admin admin
admin admin

После мировой премьеры


Для меня было большим разочарованием, что награды не был удостоен новый фильм замечательного российского мастера Александра Сокурова. «Солнце» — странная клаустрофобическая камерная пьеса об императоре Хирохито в последние дни Второй мировой войны. Интерьеры фильма погружены во мрак, натурные сцены — в чистую, обесцвеченную белизну… Словно шок от поражения и ядерная катастрофа обесцветили мир и изгнали из него свет… Позорно, что берлинское жюри не сочло нужным отметить этот смелый, тревожащий и «цепляющий» фильм.

Питер Брэдшоу
«Guardian», 21 февраля 2005 г.

Фаворит берлинских критиков, «Солнце», хорошо пойдет в арт-хаусных кинотеатрах высшего разряда. Хвалебные рецензии превратятся в солидные кассовые сборы. «Солнце» светлее по интонации (хотя и не по сути), чем два предыдущих фильма цикла. По качеству исполнения этот фильм стоит вровень с величественным «Русским ковчегом». […]

Сокуровское прочтение Хирохито интересно, но с исторической точки зрения весьма спорно. Режиссер подает своего героя как маленького вдумчивого человечка, придавленного бременем истории. Император, в мастерском воплощении Иссея Огата, хоть и далек от беспечности, но все же забавно эксцентричен. Хирохито занимается изысканиями в гидробиологии (его хобби) и живет в дворцовой лаборатории. Еще он похож на Чарли Чаплина и повторяет некоторые мимические жесты из «Огней большого города». Чтобы показать человека, наделенного властью, Сокуров убирает все ее внешние атрибуты.

Главная проблема в том, что историческая перспектива, созданная Сокуровым, чревата апологией военного преступника. Из-за того, что Америка после войны решила отстроить Японию как форпост против коммунистического Китая, многие факты о японских военных преступлениях были тогда замяты. США были заинтересованы в стабилизации Японии более, нежели в том, чтобы изводить ее многочисленными военными трибуналами. Так получил распространение миф о том, что Хирохито ничего не ведал о японских военных преступлениях, и ему никогда не было предъявлено обвинение в них.

Сегодня многие считают, что он все-таки знал об этих преступлениях и был к ним причастен. Сокуров ни разу не касается ни одного из них, пытаясь представить Хирохито как своеобразного «героя-гуманиста». Однако такая трактовка исторической роли императора больше основана на фальсификациях американского правительства, нежели на фактах.

Как и в прежних фильмах Сокурова, в «Солнце» очевидно глубокое знание режиссером классических живописных традиций. Цветовая палитра приглушена и деликатна, как на полотнах Вермеера: изображение изысканно и тщательно проработано. Сокуров снимает актеров в дымке художественного портрета (история во многом строится на лицах) и уделяет значительное внимание самым мимолетным изменениям физического состояния героев.

Но слова также играют в этом фильме важную роль. Сценарий Юрия Арабова превосходно комбинирует разные речевые стили. Слуги Хирохито многословны, сам император говорит намного меньше (часто кажется, что ему вообще трудно издавать звуки). МакАртур прямолинеен и изъясняется отточенной прозой — в контрапункт с поэтической манерой Хирохито. И вся эта речевая полифония звучит на фоне великолепных звуковых эффектов, в которых синтетические шумы смикшированы со звуками оркестра.

Ричард Джеймс Хейвис
«Hollywood Reporter», 25 февраля 2005 г.

Огата и Сокуров подчеркивают в Хирохито специфическое сочетание почти детской невинности и прагматизма. Да, он вызывает директора научного института к себе в лабораторию, чтобы узнать, можно ли увидеть в Японии северное сияние, а затем дарит сбитому с толку собеседнику плитку шоколада «Hershey», часть подарка МакАртура. Но он просыпается в холодном поту — после горячечного, кошмарного сна о гибели города в пламени (ранее спецэффекты в фильмах Сокурова были столь же непредставимы, как сцена из «Годзиллы», поставленная, к примеру, Юрием Норштейном).

