Сергей Урсуляк


— Я попробую воспроизвести мотивы типового конфликта между режиссером и критиком, характерные именно для сегодняшнего дня. Основу составляет трудная экономическая ситуация, в которой оказалась кинематография. Режиссеру несмотря ни на что нужно продолжать делать фильмы, критику — их оценивать, анализировать, помещать в контекст и т.д. Режиссеру кажется (высказывает он это вслух или нет), что критик обязан учитывать печальные особенности создания фильма в нынешних условиях: каких нервов и нечеловеческих усилий стоило довести дело до премьеры; какова была разница между необходимыми и реально полученными средствами; какое количество преград пришлось преодолеть на пути от замысла к результату. Критик не на Луне живет, ему известны реальные обстоятельства, но, сочувствуя или оставаясь к ним равнодушным, он все же не согласен менять профессию.

— Я пока еще ни разу не сталкивался с тем, чтобы какой-либо критик принимал во внимание эти гуманные и справедливые соображения. Вот уж в чем их нельзя заподозрить — так это в изначальной доброжелательности. Пользуясь брокерской биржевой терминологией можно даже сказать, что идет игра не на повышение, а на понижение. Переходя же на язык человеческий, надо с грустью признать, что критик не любит предмет, которым занимается — не любит кино, не любит тех, кто его делает. Когда я получил первый приз за первую картину, я встретил одного молодого человека, критика, который поздравил меня и сказал: правильно, надо этим старым козлам дать по рогам. Уже тогда меня поразила сама эта мотивировка — которой не было и не могло быть в моем фильме. А затем я стал постепенно понимать, что это желание «дать козлам по рогам» так или иначе, присутствует у всей молодой генерации критики. Сначала они, действительно, давали старым козлам по рогам, потом новым козлам по рогам… Но вот само желание дать по рогам… не погладить скотину, не подоить… В какой-то степени их можно понять, потому что многое из того, что мы делаем, действительно разочаровывает. Но мне всегда казалось, что нормальная человеческая реакция на чужую неудачу — это огорчение, сочувствие, но никак не злорадство и не повод для демонстрации успехов в изысках злоязычия…

— Если речь идет о человеческих или тем более дружеских отношениях — безусловно. Но говоря о сущности профессионального сосуществования “критик — режиссер ” (которое заведомо антагонистично) — вряд ли. Мы знаем множество блистательных критических работ из прошлых эпох, которые именно и построены на «изысках злоязычия».

— Послушайте, вы ведь говорите с режиссером… И начали разговор с того, что критик, если он не безумец и от мира сего человек, обязан, в конце концов, учитывать реальный контекст, в котором создается то или иное произведение… И тогда в любой работе при общей оценке «плохо» можно найти нечто, что можно отметить: отдельную актерскую работу, отдельную операторскую работу, отдельную работу композитора, художника и так далее. Или похвалить за намерение. Ведь очень немногие начинают снимать плохое кино. Начинают все снимать кино хорошее, а уже потом по ходу оно становится плохим. Или не становится. А у нас никто не подозревает режиссера в хорошем, все сразу подозревают его в плохом, не понимая, что тратить три года жизни в чудовищных условиях работы — это не самое большое развлечение. Можно найти поинтереснее занятие. Полегче.

— Это вполне укладывается в рекомендацию “поддерживать отечественного кинопроизводителя “. Безусловно, поддерживать нужно. Для этого есть или должны быть иные механизмы и люди иных профессий, которые должны это осуществлять: прежде всего рекламисты, которые могут и должны вести рекламную кампанию в прессе. Критика здесь ни при чем. Критика должна сохранять критерии.

