Последняя электричка отходит в 22.05. Расписание я помню наизусть, как заученные со школы семнадцать первых строф «Евгения Онегина». На первом курсе журфака я ездил домой каждые выходные. До Клина будет московский контроль — жестом застенчивого фокусника протягиваешь пятьдесят рублей. Затем еще контроль тверской. Здесь хватит и сорока. Получается все равно дешевле, чем официальный билет. Кому лень платить по тарифу «нелегальный», обегают контроль по платформе: гикающая толпа несется мимо окон, а машинист, подсматривающий в зеркало заднего вида, норовит скорее закрыть двери, оставив «зайцев» на улице. Дергают стоп-кран, двери разжимают. Машинист матерится по громкой связи.
У Петровско-Разумовской входит банда бойцов-афганцев в форме. Иногда с костылями, иногда без. Репертуар вечно одинаковый: оставшийся спать в раскаленной чужой земле солдат, безутешная мать. Извините, что отвлекаем. Помогите, кто сколько может. У Ямуги появятся парень с гитарой и девушка со скрипкой. Раньше пели тихо, а теперь все гремит: ходят по вагонам с портативными динамиками. Возле Крюкова продает мороженое Алла Пугачева — женщина с огненно-рыжей охапкой волос и заплывшим лицом. Обязательно будет глухонемой с книжками. Пиво, вода, сухарики, кальмары. Ручка-шпион, таблетки от комаров, батарейки, «Комсомольская правда», шарик-ракета.
Летом в вагоне нечем дышать, но обязательно находится борец со сквозняками, закрывающий все окна. Зимой на сиденьях невозможно сидеть — внизу жарят печки, и час спустя вагон напоминает передвижной крематорий. Лучше всего подложить куртку и почаще выходить в тамбур курить. Чтобы не доставали дачницы-пенсионерки, забиваешься к окну и сразу делаешь вид, что спишь. Вечером — ближе к первому вагону, где сидит дежурный наряд милиции. Пятый обычно не отапливается. После Чуприяновки надо перейти ближе к середине состава, иначе рискуешь выйти в город последним: в кишке подземного перехода будет давка.
На электричке я не ездил года три, с тех пор как купили машину. Но ничего не изменилось. Ничего не может измениться. Ничего, кроме названия вокзала, — Ленинградский стал Николаевским.
Старший брат
Дима старше меня на десять лет. Факультет в Политехе выбирал по принципу, где ниже конкурс, — попал на строительно-дорожное оборудование. Бросил на третьем курсе. «Было бы здоровье, а остальное украдем», — коротко пояснил маме. Женился и пошел торговать на авторынок. Сначала жили вшестером, потом бабушка сломала шейку бедра и пришлось делать рокировку: она к нам, а они в ее однокомнатную хрущевку на проспекте Ленина. Когда Алена пошла в школу, Дима восстановился в институте. Зачеты сдавал непринужденно: одному преподавателю привез прицеп навоза, другому достал электродвигатель. Ответы на госэкзамен получил за неделю до сдачи. «Он всегда был сообразительным, а вот ты у нас с поздним зажиганием», — пояснил отец.
Дядя Леша
Пару лет назад Тверь прославилась по-крупному. Под следствием оказалась половина депутатов городской Думы, тринадцать человек в итоге рассадили по областным тюрьмам. Суд доказал, что депутаты сколотили «организованную преступную группировку» и за год получили больше четырех миллионов рублей взяток — взамен голосовали за повышение тарифов ЖКХ и продажу земли. Главой ОПГ был признан спикер думы Виктор Почтарев, для друзей — Почтарь, владелец конторы ритуальных услуг, герой песни Круга «Водочку пьем», въехавший с похмелья в нефтебазу. Почтарева я никогда не видел, а вот двоих осужденных с детства называл дядя Леша и дядя Вова — это друзья моего отца, главный врач горбольницы No 6 и заведующий торакальным отделением. Единственное, в чем мог обвинить их я, — неумеренное потребление водки. Говорят, среднестатистический врач может перепить дальнобойщика. Как-то дядя Леша заехал к нам на дачу, остался на обед и заснул в тарелке с борщом. Следующие часа четыре я и мама занимались тем, что сооружали из табуреток продолжение дивана — необъятных размеров дядя Леша норовил упасть на пол. В тюрьме он, говорят, похудел на сорок килограммов, хотя работал хлеборезом. Врач от бога, говорит про него отец, золотые руки.
Афиша
Кинотеатр «Вулкан», самый старый в городе, стоит на Советской площади, через дорогу от администрации области. В прошлом году перед ним поставили довольно нелепый памятник князю Михаилу Ярославовичу, который погиб в Орде. Все афиши в «Вулкане»
до сих пор рисуют от руки. Внешнее сходство и детали сюжета компенсируются фантазией художника. Фигура Дэниела Крейга напоминает рюмку мартини, в руках у агента 007 почему-то оказывается автомат Калашникова. Герои «Мадагаскара» похожи на детские раскраски. Эти афиши всегда напоминают мне о художнике Палыче, который одно время жил в нашем школьном подвале и рисовал за еду. Лучше всего Палычу удавались реки и леса, люди получались хуже: портретное сходство терялось еще в наброске. И все равно картины его ценили, а самого Палыча любили, как безобидного домового.
Школа
На месте «Южного», моего родного района, были аэродром и болото. В конце 1970-х местность перегородили типовыми девятиэтажками. У трамвайного кольца начали строить огромную больницу, но помешала перестройка. Каркас из плит простоял лет двадцать, теперь его разобрали — по слухам, будут открывать «Ашан». От моего дома до гимназии No 44, где я учился, летом идти минут шесть. Осенью дорога превращается в большую грязевую лужу, и надо делать крюк по Октябрьскому проспекту. Впрочем, я всегда ходил напрямик, а на первой перемене отмывал брюки в туалете. Идти приходится осторожно — на том же поле выгуливают собак. Зимой пейзаж выглядит особенно колоритно: десять минут до звонка, мороз и солнце, торопливо обходишь еще дымящиеся утренние кучи. Теперь по грязи ходит племянница Алена, третье поколение Садреевых в одной школе. Половина учителей прекрасно помнит ее отца. А Димин классный руководитель сейчас работает грузчиком в супермаркете «Тверской купец». Вежливый, у нас вел «культуру речи», всегда здоровается с моей мамой.
Мэр
Год назад впервые поехал в Тверь в командировку. Попросили написать репортаж про мэра города Олега Лебедева, который третий месяц томился в СИЗО. Взяли не за коррупцию, как принято, не за растрату бюджета или там похищение человека. Лебедева судили за то, что он толкнул милиционера. В администрацию пришли следователи на выемку документов, в рамках уголовного дела против первого заместителя мэра, якобы приторговывавшего городской землей. Случилась перепалка.
Мне удалось выйти на ближайшего друга мэра Юрия Владимировича, договорились о встрече. Репортаж начинался так: «В условленное время у рынка остановилась черная „Волга“ с номером 111. За рулем сидел полноватый человек в костюме, седые волосы зачесаны на манер Руцкого, пышные усы.
— Сразу должен предупредить, везде слежка и наружка, — вместо приветствия произносит он. — Камеры, микрофоны, хвосты. В машине что-то иногда пищит, недавно под сиденьем нашел какие-то странные штуки. Говорить будем на нейтральной территории, в кафе моего друга. Дома нельзя. Мобильный лучше отключить и вынуть аккумулятор — все телефоны прослушиваются. И без имен, само собой».
Мэру дали полтора года колонии, правда, отпустили потом по УДО. Новым назначили человека из губернаторской команды.
Рюмка
Условный центр города отмечен недостроенной гостиницей «Тверь» — еще один памятник перестройке и позднесоветским амбициям. Грузная бетонная конструкция в двадцать этажей выполнена в форме рюмки — отсюда и народное название. Каждый год рюмка уходит в землю на полметра, сообщают местные СМИ лет двадцать кряду. Самое лучшее применение ей нашли рекламные агентства — вешали огромные баннеры. Одно время телеканал «Тверской проспект» использовал рюмку в качестве логотипа. Снизу пристроили ресторан и казино. Теперь ходят слухи, что будут строить бизнес-центр. Откуда в городе столько бизнеса, непонятно.
Кадетство
Пару лет назад среди именитых выпускников Тверского суворовского училища случилось неожиданное прибавление. В компанию к внукам Чапаева и Буденного добавились Максим Макаров, Степан Перепечко, Илья Синицын и Алексей Сырников — герои любовно-патриотического телесериала «Кадетство». Съемки проходили в реальных условиях, роль массовки исполняли настоящие курсанты, поклонницы ночевали под окнами. А имена и фамилии главных героев знает теперь каждая девушка до пятнадцати лет. Раньше считалось, что в суворовское училище отправляют тех, кто не тянет десятый класс. Этакое ПТУ с военным уклоном. Сейчас о суворовцах вздыхает вся страна. 160 серий сделали свое дело. По выходным курсанты в черной униформе с красными лампасами фланируют по городскому саду — под перекрестным огнем взглядов и восхищений.
Из письма мамы. 3 ноября 2004 года
«Твое письмо внушает оптимизм, а то я немного скисла, да еще дома очень холодно. Батарея почти холодная, это так топят. Ходили сегодня вечером по „Олимпу“ — искали дубленку. Ничего не подобрали. Тетя Надя просит в выходные составить ей компанию на базар, а отец — на дачу. Вот такое разнообразие. Машину хочет „Шевроле-Ниву“. Уже все решил. Маньяк бродит по городу. На днях опять нападение на женщину в Пролетарском районе. Осталась жива, сейчас в реанимации, но в очень тяжелом состоянии. Шансов выжить нет, так пишут в газете. Мухи по-прежнему летают, хотя повесили липучку. Отец постоянно вспоминает, что ты обещал ему не курить. Как баклажаны? Удались. Сегодня узнала, что на бабушкины книжки сберегательные я могу получить компенсацию на погребение. Документы оформила, сказали, что через месяц выплатят 6 тысяч рублей. Это хорошо, потому что с долгами никак не начну пока рассчитываться. В ноябре, думаю, разбогатею. Сегодня заплатила очередной взнос за компьютер. Заплатила за телефон. Ты умудрился наговорить 1100 рублей. Это очень много. Погода у нас плохая. Холодно и сильный ветер. На дачу пойдем пешком, в пятницу. Пишу без всякой системы, что придет в голову. Целую, мама».
Киноларек
Одноклассница Эля решила с мужем открыть магазинчик по продаже DVD. Ее филологическое образование против его экономического. Чтобы платить поменьше за аренду, нашли свободный ларек в районе «Силикатный», рядом с кирпичным заводом. К делу подошли серьезно: следили за новинками проката, выискивали артхаус и всякие редкости. В местных кинотеатрах такое, конечно, не показывают. За пиратскими дисками в Москву ездили, лично проверяли перевод и качество. Но покупателей не нашлось. Кажется, когда мой брат в начале девяностых открыл с одноклассниками ларек и продавал жвачку, у него выручка была куда больше. Спрашиваю Элю: какой самый популярный фильм у вас был? Все части «Пилы», говорит, здесь живут латентные маньяки. Теперь Эля торгует бижутерией.
Концерт
Больше всего я гордился, что попал на концерт Вилли Токарева, заехавшего с чесом в наш цирк. Зал был забит целиком, на арене — три человека. Усатый коротышка и две грудастые длинноногие девушки на подтанцовках. Одна из них, выяснилось, на тот момент была женой Вилли. Особенно в память врезался рассказ, как он работал таксистом в Нью-Йорке. В качестве иллюстрации трудной судьбы эмигранта шла песня с припевом «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». Несколько раз просили на бис, затем толпа рванула в гримерку за автографами. Очередь выстроилась, как во времена дефицита, мы с мамой решили не стоять, и под шумок взяли автограф у жены. Спустя пару лет Токарев с ней развелся.
Круговорот классики
Как-то учительница русского языка и литературы Ольга Николаевна решила показать нам фильм «Капитанская дочка». Чтобы лучше усвоили материал. В десяти минутах от школы располагался дряхлый кинотеатр «Мир»: из двенадцати букв вывески горело три, афиши рисованные, внутри зрителей встречали звезды советского экрана и бабушка-билетерша за амбразурой кассы. Впрочем, зрителей я там не помню — народ появился, когда в холле поставили игровые автоматы. «Капитанская дочка» прошла на ура. Вместо урока побесились полтора часа и ушли без домашнего задания. После сеанса познакомились с киномехаником, худощавой женщиной лет пятидесяти в сине-зеленом халате. Она провела нас в аппаратную, показала проектор, а после предложила купить книгу «Мастер и Маргарита». Как выяснилось, ее сын работал в Тверском полиграфическом комбинате и вместо зарплаты получал классику. Ольга Николаевна покупку одобрила — в следующем году как раз должны Булгакова изучать.
Транспорт
Лет восемь назад я делал программу для местного радио про столетие городского трамвая. Закончил фразой: «Желаем юбиляру крепкого здоровья, удачи и легкого пути через все стрелки и перекрестки!» Здоровья с тех пор не прибавилось. По утрам троллейбусы, трамваи, автобусы и маршрутки нужно брать приступом, как перестроечные магазины. Сквозь людскую кашу пробирается кондуктор с вечным криком: «На задней площадке оплачиваем проезд». Зимой каждую неделю пришиваю заново пуговицы на шубе, жалуется мама. И так уже тридцать лет. Теперь в час пик появились пробки: машин все больше, а расширять улицы некуда.
Михаил Круг
С первого июля 2002 года — легенда русского шансона. Застрелили в коттедже, отпевали в драмтеатре. По песням Круга легко учить топографию города, патриоты-краеведы особенно цепляются за строчку «этапом из Твери, зла немеряно». После смерти в развлекательном комплексе «Лазурный» открыли именной музей: фотографии в рамках, диски, в качестве
главного экспоната — кружка, из которой пил сам. Собственно, развлекательным комплексом «Лазурный» стал недавно, а в прежней жизни числился заштатным рестораном. Еще в 80-е мы с отцом пару раз там обедали, когда мама уехала на курсы повышения квалификации. Самую точную характеристику заведения дал сам Круг: «Если в женском сортире еще не блюют, значит, кончилась водка в «Лазурном». Кстати, дело шансонье живет, причем в каком-то нездоровом симбиозе. Вдова певца Ирина записала альбом дуэтов с мертвым мужем. Он поет куплеты, она допевает в проигрышах. А памятник Кругу установили на бульваре Радищева, в городе почему-то любят такие культурные сплетения. Грузный мужик в пальто сидит на лавочке, рядом лежит ковбойская шляпа. В руках — гитара, на груди — солидный крест. Несмотря на всенародную любовь, памятник пару раз оскверняли. В минувшем январе и вовсе раскрасили. Шляпа стала красной, пальто — зеленым, а голова — серебряной. Такой вот поп-арт.
Тверь—Москва
В 2002 году я поступил на журфак и уехал из родного города. Помню, как беззвучно плакал в первую ночь в общаге, отвернувшись к стене. И как каждую неделю рвался обратно в Тверь. Но спустя год приезжать стал раз в месяц, спустя семь лет — и того реже. Родной город превратился в декорацию прошлого, задник истории. Свежевыкрашенные фасады, подновленные скамейки, заборы и магазины неприятно контрастируют с постаревшими лицами родителей. Декорации победили главных героев.
Я могу рассказать про Тверь лишь то, что могу вспомнить. Клиповое мышление, которое приписывают поколению 90-х, — вот оно, в действии. Стерлись последовательность и очередность, картинки меняются как попало, имена отклеиваются от лиц, письма читаются словно чужие. Видеокассета с эротической серией «Плейбой», застрявшая в магнитофоне за минуту до возвращения отца. Пицца с докторской колбасой и томатной пастой, которую готовила мама на мой день рождения. Обильный герпес на губе, выскочивший накануне выпускного. Деревянный сортир в пионерлагере «Юный химик». Завидово. Инфаркт у учителя физкультуры. Мерзлый навоз на даче. Подсолнечная. Бесконечные больницы отца. Крюково. Военкомат. Петровско-Разумовская. Мамин юбилей. Москва-Пассажирская. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны.