Как обычно, сокуровская неторопливая мерность явится испытанием терпения неусидчивых зрителей. Хотя сценарий здесь не столь сложен и изощрен, как в некоторых других фильмах режиссера. Вместе с Сокуровым почести должен разделить и Огата, который привносит в фильм подлинную теплоту и благородную сдержанность — равно как и озорное остроумие. Англоязычные исполнители чуть менее убедительны.

Сокуров, сам вставший за камеру, погружает действие в зеленоватую цветовую гамму, которая в некоторых павильонных сценах сгущается до почти чернильной плотности.

Лесли Фельперин
«Variety», 18 февраля 2005 г.

Фильм сделан Сокуровым с непревзойденным изяществом формы: История погружена здесь в мифы и ритуалы Повседневности. За переломными решениями Хирохито (потрясающий Иссей Огата), за его невероятно сложными отношениями с американским генералом Дугласом МакАртуром (Роберт Доусон) — встает внутренняя, потайная жизнь. За обедом, за сигарой, за долгими разговорами эти двое с исключительным уважением изучают друг друга. И чудится, что они несут на своих плечах весь груз истории, всю тяжесть конфликта; и именно они призваны вместе найти путь к мирному будущему. Вот — идея: человеческие качества отдельных людей, их страсти и слабости могут изменить историю больше, чем какое бы то ни было событие. А разум и сила духа могут одержать верх над злодейством и кровожадностью.

Алессандра де Лука
«L’Avvenire», 18 февраля 2005 г.

Хирохито живет словно в двойной перспективе. Не было бы ничего удивительного, если бы он — как и его коллега по сидению в бункерах, Адольф, — увяз в тенетах национального Величия. Однако когда оккупационные войска извлекают его из божественной изоляции, перед вами оказывается джентльмен, который говорит на полудюжине языков и является признанным экспертом в области морской биологии. […]

Сокуровская камера — безжалостный наблюдатель. Жизнь главного героя показана столь наглухо изолированной, что поражение своей страны означает для него — едва ли не в первую очередь — обретение личной свободы. По традиции, неприкосновенный Хирохито — солнце своей нации. У Сокурова же, напротив, истинное солнце не покажется, пока император не отречется от своего божественного статуса. Только тогда, уже в самом конце фильма, оно слегка выглянет и замерцает из-за облаков.

Ханс-Георг Родек
«Berliner Morgenpost», 18 февраля 2005 г.

Одиночество и отчаяние императора показаны Сокуровым в череде мрачных, угрюмых образов. Доносящиеся издалека сирены тревоги накладываются на звуки вагнеровской «Гибели богов» и виолончельных сонат Баха. Весь этот жуткий камершпиль разыгрывается вокруг хрупкой фигуры императора, разговаривающего тоненьким фальцетом. […] Сокурова интересует — как же этот маленький человечек реагирует на утрату власти, на трагедию, постигшую его страну… А Хирохито, когда настает час истины, выказывает истинно человеческое величие и полное осознание своей ответственности. В отличие от Гитлера, он не собирается цинично «приносить в жертву» свой народ. Он хочет уберечь его от худшей участи — и призывает к немедленному окончанию военных действий. Жертвует национальной гордостью — и спасает бессчетное множество человеческих жизней. […] И заслуга Сокурова в том, что он со всей очевидностью — притом с подкупающей очевидностью — показал гуманизм Хирохито, не опускаясь до фальшивой героики.

