Подготовлено редакцией

13 / 01 / 2022

Фильмы, которые меняют общество — Круглый стол «Мира знаний»

Публикуем фрагменты расшифровки круглого стола, прошедшего в конце 2021 года на «Ленфильме» в рамках фестиваля научно-популярного кино «Мир знаний». О прокате документального кино, социально-значимых темах и господдержке поговорили чиновники, режиссеры, руководители студий и фестивалей.

Участники дискуссии:

Светлана Максимченко — директор департамента кинематографии и цифрового развития Минкультуры России
Сергей Карпов — режиссер, продюсер, сооснователь исследовательской артели «Поле»
Ирина Белых — директор фестиваля актуального научного кино «ФАНК»
Мария Безенкова — старший редактор киностудии имени Горького
Ольга Ерофеева-Муравьева — генеральный продюсер Свердловской киностудии
Ангелина Голикова — продюсер, режиссер
Данила Деведжиев — режиссер, руководитель студии «Арт-станок»
Андрей Апостолов — киновед, главный редактор киностудии им. Горького
Светлана Осипова — режиссер
Алексей Тельнов — гендиректор киностудии «Лендок»

Модератор: Константин Шавловский, программный директор фестиваля «Мир знаний»

---

Константин Шавловский: Мы решили поговорить о том, что такое социально значимое кино. Какие виды поддержки, в том числе государственной, должны для него существовать. Как термин «социально значимое кино» понимает государство? Как его понимают общество и творческие единицы? Этот разговор мы проводим на фестивале научно-популярного кино, и понятно, что такое кино само по себе социально значимое…

Светлана Максимченко: Мы действительно с Константином давно обсуждаем это направление. Что такое социально значимое кино для нас как для Министерства культуры? Что такое социально значимое кино для индустрии? Почему не все фильмы, получившие господдержку, оказываются хорошими? Эти вопросы нам задают несколько раз в неделю. Формулировки могут быть разными, но свести их можно к одной: «Может ли государство как-то влиять на производство фильмов, которые планирует поддержать?»

Кинотавр-2020 — «Доктор Лиза» Оксаны Карас

И у нас есть ответ. Министерство поддерживает авторское, фестивальное кино. Также есть отдельные категории детского кино, документального, научно-популярного, анимационного… Но, по сути, все это — направления социально значимого кино, которое многие путают с патриотическим или военно-историческим. Мы категорически призываем этого не делать! Для нас социально значимое кино — это кино, которое влияет на общество, причем в самых разных направлениях. Например, фильм «Доктор Лиза», поддержанный Министерством, привлек сотни волонтеров в фонд «Справедливая помощь», который возглавляла Елизавета Глинка. А про научно-популярное кино мы чуть позже поговорим.

Константин Шавловский: Я бы продолжил этот разговор с Марией Безенковой, представительницей студии Горького. Как вы работаете с социально значимыми темами?

Мария Безенкова: Я работаю старшим редактором студии, а также занимаюсь фестивальным и рыночным продвижением фильмов, поэтому для меня важно, чтобы кино было востребовано не только на российских каналах и платформах, но и за рубежом. Когда я в 2020 году пришла на студию, я очень обрадовалась тому контенту, что на ней производился, это как раз то самое социально значимое кино, везде очень востребованное. Так называемые «проблемные фильмы», рассказывающие о конфликтах внутри общества. Как, например, сделанная на базе нашей студии картина «Горянки», показывающая кавказских женщин, ведущих активную профессиональную и творческую деятельность. И с одной стороны, это такое модное кино с гендерной проблематикой, с а другой стороны, в нем есть личная позиция режиссера, Марьям Махиевой. Нам очень важна личная гражданская позиция режиссера, открыто заявленная в фильме, это необходимый и важный элемент для приемки фильма. Есть и другие наши картины с острой проблематикой. Например, «Верните мои руки» Константина Селина о хирурге, «Лида» Константина Райха о директоре благотворительного фонда «Дом с маяком» Лиде Мониаве. В разработке сейчас находятся фильмы и сериалы про спасение диких животных. Это все социально значимые фильмы. Но есть вопрос ко всем нам: насколько мы готовы к тому, чтобы видеть и показывать такое кино не только на платформах, но и в кинозалах?

Константин Шавловский: Спасибо огромное, мне кажется, это действительно очень важный вопрос. Как сделать так, чтобы, например, фильм «Лида» вышел в широкий прокат? Есть ли система поддержки сложных фильмов в прокате? Насколько я знаю, такого практически не существует, поддерживают только те фильмы, которые имеют кассовый потенциал.

