Рублевка — «Сеансу» отвечают…
Григорий Любомиров
Популярность «Рублевки» — это работа СМИ. Это СМИ создают стандарты потребления. Что-то является престижным, а что-то нет. Что-то модно, а что-то — не модно. Если вы посмотрите невооруженным взглядом на происходящее в телевидении и в прессе, то поймете — они предлагают не то, что требуется читателю, зрителю или слушателю, а то, что диктует коммерческая волна. Почему-то считается, что жить на Рублевке престижно. Хотя сами жители Рублевки так уже не считают. Они пытаются оттуда съезжать — в Лондон, на Лазурный берег. Потому что Рублевка — самое неудобное и дорогое место в Подмосковье. Зато для upper-middle класса, который сегодня возникает в России, Рублевка — смутный объект желаний. Сериал «Рублевка-live» смотрит два типа зрителей. Во-первых, те, кому на Рублевку путь заказан. Бедные всегда будут смотреть, как живут богатые, и радоваться, если у них тоже не все ладится — это утешает. А во-вторых, «Рублевку» смотрит сама Рублевка. Они видят себя и своих знакомых.
Рублевская тусовка выдвинула из своих рядов «делегатов в культуру». Ничего особенного — ни в плане жизненных ценностей, ни в плане жизненного опыта — они из себя не представляют. Но эти завсегдатаи рублевских ресторанов считают себя по совместительству еще и «сливками русской культурной жизни». Этот миф и транслируется средствами массовой информации. Так работает система. Тусовка всегда агрессивна. И Оксана Робски — одна из наиболее агрессивных ее представительниц.
Леонид Парфенов
Книжки Робски если и имеют успех, то только на фоне минимизированных тиражей книг вообще. Телешоу «Рублевка-live» и вовсе провалилось. Так же, как ток-шоу «Для тебя», которое вели Оксана Робски, Игорь Верник и Юля Бордовских. Рублевка в том виде, в каком она представлена у Робски, это собрание ходульных конструкций и штампов. Это россказни о том, как порция кокаина делится золотой кредитной карточкой. Мягко говоря, не ново. «Рублевка-live» — это то, что во Франции называется журналистикой для консьержек. Для таких новостей существуют газеты «Жизнь» и «Комсомольская правда». С заголовками на первой полосе: «От кого беременна Наташа Королева».
Везде есть люди известные, это нормально. Но разве они что-то решают? Рублевка существует с начала девяностых. Анекдоты про новых русских, о том, как кто-то играет на «Мерседесе» в казаки-разбойники… это ведь тоже все Рублевка. Красно-кирпичная, тупая Рублевка, Рублевка шестнадцати комнат на двадцати сотках вышла из моды, не успели девяностые закончиться. Тогда, в девяностых, владельцы Рублевки считали себя хозяевами жизни. Сейчас, в двухтысячных, их супруги и спутницы посчитали нужным сказать, что они — хозяйки жизни. Они заскучали в своих теремах. Отсюда и медийный бум. Но я не вижу здесь тенденции, из которой можно было бы сделать какие-то выводы.
Сергей Николаевич
Все всегда интересуются жизнью богатых и знаменитых. Хотят знать, что «богатые тоже плачут». Такой, абсолютно «обывательский», как раньше это называлось, «мещанский» интерес. Вечный интерес потребителя к бесконечному сериалу, роману с продолжением, каковым и является Рублевка. Потому что здесь собраны наиболее яркие, наиболее востребованные, новейшие типажи. Здесь все в порядке с брендами: эти бесконечные западные марки, эти женщины, эти машины, эти страсти, не страсти даже, а какая-то имитация страстей. В итоге получается усредненный, пригодный к продаже продукт масс-медиа. Ничего неожиданного в этом нет. Сейчас жизнь региона Рублевско-Успенского направления представляет какой-то интерес, пользуется спросом. Спрос этот несколько преувеличен в сознании пишущей братии. «Рублевка» сделана для достаточно узкого круга людей. Не думаю, что тамошней жизнью интересуются где-то у нас в провинции. Это прерогатива публики Садового кольца, ну, чуть дальше. И не более.