— И если бы еще знать, какими, собственно, критериями критика руководствуется! Или вот еще интереснее вопрос — существуют ли они у нее вообще, эти критерии? Ведь одно и то же весьма уважаемый критик может назвать и хорошим, и плохим, и чистым, и грязным, и черным, и белым. Если ты берешься судить, предъяви, будь добр, законы, по которым судишь. В слишком многих статьях или рецензиях ясно прочитываются лишь одни законы — законы групповых пристрастий, или, по-новому выражаясь, тусовочных интересов. Я с ужасом понял в какой-то момент, что могу не читать ту или иную рецензию в той или иной газете. Фокуса не будет: я знаю, что они напишут. Все предсказуемо. И предсказуемо не потому, что знаешь эстетические приоритеты того или иного критика, а потому что представляешь себе тусовку, в которой он вращается. Вот эта подмена профессиональных критериев на некие внехудожественные говорит о том, что профессиональных как таковых, видимо, и не было…

— Но ведь тусовка эта — не только кинокритическая, она общая киношная…

— Конечно. Но, видите ли, в отличие от режиссеров и, в особенности, актеров, — критик может формулировать. Он может подвести под свое плохое настроение некую теоретическую базу. В его высказывании чье-то частное, порой весьма предвзятое мнение преподносится в виде профессиональной оценки, которая в нынешних условиях часто приобретает характер приговора. Свое право и свою способность формулировать критик не должен употреблять во зло. В этом и состоит ответственность критика. Но ситуация складывается таким образом, что отсутствие эстетических критериев совпадает с весьма размытыми этическими нормами. Естественное положение вещей подразумевает, что есть кино, есть зритель и есть критик. Получается треугольник. Любовный он, не любовный — это уж как пойдет. В отсутствие проката, есть только картина и критика, а зрителя нет. И место зрителя занимает та же критика. Такое положение, конечно, уродует режиссера. Он начинает по ходу работы моделировать, просчитывать реакцию. Либо злится и придумывает поговорки типа «хороший критик — мертвый критик».

— Вы тоже злитесь?

— Я доверяю немногим авторам, которые, прежде всего, являются порядочными людьми. Они могут и не писать о моих картинах, не соглашаться с ними, но они говорят со мной на одном языке. В то же время я знаю, что есть критики, которым мне никогда не удастся угодить. Я могу так, сяк — но ничего не произойдет, они мои фильмы не полюбят. Или я должен что-то изменить в себе, а я боюсь что это «что-то» — и есть главное. Ради успеха у зрителей — которого мое поколение не знало и обречено не знать — я, возможно, и пошел бы на какие-то компромиссы. У нас есть режиссеры, которые сделали по полкартины, но просто своим частым появлением в кругах они считаются режиссерами, а можно сделать восемь картин — и никто этого не заметит. Ни критика, ни, тем более, зритель. В этом смысле мне сейчас очень тяжело начинать новую работу. Я вдруг на каком-то фестивале обнаружил, что на просмотры едут из гостиницы пять автобусов, набитых киношниками, своими. И вот они приезжают, смотрят, садятся — и уезжают. Все. И я начинаю думать: зачем я работаю? Для пяти автобусов? Мы со зрителем живем в разных пространствах, как бы на разных берегах. И критика должна налаживать между нами какие-то мосты, а не отталкивать аудиторию либо сплетней, либо умствованием. Я уж не знаю, может быть, рецензий и не читает никто… Но если читают — это не прибавляет желания смотреть кино.

— Все эти претензии в адрес критики, по Вашему мнению, традиционны или они стали актуальны только сейчас?

— Я скорее могу ориентироваться на свой давний стаж читателя журналов «Советский экран» и «Искусство кино», чем на свой личный профессиональный опыт. У меня дома были подшивки с 57 года. Действительно, и тогда критика ругала, но было понятно, когда ругают за дело, а когда — по заказу. Эта ругань не была коммунальной, не была оскорбительной. А сейчас и лучшие наши киношные журналы перепутали профессионализм с элитарностью. И таким образом, для основной части работающих в кино людей они стали менее интересны.