Доктор Матиас Мюллер-Лентродт
«Die Russischen Filme auf der Berlinale 2005». Опубликовано на сайте 007-berlin.de

Если все пойдет хорошо, завтра Александр Сокуров получит «Золотого медведя» 55-го Берлинского МКФ за свой выдающийся фильм «Солнце». Сокуров описывает день, когда Япония капитулировала перед США. Однако, в отличие от Оливера Хиршбигеля («Падение: Гитлер и конец Третьего Рейха»), российский режиссер не слишком озабочен вопросами политкорректности. Не собирается он и преподавать урок истории. Точнее было бы сказать, что на примере японского императора Сокуров задается вопросом: почему человек, наделенный властью, обречен быть несчастным. […] Помимо того, что «Солнце» (в чем чудится некая ирония) начинается сценой в бункере, в этом фильме нет более ничего общего с фильмом Хиршбигеля. С помощью долгих планов Сокуров показывает, как отделенный от жизни Хирохито разрывает кокон, который ему был уготован Историей. […]

Иссей Огата, блистательно исполнивший роль немногословного императора, сказал вчера, что не питает больших надежд по поводу проката фильма в кинотеатрах Японии. Цензуры там нет: сами японцы не готовы отречься от своих представлений о божественности Императора.

Барбара Меллер
«Hamburger Abendblatt», 18 февраля 2005 г.

Под занавес фестиваля Александр Сокуров произвел сильное впечатление своей «королевской драмой» «Солнце». Горький миг поражения оборачивается здесь внутренним триумфом. Когда японский император Хирохито призовет свою армию и свой народ отказаться от дальнейших военных действий, а сам публично отречется от своего божественного происхождения, Сокуров велит исполнителю главной роли (Иссей Огата) вытянуть ноги и начать непринужденно покачиваться на стуле. Для недавнего «божества» существование вдруг становится удивительно легким. Да, император взял на себя всю ответственность за действия своего правительства и армии, — но он и сбросил с себя всю тяжесть богоданной власти.

Обернется ли фильм триумфом самого режиссера? Получит ли Сокуров «Золотого медведя» за свое «Солнце»? В этой политической притче о власти ему чудесным образом удалось создать Лицо, в котором на равных уживаются высокое одиночество и контуры чаплинески. Сокуровский Император-Солнце нечаянно оказался в самом средостении тем и мотивов нынешнего конкурса Берлинале: человек в поле напряжения между Законом и Совестью.

Кристоф Мунк
«Kieler Nachrichten», 19 февраля 2005 г.

В гениальных реконструкциях Сокурова история становится камерной пьесой, а великие события переведены в минималистский регистр. Имя Иссея Огата, известного актера, потрясающе исполнившего главную роль, долгое время держалось в секрете — в Японии тот, кто осмелится изобразить Императора, рискует стать жертвой фанатиков. Герой неслышной поступью перемещается по своему бункеру, погруженному в тишину и полумрак (кадры в стиле «вижу — не вижу» на сей раз сняты самим Сокуровым), и видит вокруг себя лишь преданных подданных — коленопреклоненных или сгибающихся в поклонах.

Однако по ходу фильма этот многоуважаемый манекен-марионетка оказывается живым человеческим существом, умеющим чувствовать и воспринимать: в свободные часы он занимается поэзией, серьезно увлекается морской биологией, способен часами листать семейный альбом или разглядывать фото голливудских звезд. С одной из них, Чарли Чаплином, его сравнивают циничные военные фотографы, явившиеся запечатлеть образ императора: Хирохито передвигается с забавным достоинством великого буффона, которое настолько покоряет генерала МакАртура, что тот спасает его от тюрьмы и военного трибунала.

Туллио Кезич
«Corriere della Sera», 18 февраля 2005 г.

Для Сокурова главной чертой Хирохито является некая «домашнесть» и робость; режиссер и сам едва ли не робеет перед своим героем. Сокуров насыщает кадр приглушенным сумеречным светом, не позволяя солнцу или яркому искусственному освещению проникнуть на сцену. Хирохито — человек без тени: он слился с собственным укрытием и сам стал тенью, привидением — задолго до смерти. Смерти, которая еще так долго будет заставлять себя ждать.

Джанкарло Дзапполи
Опубликовано на сайте mymovies.it.

Сокуров непревзойден в описании одиночества власти. Внушающие трепет государственные деятели и лидеры, не сходящие с обложек учебников по истории, — на деле, в повседневной жизни, оказываются беспомощными посредственностями: они не готовы к великим событиям, что на них обрушиваются. В первую очередь таким выглядит как раз Хирохито — привыкший ко всеобщему почитанию и услужливости, говорящий о себе в третьем лице. Он безропотно принимает унижение встречи с генералом МакАртуром, подписывает капитуляцию и отказывается от своего божественного статуса. Нужно заметить при том, что 55-летний режиссер наблюдает за Хирохито не без сочувствия. Равно как и за МакАртуром, благодаря которому императора не объявили военным преступником и не судили, как это случилось с нацистами. […]

Сокуров, оказавшийся также и превосходным оператором, снявшим весь фильм в сумеречных тонах, подтверждает репутацию острого и въедливого наблюдателя. Он даже утомителен для тех, кто не выносит в фильмах так называемых «замираний». Однако именно они являются его сильной стороной: Сокуров любит долгие планы, что было так хорошо видно в его недавнем «Русском ковчеге».

Франко Чичеро
«I momenti bui del ‘900 alla Berlinale», 25 февраля 2005 г. Опубликовано на сайте ottoemezzo.com.

Через два года после «Отца и сына» мы вновь увидели фильм Сокурова: «Солнце», историю императора Хирохито. Лучший фильм Берлинского фестиваля, который заставляет то плакать, то улыбаться. Роль самого Хирохито — слабого, чувствительного, странного, иногда смешного — сыграл Иссей Огата, чье завораживающее исполнение включает его в обязательный список претендентов на «Золотого медведя».

Поставленная и снятая Сокуровым картина насыщена его излюбленным рассеянным светом. Но серая патина еще тяжелее, чем обычно. Она — воплощенное, визуализированное душевное состояние императора: зарытого в бункере, поедающего присланные американцами шоколадки, стиснутого бесконечными протоколами и регламентами, которые не позволяют ему даже самому расстегнуть пуговицы. Уже то, что он сам снимает пиджак и вешает его на спинку стула, воспринимается как бунт и провоцирует скандал в ближайшем окружении.

Сокуров трактует своего героя и с большой точностью, и с большой нежностью. В отличие от Гитлера и Ленина, Хирохито — персонаж трогательный. В финале остается просто человек, обнимающий свою жену. Бог наконец-то не стоит у него за спиной.

Жоау Мигель Тавареш
«Diario de Noticias», 18 февраля 2005 г.

Судьба Хирохито всегда была и по сей день остается темой очень бурных обсуждений в самой Японии. Продюсеры, без сомнения, с самого начала и с абсолютной ясностью осознавали опасность запрета фильма в японском прокате. И тем не менее они предоставили полный карт-бланш гроссмейстеру русского кино, коим является Сокуров. И не только из безусловного уважения к его Искусству. Но и потому (едва ли не в большей степени), что русский режиссер весьма благоволит самому Хирохито: в свое время Император отклонил идею военной атаки на Россию, а впоследствии, благодаря своему знаменитому и святотатственному радиовыступлению, спас великое множество жизней. Сокуров вовсе не пытается создавать вокруг Хирохито атмосферу святости — это выглядело бы нелепо и приблизительно. Пренебрегая источниками и трудами, описывающими этот исторический сюжет, он придает лицу японца непреходящее выражение детской невинности.

Талантливый актер Иссей Огата точно очерчивает своего героя: чрезвычайно одинокого, но в то же время по-своему забавного и трогающего своей простотой и непосредственностью. Робкий человек, раздавленный грузом власти и оттого глубоко несчастный. Сокуров наделяет образ своего героя всей человечностью, которая только возможна: Хирохито героически отказывается от власти и положения, действует «наперекор всему» — и все это с обескураживающей естественностью. Великолепными кадрами, снятыми в той же странно-чувственной зеленоватой гамме, что «Молох» и «Телец», жестокими и ирреальными в своей рельефности, — Сокуров завершает свою экспертизу Власти. Переполненная неврозами и маниями, глубоко эмоциональная (особенно в своей третьей части) — трилогия завершена. Сокуров еще раз создал очень большое Искусство.

Оливье Бомбарда
«Arte-TV», 18 февраля 2005 г.

Новости из Берлина странно противоречивы. С одной стороны, многие в Японии, похоже, были возмущены фильмом «Солнце» русского режиссера Сокурова, а Иссею Огата — актеру, играющему императора Хирохито, — угрожали смертью. С другой стороны, сам Сокуров в фестивальных интервью описывает императора как отца нации, озабоченного судьбой подданных. Либо эти высказывания Сокурова — тактический ход, либо здесь что-то не так. […]

По ходу работы петербургский режиссер постепенно уточнял и менял как стилистические, так и политические контуры своей трилогии. «Молох» — почти абстрактный фильм, в котором Гитлер представлен на пике своей власти.
«Телец» тоже изобилует искаженными образами (порой кажется, что действие происходит в аквариуме). Его главный герой, Ленин, показан, напротив, в последние дни жизни: из-за болезни он уже не способен управлять собственным детищем — новым советским государством. А «Солнце» — фильм реалистический. В чем-то он родственен «Тельцу»: Хирохито также показан в момент кризиса, в конце Второй мировой войны, когда Япония сдается американцам. Однако по стилистике этот фильм совершенно иной: менее новаторский, более интимный. Здесь главный герой — император в тапочках, который, находясь на грани нервного срыва, обсуждает последние конвульсии войны со своими министрами и генералами.

Но прежде всего это физически страдающий император: сон и еда стали для него истинной мукой. Жить его заставляет лишь страстное желание увидеть жену и детей, эвакуированных из Токио из соображений безопасности. Дворецкий, прислуживающий ему, изо всех сил продолжает поддерживать абсурдные, сложнейшие ритуалы, из которых складывается жизнь земного божества. Встреча с американскими военными, приезжающими на переговоры о капитуляции, оказывается для императора физически болезненной; и то ощущение скованности, которое Хирохито испытывает в новых условиях, Сокуров передает зрителям и заставляет их самих почувствовать это — собственной кожей, собственным нутром. И все же здесь есть и чувство освобождения. Находясь на вершине власти, этот человек менее всего ощущал себя свободным. Действие разворачивается в темных помещениях, вызывающих клаустрофобию; освещение приглушено, цвета блеклые. Этот распадающийся экранный мир — образ Японии, изуродованной американскими бомбами, — напоминает сизо-красноватые сцены из Дэвида Линча.

Много лет назад Сокуров создал серию фильмов-свидетельств о только-только начинавшемся тогда распаде СССР под названием «Элегии». Это был интереснейший киноэксперимент на грани между документалистикой и вымыслом: привычные приемы были погружены в новаторский ритм повествования, а уроки Дзиги Вертова (советского и радостно-коммунистического) смешивались с уроками Андрея Тарковского (советского и болезненно-мистического). Некоторые из «Элегий» были посвящены Борису Ельцину, которого Сокуров выбрал символом, скажем так, бремени власти. Мы прекрасно знаем, насколько спорной фигурой был на самом деле Ельцин; и мы также знаем, каким безжалостным палачом был Хирохито. Но Сокуров и не пытается нарисовать реалистический портрет тирана или правителя — даже «Солнце» не является таковым. Режиссер рассказывает нам о своем, глубоко личном путешествии в недра понятия власти, где страх смешивается с состраданием, а негодование с солидарностью. Для всего этого существует название, и оно парадоксальным образом очень «советское», хотя в то же время и очень русское: завороженность. В России власть имущий может быть палачом, как Сталин или Иван Грозный, — но он же всегда и Маленький Бог. Это глубокое, неразрешимое противоречие, которое многое объясняет в этой огромной и непонятной стране и которое Сокурову удается воплотить лучше, чем кому-либо другому. Его Хирохито — маленький страдающий человек, который хотел бы вырваться из жерновов истории, слишком великой для него; но он же и тиран. Добавим, что фильм прекрасен.

Не пропустите его: это минималистский ответ «Александру». Биографии великих людей следует писать так.

Альберто Креспи
«L’Unitа», 18 февраля 2005 г.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить