Охота
Величайшим охотником на бабочек был, как известно, Владимир Набоков. Человек, чью безупречную моральную определенность ошибочно принимают за брезгливость и холодность, вовсе не считал преследование с сачком в руках всевозможных махаонов за антигуманное деяние. Бабочки прелестны, разнообразны, бессчетны, но, увы, не более чем насекомые. Героев же своих, даже самых антипатичных, Набоков с насекомыми, кажется, не сравнивал.
Отар Иоселиани называет «Охотой на бабочек» свой фильм, посвященный угасанию и уничтожению современной цивилизацией остатков прелестного русско-грузинско-французского рода. Род представлен двумя маразматическими старушками, обитающими в замке на юге Франции, и призраками в гвардейских мундирах, этот замок по ночам навещающими. О причинах гибели рода, о правых и виноватых чуть ниже, а пока что — о названии, с которого фильм начинается, как театр с вешалки.
Пусть для зловещих японцев, индусов и русских обитатели замка — не более чем бабочки. Но таковы же они и для самого режиссера. И тут не обойтись без развернутой цитаты из статьи Фассбиндера о другом режиссере, сыгравшем свою роль в подьеме французской «новой волны», Клоде Шаброле. В статье о фильме «Красавчик Серж» Фассбиндер писал: «Взгляд Шаброля — не взгляд энтомолога, как часто утверждают, а взгляд ребенка, который хранит большое количество насекомых в стеклянной клетке и то удивленно, то испуганно, то обрадованно наблюдает за странным поведением своих маленьких существ. Все зависит от его сиюминутного настроения, он меняет свое поведение по отношению к живым существам в зависимости от того, хорошо или плохо он выспался, хорошо или плохо поел. Следовательно, его поведение переменчиво. Он не исследует. Иначе он мог бы и должен был найти причины жестокости живых существ…»
Как ни печально, старые слова Фассбиндера в полной мере относятся к последнему фильму Иоселиани. Речь идет совсем не о режиссерском мастерстве — было бы наивно искать изъяны в зрелом произведении одного из самых тонких и умелых европейских режиссеров. Множество мелких событий, разделенных порой тысячами километров, изощренно увязываются друг с другом. Напоминает «Певчего дрозда» или «Фаворитов луны»? Не беда — таков почерк Иоселиани. Беда в другом — впервые в его творчестве все милые пустяки жизни складываются в столь последовательную мизантропическую, даже брезгливую картину мира людей. Вернее, мира насекомых.
Как и Шаброль, Иоселиани наблюдает за разнообразными проявлениями равнодушия и жестокости у бабочек. Одинаково мерзкие семейные сцены разыгрываются в московской коммуналке и провансальском замке, метко пущенное яйцо растекается по фамильному портрету, невнятные террористы с тупым упрямством пускают под откос поезда, офицеры-дуэлянты красиво умирают на имперском снегу, кюре тяжело оправляется после вчерашних возлияний, гоп-компания перестроечных эмигрантов прячет старушку за жалкой занавеской, а по парижским улицам маршируют манифестанты под красными флагами. В общем, чума не на оба, а на все существующие дома. Но даже в этом Вавилоне Иоселиани находит возможность увязывать порочность бабочек с их принадлежностью к тому или иному подвиду. Французы буржуазны, скупы, лицемерны, поддельно религиозны. Японцы — даже не исчадие ада, даже не бабочки, а какие-то муравьи, которые на корню скупают фамильные замки, ходят строем и лелеют непонятные, но явно несущие смертельную угрозу для культуры замыслы. Русские невоспитанны, нелепы, скандальны, их представления о человеческой жизни ограничиваются водочкой под гитару и блевотиной в ванной. К сожалению, ничего значительнее, чем «пустили Дуньку в Европу», Иоселиани по поводу наших соотечественников не сказал. Старики давно впали в маразм, молодежь взрывает поезда (а пропо, не цитата ли это из гениального фильма Бунюэля «Этот смутный объект желания»?). А французы, что французы? Их древние, но чужие камни тоже не внушают режиссеру никаких симпатий. Певчего дрозда было хотя бы жалко. Бабочек не жалко ничуть. Интересно, будут ли гвардейские призраки смущать покой новых японских хозяев жизни так же, как смущали покой вымирающей породы латинских махаонов?
