Россия будет холодной — «Северный ветер» Ренаты Литвиновой
На улице — мороз и снег, а в кино — фильм по погоде: «Северный ветер» Ренаты Литвиновой. О сказочном зимнем мире, в котором все ждут любви и сгорают от меланхолии, пьют шампанское и хранят деньги в земле, рассказывает Василий Степанов.
СЕАНС – 78
Если вы смотрели сериал «Корона», то уже в курсе сюжета: королева-мать, красиво сидящая в тяжелом колесном кресле Вечная Алиса (божественная Татьяна Пилецкая) и ее старшая дочь Маргарита (любимая Рената Литвинова) правят бесконечными заснеженными пустошами — Северными полями — и растят наследников. Их клан живет в изоляции Великого Матриархата. Только самолетом можно долететь в эту волшебшную страну, посреди которой торчит Спасская башня. Жить здесь трудно, но можно, пока в бокале есть шампанское, а вокруг — любимая семья, которая, несмотря на вечную мерзлоту и войну без особых причин, собирается на новый год в старом клановом доме под раскидистой ёлкой. Вот лишь частичный список действующий лиц: вальяжный кузен Борис (Максим Суханов) с военном мундире, младшая сестра Маргариты Лотта (изысканная Галина Тюнина), ее дочь, длинноносая Ада (Манана Тотибадзе), наследник Бенедикт (Антон Шагин), его невеста, стюардесса Фанни (Ульяна Добровская), и ее сестра Фаина (Софья Эрнст), секретарь Мишенька, камердинер Василий, северные олени, ездовые собаки, ученый ворон, а также профессор Жгутик.
Несмотря на дыхание вьюги в названии, небо, самолет и девушек в самом сердце фабулы, этот фильм обладает завидной плотностью
«Северный ветер» долго вынашивали. Спектакль Ренаты Литвиновой по одноименной пьесе ее же авторства стремительно стал хитом МХТ, и если театр укрепил скелет этой семейной саги, то кинематограф сумел нарастить на него мускулатуру. Прежде кино Литвиновой отличалось воздушностью, сопротивлялось зрителю — на фоне иных фильмов ее творения смотрелись чистым миражом, сном, распадаясь, кажется, уже от самого столкновения со взглядом. «Северный ветер» — другой. Несмотря на дыхание вьюги в названии, небо, самолет и девушек в самом сердце фабулы, этот фильм обладает завидной плотностью, он упруг, как зимняя заснеженная дорога, звенит, как замерзшее озеро, и дышит осязаемо, как большой меховой зверь.
Я не могу ничего больше отдать, только себя…
Тому, кто примется его смотреть, впору начинать радоваться уже с первых титров — «Фонд поддержки кино „Запределье“ представляет». Литвинова легко сплетает пластмассовую реальность, неизбежно обступающую каждого ее зрителя, со своей вопиющей нереальностью, где деньги хранят не в банке, а под слоем занесенной снегом земли — она рапортует из запределья и втягивает туда — в зазеркалье экрана. По легенде у каждого члена Клана Северных полей, в отличие от простых смертных, в сутках был дополнительный тринадцатый или двадцать пятый час. Но своим зрителям автор щедро дарит больше — целых два таких часа. И они пролетают в повторах новогоднего пира с хорошо знакомыми тостами и ритуалами: звучит домашним кулинарным рефреном «мяса? грудку?», тонут в бокалах игристого горящие бумажки с пожеланиями, которые никогда не сбываются.
«Северный ветер» сугубо реалистичен: его даже можно назвать критическим комментарием к той пованивающей мерзлоте, в которую сгустилась наша жизнь.
Мир, органично и в то же время гротескно сплетенный Литвиновой из стараний нескольких больших художников (присмотритесь к титрам — там музей), хочется рассматривать на перемотке, с пультом в руке — сама Литвинова в финале не зря включает вдруг нолановский реверс, и, выйдя из своего кино на станции метро «Тринадцатая», предпочитает тут же спрятаться в него обратно — конечно, лучше жить в подземном дворце, в холоде несбыточной или безответной любви, чем гнить в реальности нелюбви, которая однажды словно плесень поражает земли клана.
Из чего скроен мир «Северного ветра»? Литвинова не делает из этого секрета: за финальным посвящением Кире Муратовой, которая завещала нам вечное возвращение, мерещится тень Алексея Балабанова, обнажавшего гниль под снежной пустотой, а где-то и хитренький Рустам Хамдамов с его страстью к мелкой моторике и точностью линии: этот длинный литвиновский палец, это колечко для папироски, этот театральный поцелуй как воспоминание о другом, настоящем поцелуе — и есть хамдамовский след.
При всей сказочности «Северный ветер» сугубо реалистичен: его даже можно назвать критическим комментарием к той пованивающей мерзлоте, в которую сгустилась наша жизнь. И вечный новый год под Спасской башней и вечное ожидание чуда, а затем неспособность принять перемены, которые прорастают плесенью обманутых желаний, скукой заевшей пластинки — разве это не мы? А чье это политическое кредо: «Для плохих дел у нас есть плохие люди»? Не наше ли?
Хрустя острым сапожком по утрамбованной белым пенопластом студийной дорожке, смахивая дворником с лобового стекла компьютерные снежинки, Литвинова говорит о настоящем. Пожалуй, даже откровенней, чем иные «актуальные» фильмы. Как быть в этой смертной стужи? Пути два: можно быть Маргаритой, которая действует — отращивает шипы и хитиновую оболочку, казнит и казнится, или накинуть еще часок к своим суткам, откупорить шампанского бутылку, засадить Красную площадь голубыми елями, закопать деньги в тундре и, выждав, пока они отойдут нефтью, сесть в самолет, взмыть над землей — отдаться «Северному ветру».