Сергей Члиянц
Кастовость в нашем обществе проявляется все больше и больше, и бытие чем дальше, тем больше определяет сознание. Так что Рублевка — это не явление, это социокультурное пространство. И еще аттракцион для публики. Аттракцион — это когда автомобиль несется на большой скорости по шоссе. Когда парусник разрезает волны. Когда взрывается танк. Когда пуля пробивает череп. Рублевка — это аттракцион, который придумали журналисты и который «хавает» общество. Общество еще не научилось выбирать. Оно в большинстве своем еще живет по принципу «дайте мне двести грамм еды» и «каких-нибудь новостей». Рублевка, о которой мы говорим, — это маркетинг, технологии развития и продвижения печатных изданий. Это PR и масс-медиа. Книжка «Casual» сделала популярной Оксану Робски. Конечно, не на пустом месте. Книжка содержит в себе ряд ценных потребительских качеств. Так же как Паоло Коэльо, Акунин, Лукьяненко… Все это деградация, на мой взгляд. И Оксана Робски не хуже прочих. У нее острый глаз. Она не считает себя Толстым или Толстой. Она написала про то, что знает. Ну и хорошо! В особенности, если имеется встречный интерес от народа. Тиражи «Casual» говорят о том, что тема «Рублевки» — золотая жила для издателей и продюсеров.
Алексей Левинсон
На наших глазах произошло колоссальное разрастание приватной сферы — она у нас заняла место публичной. Частная жизнь звезд, великих людей представляет предмет особого интереса во многих странах, но у нас нет слоя, в котором реально действуют такие фигуры. Не развита политика, сравнительно мало развит бизнес. Публичной сферы или нет, или она уродливо мала. Поэтому приватная сфера занимает ее место. И это, конечно, удивляет.
Вторая особенность нашего быстрого роста заключается в нулевых состояниях, нулевых фигурах. В ситуации, когда сенсацию создают из ничего и никого. У нас нет богачей по на-следству. Состоятельные люди вынуждены сами вырабатывать нормы, по которым они относятся к жизни и друг к другу. Им приходится создавать свою среду, как Робинзону Крузо, целиком и полностью. От этого очень много странностей и нелепостей, которые им самим тоже видны. Через несколько лет, через поколение, когда их дети станут взрослыми, — все нормализуется.
«Гламур» — это реакция на ощущаемое очень многими общенациональное неблагополучие. Возникает желание праздновать как можно громче, чтобы самому не слышать всех остальных голосов. Государственная идеология, которую пытаются сейчас вырастить, — очень невеселая, неживая, державно-громоздкая. Такая частная, «гламурная» жизнь противопоставляется государственному окаменению.
Илья Ценципер
Проезжая по Рублевке, я испытываю не классовую вражду или моральное возмущение, а скорее, сожаление от того, как бездарно тратится огромное количество денег. Если у тебя такие деньжищи, можно было бы их как-то повеселее потратить, а не строить уродливую модельку средневекового замка. В России деньги тратятся бездарнее, чем в Америке или Европе. От недостатка информированности ли, тяжелых ли детских травм, от отсутствия культуры потребления, стиля — мне как-то этих денег жалко. Ведь быть богатым хорошо. Но эти люди на тактильном уровне не чувствуют, отчего они будут получать удовольствие, а отчего не будут. Увы, новых Медичи, новых Третьяковых среди наших соотечественников пока не видать.
У нас все развивается как-то не так. Специфика страны. При этом что-то все-таки происходит. Посмотреть хотя бы, как люди на улице одеты. У всех в головах каша. Я, например, слово «гламурно» слышу по двадцать раз на дню и никак не могу понять, что оно значит. Критики с этим «гламурно» в одну кастрюлю валят все на свете. Словосочетание «культура потребления» зачастую трактуется как навязывание никому не нужной ерунды.
Однако, если мы будем говорить об этом серьезно, то придем к фундаментальной критике базовых устройств капиталистического общества. Но не заниматься же этой критикой на уровне творчества коллег из глянцевых журналов! Можно, конечно, сказать мимоходом, что «Рублевка, глянец, роскошь — ай-ай-ай, как это дурно…», поругать Ксюшу Собчак. Но вы подумайте, кто такая Ксюша Собчак. Она герой медиа нулевых. И представляет собой какую-то другую стратегию успеха, это другой тип персонажа, другой тип фрика. В девяностые были Владик Мамышев-Монро, Андрей Бартенев, теперь Ксения Собчак. Это как разница между депутатом Жириновским и депутатом Митрофановым. Она, в общем-то, невелика. Но Жириновский был все-таки яркий, по-своему талантливый…
Лариса Садилова
Когда говорят о популярности этой темы — мне кажется, что наши художники начинают выполнять негласный заказ тех, кому это нравится. Я не думаю, что сценаристы и режиссеры хорошо знают про реальную жизнь Рублевки и «новых русских». Заказывают им эту тему сами жители Рублевки, которые владеют каналами и издательствами. Им очень хочется показать людям, как они живут. Когда в журнале «7 дней» я вижу звезд кино и шоу-бизнеса, которые фотографируются на фоне своего золотого унитаза, — я думаю: что это такое? Когда мне говорят, что людям это нравится — я в это не верю. Я глубоко убеждена, что это нравится тем, кто хочет показать свой унитаз. Мне не интересна Рублевка. Так же как не интересно снимать в Москве. Этот фон — вывески бутиков, огни казино, рестораны, клубы — освоен телевизором. Это репортажный, «гламурный» и продаваемый материал, от которого мне тошно. Я не могу представить себе героев в бутике или на фоне казино. Даже в фильме «Требуется няня» я специально сделала своих героев людьми из среднего класса. Они пытаются заработать деньги своим трудом — маленький завод, среднестатистический поселок, где есть богатые дома и просто участки. Потому что сама Рублевка, Лондон и Куршавель — это уже плохой тон.
Алена Долецкая
Рублевка давно уже производит впечатление государства в государстве: свои магазины, свои потребители, абсолютно свой доход на душу населения. Если интерес к этой жизни кормит такое количество желтой прессы, то он не может быть дутым. Таблоиды же не пишут про продавца гвоздей на Литейном — он никому не интересен. Он их будет продавать до 75 лет. А на Рублевке живут непостижимой для большинства жизнью.
Человек слаб, и он не может с собой справиться. Если собственная жизнь достаточно пуста, необходимо заполнение тем, что кажется ярче. Люди пока еще не «наелись». Со временем, наверно, произойдет социальная усушка, утруска. Когда те, кто читает желтую прессу, будут читать желтую прессу, и им при этом совершенно не надо будет покупать журнал «Vogue» для того, чтобы узнать какие-то животрепещущие подробности. А те, кто покупает журнал «Vogue», будут покупать еще журнал «Forbes» и что-то еще и строить свою жизнь по каким-то другим правилам. Средний класс займет ту нишу, которую он может и должен занимать, — все станет понятным, прозрачным и более ясным. А сейчас все едят всё.
Лев Лурье
«Рублевка» — это не понятие «нулевых», оно существует с самого начала 90-х. Рублевка копирует западные стандарты шикарной жизни. Это что-то вроде нашего Беверли Хиллз. И, конечно, она берет на себя медийную роль Беверли Хиллз. Если бы Рублевки не было, ее стоило бы придумать. Чтобы телевидению было куда приезжать. Чтобы репортерам было о чем писать. Чтобы было на чем поднимать тиражи и рейтинги. Это значительная часть индустрии развлечений. Рублевка сама себя продюсирует и сама себя хвалит. У нее есть аудитория. Человеку, избывающему скуку жизни, шелестя газетными страницами или щелкая пультом, конечно, интересно знать о том, чего он не знает, в том числе и о Рублевке. С таким же успехом можно, например, выпускать репортажи о «Федоре Митрофанове, человеке без жопы». Тоже из мира удивительного. А затем давать новости о том, что «Федор Митрофанов, человек без жопы», например, женился. Или сделал себе пластическую операцию.