— Помимо вышеозначенных газет и журналов существуют еще журналы богатые и дорогие, которые тоже время от времени пишут о кино…

— Я не большой любитель этих журналов. У них есть свои герои, и они про них пишут. Все их рейтинги… Я могу об этом говорить, потому что я тоже появлялся в этих рейтингах — но это все игры, игры, которые к жизни не имеют почти никакого отношения. Но в этих красочных журналах я не вижу злобы — само по себе уже неплохо. Пишут о том, что любят. Любят джин с тоником — и об этом пишут. Любят Гребенщикова — и о нем пишут. Без желания размазать его по стенке или дать ему, козлу, по рогам. Беды от них большой нет. Такая жизнь под кайфом. У меня жизнь другая, поэтому я говорю, прежде всего, о газетах и о специальных киноизданиях. Там это желание — размазать по стенке — присутствует в избытке. Критикам не приходит в голову считаться с тем, что ты не можешь ему ответить. Не писать же открытые письма…

— Почему? Вот Бергман писал открытые письма критикам, и Годар писал… Это называлось — полемика. Занятие плодотворное и для критика, и для режиссера.

— Если так будет продолжаться, полемика может вылиться в какие-нибудь иные формы. У кого-то из режиссеров сдадут нервы, и кто-то из критиков будет публично унижен. Физически. Не от хорошей жизни я встречаю хорошего режиссера с автоматом на пляже, который на вопрос «А чего ты с автоматом?» отвечает — «Критиков отстреливаю». И это не самый обиженный режиссер. Наоборот, обласканный. Но, видимо, и его затронуло. Видимо, так нельзя.

— Ну, можно себе представить не менее живописный эпизод. На том же фестивальном пляже бродит хороший критик, обалдевший от бесконечного потока антихудожественной продукции, которую ему предстоит описывать — и на вопрос “что ты здесь делаешь “, вполне может ответствовать “режиссеров отстреливаю “… Мы так можем очень далеко зайти. Почему бы нам не вспомнить о том, что кризис равно тяжел для обеих сторон? У нас общие проблемы, потому что мы существуем в одном художественном пространстве. У режиссера может быть только одно серьезное намерение: сделать хороший фильм. И делает он его не для критика. Соответственно, главная задача критика — написать хорошую статью. И он пишет ее не для режиссера. Разумеется, возникают какие-то поправки на реальную ситуацию, но в идеале это непременное условие профессии.

— Непременное условие профессии критика — любовь к предмету.

— Любовь к предмету и может вызвать неприязнь к какому-либо отдельно взятому фильму.

— Теоретически — да. Но я уже говорил, в реальности все происходит иначе. Один и тот же фильм — как одну и ту же женщину — можно увидеть совсем по-разному: «в зависимости от». Здесь нужно очень захотеть полюбить. Мне кажется, что это — условие профессии.

От редакции

«Я испытываю огромный страх, как перед зрителем, так и перед критиками. Мне всегда хочется предупредить их, объяснить некоторые вещи, прежде чем они пойдут смотреть мой фильм. Не помню, кто сказал, что книги — и фильмы, добавлю от себя, — должны быть судимы как преступления представителями судебных властей и в присутствии присяжных заседателей, но что при этом нужно заслушивать как обвинение, так и защиту».

Микеланджело Антониони

«К тому же требуется если не мужество, то во всяком случае некоторая более или менее сознательная дерзость для того, чтобы не оставить камня на камне от фильма режиссера, с которым ты хорошо знаком и не раз вместе обедал. Но поскольку после двух лет работы оказываешься знаком со слишком большим количеством людей этой профессии, приходится выбирать между подлостью и хамством. Я выбрал хамство».

Франсуа Трюффо

«Хорошо было бы, если бы пресс-конференции проходили в молчании: все сидят и смотрят друг на друга, улыбаются друг другу, машут друг другу ручкой, а также обмениваются подарками, но неизменно молча, не произнося ни слова, а потом все расходятся по своим делам».

Федерико Феллини

“Я презираю педантизм и жаргон. Я смеялся до слез, читая некоторые статьи в “Кайе дю синема “. Став в Мексике почетным председателем Киноцентра, высшей киношколы, я был однажды приглашен посетить это учреждения. Мне представили нескольких профессоров. Среди них был один прилично одетый, краснеющий от застенчивости молодой человек. Я спросил его, что он преподает. Он ответил: “Семиологию и клоническое изображение «. Я готов был его убить. Жаргонный педантизм как типично парижское явление оказал самое пагубное влияние на слаборазвитые страны. Это совершенно очевидный, наглядный пример культурной колонизации».

Луис Бунюэль


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: