Полный штиль
Александр Расторгуев — лидер российского real documentary. Постепенно он приобретает статус одного из лучших современных отечественных документалистов. Фильм «Мамочки» был сделан пять лет назад в рамках проекта «Россия. Рождение» (26 режиссеров в 26 разных точках страны снимают рождение новых граждан — и далее предполагается, что новоявленных персонажей будут снимать каждые несколько лет).
«Мамочки» — образец натуралистического направления в кино.
Юная пара ждет прибавления семейства. Условия их жизни люмпенские: нищета и алкоголизм. Отец будущего ребенка спорит со своей мамой по поводу возможности жить в ее квартире — мать принципиально против, обвиняя сына в воровстве и пьянстве. Она выражает свое право контроля над чадом требованиями не связываться с «Этой» — с той, которая должна родить ее внука или внучку: «…Неизвестно еще, чей это ребенок». Тем временем за молодой роженицей приезжает скорая помощь — у нее начались схватки. Долгие мучительные роды. Акушерки откачивают синего младенца. Молодая мамаша возвращается домой с кружевным кульком. Тихо милуется с отцом ребенка, который, судя по всему, уже отпраздновал рождение девочки вместе со своим тестем. Молодая мама устало говорит: «…протрезвели бы». В финале — все сидят в ряд на тахте и улыбаются в кадр: семейство.
Как и было сказано, фильм сделан в рамках натуралистического направления. Камера фиксирует фрагменты течения жизни, происходящему на экране никакая концепция извне не навязывается. Еще в 1911 году примерно такой же фильм сняли про семейство удивительных земноводных — аксолотлей, которые влачили жизнь свою в вечных водах. Герои «Мамочек» влачат свое существование на суше, но с тем же животным стоицизмом.
Что отличает фильм Расторгуева от других опытов натуралистического кино? Фундаментальный режиссерский талант. Расторгуев обладает физиологической способностью видеть внятную драматургию реальности. Глагол «видеть» подразумевает некую таинственную сумму технологических моментов, которая приводит к «точной наводке» при фиксировании происходящего. Как бывает естественно точным язык хорошего романиста (в одном предложении он умеет поставить слова таким образом, что в строке отражаются одновременно вся сложность мира и вся уникальность описываемого эпизода), так Расторгуев владеет языком настоящего романиста в документалистике. Впрочем, думаю, что в его случае и само понятие документалистики модернизуется. Скажем, его следующая эпическая работа «Дикий, дикий пляж» уже оказывается настоящим выходом в романное пространство, где фиксирование реальности обладает естественной метафорикой — и наоборот, а манеру повествования, скорее, стоит назвать «спонтанным реализмом», нежели как «документальной».
Пожалуй, в «Мамочках», где этот «спонтанный реализм» только начинался, еще видны некоторые «плоские слова» (если пользоваться литературной терминологией) и «служебные фразы». Что не отменяет достигнутого.
В рамках своего натуралистического очерка режиссер создает сюжет эксперимента. Эксперимент проходит спонтанно, не привлекая к себе внимания. И заключается в вопросе: как рождение еще одного человека повлияет на сложившийся тип существования группы людей (оказавшихся в сфере наблюдения)? Результат эксперимента — физические страдания роженицы приводят всех к едва заметному, но просветлению. Какому-то биологическому и даже климатическому просветлению: стало легче дышать ей — и стал немножко более свежим воздух в жуткой квартирке. Снят этот эпизод «просветления» таким образом, что мы ясно ощущаем его природную, животную сущность. Не связанную с ориентацией на этические и духовные трафареты. Получается: животное существование теми или другими неисповедимыми путями наталкивается на просветление. Вероятно, через этот «просвет в облаках» цивилизация, связанная с практикой духовного долженствования, и попадет (попадает, попадала) в мир. Вполне возможно, такова была эта траектория тысячелетия назад — да и сейчас есть ей место и время. Таким образом, сюжет фильма оказывается отброшенным к праотцам и праматерям. Вот в чем хитрость. И хитрость не авторского посыла, а режиссерского языка.
Приведем простой пример функционирования этого языка.
Многие снимают роды во всех подробностях процесса. Но в «Мамочках» снятый эпизод первых нескольких минут жизни ребенка обладает загадочной двусмысленностью: пока ребенок хранил молчание и синеву своего тельца, он выглядел на экране взрослым человеком с устало закрытыми глазами, а когда выжил — стал обычным младенцем с полным штилем в голове.
В одной из энциклопедий сформулировано: «Натуральная школа» (имеется в виду еще та, которая сложилась во второй четверти XIX века) вызывала критику представителей разных направлений: ее обвиняли в пристрастии «к низкому люду», в «грязефильстве», в политической неблагонадежности, в односторонне отрицательном подходе к жизни, в подражании новейшей французской литературе. Сто пятьдесят лет спустя звучит нечто похожее. Вместо «французской литературы» можно подставить «французское кино». Но все это, безусловно, не портит кино Расторгуева.
