«Кривенько-косенько, как надо» — Федор Кудрявцев о своем «Ровеснике»
Лучшим дебютом фестиваля «Окно в Европу» признали «Ровесника» — драйвовый и сделанный частично в технике «скринлайф» детектив про вымышленный интернет-стартап из 90-х. С режиссером Федором Кудрявцевым, пришедшим в кино из рекламы и журналистики, поговорила Екатерина Уварова.
Как пришла идея рассказать эту историю?
Это было очень-очень давно. Я хотел написать книгу о том, как молодой парень находит дневник отца, которого он никогда не видел. Отец знает, что у него родится сын, но сам он не доживет до этого момента, и поэтому оставляет будущему сыну какие-то жизненные советы на разные случаи жизни, руководствуясь своим опытом. Это была отправная точка. Изначально я хотел сделать фильм, построенный только на интервью. Сделать серию моноспектаклей, где герои рассказывали бы одну историю с разных сторон. А потом уже это все разрослось в фильм, который у нас получился. Говоря о «Ровеснике», мне важно уточнить, что это фильм, главный герой которого является и его непосредственным автором. Как с книгами, написанными от первого лица. Например, читаешь «Над пропастью во ржи» — вот Холден Колфилд, он написал эту историю, ты читаешь написанное Холденом Колфилдом. А такого, чтобы главный герой был еще и автором фильма, кажется, еще не было. Хотя, возможно, я плохо искал. Мы придумали фильм, который снял и смонтировал Гриша Киреев. Сейчас я читаю рецензии, которые начинают выходить, многие ругают фильм за шероховатости, критикуют за провисания. Для меня это самый лучший комплимент. Это значит, что у меня получилось достоверно сделать документальный фильм двадцатилетнего Гриши Киреева. А он не мог быть идеальным. Было бы странно.
Почему хотелось развернуть часть действия фильма в девяностые?
Хотите сказать, что девяностые всех уже подзадолбали?
Нет, получилось иронично, фильм подкалывает всех, кто в девяностые вглядывается серьезно.
Такой и была идея. Дать другой взгляд на девяностые. Рассказать, что не только бандиты были и челночники на рынке. Что в девяностые жили ребята, похожие на нас, ребята, которые что-то пытались создать и чего-то хотели.
Когда я посмотрела фильм, то подумала: блин, как жаль, что не я его сняла. Вам как-то помог журналистский бэкграунд?
Скорее помог не журналистский бэкграунд, а мой пытливый ум. Я люблю копаться во всяких разных исторических документах… Под историческими документами я подозреваю и видео в том числе. Я смотрел то, что снимали люди в период с 1997 по 2000 год, искал интересные приметы времени и эпохи. Из этого впоследствии и вырос фильм. Но вместе с этим он вырос из попытки найти новый язык для изображения нашей реальности и нащупать современный культурный код, который включает в себя потребление медиаконтента.
Сложно делать кино, если не любишь людей
У себя дома вы тоже находили записи своих знакомых, родных?
Конечно, находил. Обычные хроники, в которых эпизод сам по себе может быть незначительным, но детали всегда интересны. Я обращал внимание на то, как люди реагируют на съемку и на то, как их снимают. Сейчас это как бы приелось, все спокойно относятся к тому, что кто-то снимает, это привычная штука, обыденная. А в девяностые люди вели себя очень по-разному: кто-то пугался, а кто-то, наоборот, хорохорился. Интересен был и стиль комментариев человека за кадром. Раньше, снимая, люди считали важным комментировать происходящее. Если я сейчас возьму айфон и начну комментировать то, что вижу в кадре, это будет довольно странно. А там это выглядит органично. Но люди при этом те же самые, с приколами и проблемами похожими на наши. Я это на старых видео и обнаружил: поменялись лишь бытовые детали, какие-то нюансы, а люди остались те же.
На фестивале в Выборге хвалили работу кастинг-директора. Как вы искали актеров? Вы сразу думали, например, об Анне Михалковой и Александре Яценко? Или это в процессе произошло?
О тех, кого вы назвали, я изначально не думал. А вот Даниил Спиваковский и Сергей Аброскин были сразу. В нескольких рецензиях фамилия Сергея Аброскина написана через О, а у него фамилия через А, и мне даже за него немножко обидно, что никто либо его не заметил, либо пишет его фамилию с ошибкой. Сергей очень классный артист, и, как мне кажется, недооценен в российском кино. Он театральный актер прежде всего, но вот в российском кино пока только я и Роман Каримов его заметили. У нас был очень длительный период кастинга, примерно полгода мы попробовали всех. Могла быть Александра Ребенок, могла быть Полина Агуреева, мог быть Агранович вместо Яценко. Но мы остановились на таком касте. Нам было важно, чтобы все герои были ощутимо разными. История одна, но каждый из них рассказывает ее со своей стороны. Если внимательно смотреть фильм, что я думаю, мало кто будет делать, то можно обнаружить противоречия в рассказах. Это понятно, ведь мы говорим о событиях двадцатилетней давности. Давая интервью, люди любят что-то приукрасить, а что-то скрыть. Что я сейчас и наглядно и демонстрирую. Главное, с чем мне повезло, это «взрослые» актеры. Я опасался, что кто-то из них будет режиссировать себя. Но этого не произошло.
На молодых героев у нас был очень большой кастинг. Кажется, мы посмотрели всех российских актеров в этом возрастном диапазоне. Они бесконечно ходили на пробы. Очень-очень-очень долго. И я понял, что пробы, наверное, самая интересная часть подготовки для меня. Это момент, когда ты обретаешь первое понимание того, как все будет выглядеть. К тебе приходит актер, вы пробуете какую-то сцену, и может получиться совсем не то, что ты хотел, не то, как ты это представлял, но ты вдруг чувствуешь, что получилось классно, что это оно. Видишь, как оживает написанное.
Когда ты чего-то не понимаешь, это хорошо
После просмотра вы сказали, что хотели сделать простой фильм о простом, но картина состоит из фрагментов VHS, видео с телефона, кружочков… Сложный пазл.
Да, потому что это фильм Гриши Киреева. Для меня самым важным было остаться верным этой идее. Это фильм нашего героя, который он сделал его из всего, что было под рукой. Со своими какими-то прелестями, с какими-то своими ошибками. Главный концепт в том, что Гриша довольно талантливый и довольно удачливый человек. Ему везет с героями, с локациями, с какими-то красивыми кадрами. Но он делает кино сам, на коленке. Когда мы сидели с режиссером монтажа, у нас была фраза: «Это слишком хорошо, это уже кино, нужно чуть похуже сейчас сделать». Это было кредо нашего фильма.
Как проходили съемки?
Ох, это была целая чехарда. Сначала были зимние смены: мы сняли сжигание машины, какие-то части в Петербурге из последних, и то, как героиня Анны Михалковой живет на даче у залива. У нас актеры сами себя снимали на камеру. Мы с оператором поняли: когда это делает он, слишком очевидна стилизация под ручную камеру, под домашнюю съемку, получается не по-настоящему. Но вот мы дали камеру актеру, и сразу получилось кривенько-косенько, как надо. Потом были съемки интервью, а после интервью — основной блок VHS-хроник, и потом уже мы снимали современность.
В 2021 году вышел ваш документальный сериал «Ничего личного» про цифровое измерение жизни. Почему вам так интересна цифровая сторона нашей жизни?
Я не сказал бы, что меня интересует именно цифровая часть жизни. Наш фильм о том, что окружает нас прямо сейчас и это просто одна из составляющих действительности. Почти во всех конкурсных фильмах, которые я видел на фестивале, действие разворачивается как будто бы сегодня, но на самом деле, в какие-то неопределенные года. Нет конкретных примет времени. Они только точечно появляются. А в моем фильме понятно, в каких годах происходит действие. Одной из наших задач было запечатлеть, что это происходит здесь и сейчас, запечатлеть время неразрывно связанное с сюжетом. Должно было быть видно, что здесь прошлое, а что настоящее.
Из ошибок рождался метод
Как думаете, степень цифровизации влияет на искренность сегодня? Выкладывая что-то в сеть, человек становится ближе или наоборот дальше от того, кто за ним наблюдает? Этот вопрос и в «Ровеснике», и в сериале немного поднимается.
Люди показывают только то, что хотят показать, не свою жизнь. Они показывают то, как они представляют свою идеальную жизнь. Но я не отношусь к тому, что они показывают ни плохо, ни хорошо. Я отношусь к этому с интересом. Сложно делать кино, если ты не любишь людей. Если ты их не любишь, не интересуешься ими, кино получается каким-то однобоким и всезнающим. Чтобы делать хорошее кино, нужно уметь очаровываться. Мне кажется, состояние поиска и непонимания более естественно для человека, чем состояние полного понимания всего и вся. Когда ты чего-то не понимаешь, это хорошо. Когда тебе кажется, что ты все понял, стоит спросить себя, что с тобой не так? Однажды мы с моим другом оператором Ильей Комаровым шли по улице и увидели пожар в доме, приехали пожарные, стали что-то делать, а мы идем мимо. Илья остановился. Я говорю: «Ты что остановился? Идем». А он говорит: «А ты видел когда-нибудь пожар? Давай посмотрим. Ты же никогда не видел, почему не посмотреть?» Я подумал, какая это довольно важная мысль: в мире столько всего, что ты не видел и что тебе может пригодиться, даже если ты не будешь об этом снимать.
Когда ты сильно очаровываешься, что происходит дальше? Какой план действий?
Сильно очаровываться опасно. Сильно очаровался и сделал плохое кино. Сам плачешь, а никто рядом не рыдает — так оно обычно бывает. Тут под «очарованием» я имею в виду стиль жизни. Тебя должно трогать происходящее вокруг.
В другом интервью вы сказали, что стремитесь к достоверности: «Порой ищешь самые неожиданные пути, чтобы ее достичь, как и получилось в этом фильме» — что вы имеете в виду под путями?
Методы работы с актерами. Например, когда мы снимали девяностые, я не давал актерам общий текст. Я давал каждому конкретную задачу, никто не знал, что будет делать другой. Таким образом они сталкивались. Они не знали, к чему должны прийти. Мы помещали их в сцену и смотрели — иногда по десять минут, — как они в ней варятся, стараясь сохранить элемент неожиданности. Это эксперимент. Если бы мы снимали по написанному тексту (мы пробовали), получилось бы иначе. Из ошибок рождался метод.
Знаете ли вы, что будет с вашим фильмом дальше — фестивали, прокат, показы?
Пока хотим фильм на фестивалях показать. К счастью, прокатчики активно с нами общаются, так что надеемся на выход в кино весной.
Читайте также
-
Джульетта и жизнь — «Можно я не буду умирать?» Елены Ласкари
-
«Послание к человеку» — Что смотреть? Куда бежать?
-
Футурум-2024 на «Послании» — Опыты превращения в пыль
-
Денис Рузаев: «Неловко говорить, что в моей работе есть что-то сложное»
-
Дождь на станции Пупсянции — Пять мультфильмов «Окна в Европу»
-
Тост за бесконечность — «Филателия» Натальи Назаровой