Ирина Белых: Могу быстро рассказать про прокат. Есть такой проект — «Пушкинская карта», которую ввели для людей от 14 до 22 лет, чтобы они могли бесплатно пойти в музей, в театр, в иные культурные институции. И в этот проект пока, к сожалению, не включили кинотеатры. Но, возможно, еще включат. В Министерстве культуры это обсуждается. Речь о том, чтобы по этой карте дать доступ к российскому кино в кинотеатральном прокате. Не только к игровому, но и к документальному. Это может стать большим толчком к популяризации и поддержки дока.

Константин Шавловский: «Пушкинская карта» — прекрасный проект, уверен, все так думают, но проблема в том, что и с ней, и без нее любое документальное кино страдает сильнее всего. За исключением тех случаев, когда есть личный интерес продюсера, готового вложиться сильнее, чем обычно готов продюсер. Вопрос именно в промо, в том, чтобы люди узнали, что есть такой фильм «Лида».

Мария Безенкова: Я добавлю один момент. Кроме «Пушкинской карты» есть еще работающая в нескольких регионах система социальных кинозалов, плюс еще инициированная «Фондом кино» программа кинофикации малых городов. Такие есть по всей стране, и они часто просят нас дать новые фильмы, в том числе и научно-популярные, документальные. Контента очень мало, и они вынуждены работать с тем, что есть, а это зачастую кино не самого высокого качества.

Социальные кинозалы — Как показывать кино в деревне?

Ирина Белых: Хочу поддержать тему социальных кинозалов. Мне кажется, очень важно взаимодействовать с командами, которые там работают. Мы, честно говоря, себе такой задачи никогда не ставили, у нас маленькая команда. Но получилось так, что люди из этих кинозалов уже привыкли, что с октября по декабрь они получают кино от ФАНК бесплатно, и некоторые уже в середине года начинают нам писать: когда? что? Мы создаем инструкцию для них, делаем готовый контент-план, промо-материалы, дизайн. Мы, по сути, упаковываем полностью фестивали и показы. И нам за это очень благодарны. В этом году рекордное количество таких площадок.

Константин Шавловский: Еще хотел бы включить в разговор представителей других студий. У нас в гостях сегодня Ольга Ерофеева-Воробьева — главный продюсер Свердловской киностудии.

Ольга Ерофеева-Муравьева: У нас, к сожалению, ситуация достаточно печальная. Пока что нет достойного производства. Только сейчас мы начали собирать по крупицам людей, режиссеров, творцов, которые хотели бы что-то делать у нас. Мы будем подаваться в Министерство с этими проектами, но пока похвастаться нечем. Есть два проекта, которые будут произведены в 2022 году. Один — социальный, мы будем привлекать простых горожан к съемкам фильма, и пытаться сделать из них кинематографистов, чтобы дать им какую-то судьбу. По поводу социальных кинозалов, идея, на самом лее, витает в воздухе.

Константин Шавловский: Интересен опыт «Таких дел» как большого проекта, который сумел общественно значимыми темами собрать вокруг себя большое сообщество. Как вы доросли до выпуска кино?

Сергей Карпов: Я, честно говоря, не знаю, как я здесь оказался, еще и посередине президиума. Мой кинематографический опыт равен нулю. Режиссером я называюсь случайно, но при этом я продюсер, настоящий, но не кинематографический. Я имею довольно большой опыт продюсирования веб-кейсов «Таких дел». Мне кажется, что кинематограф, как и музыка, как и фотография, это не вещь в себе. Кино — это классный инструмент для решения проблем или влияния на общество. И очень здорово, что есть социальные кинотеатры, возможность взять денег у Минкультуры на дебют, что есть независимые кинематографические фестивали и так далее. Но есть одна глубокая проблема. Возьмем, к примеру, сельский кинотеатр, куда приезжают с программой дока. Мы точно уверены, что люди идут именно на кино, а не просто потому что к ним хоть какое-то развлечение приехало?

Ирина Белых: Приведу пример. Я была в Тюмени с проектом «Дни научного кино», и ко мне подошел парень, классический «ботаник», и спросил: «А почему вы не приезжаете больше в город такой-то? — Слушайте, — говорю я, — мы приедем, а почему вы спрашиваете? — Я там посмотрел ваш фильм про сознание, и тогда принял решение, что я поступаю на психфак, и теперь я студент психфака». Для меня такой случай — это показатель того, что люди ходят, и есть хороший контакт с аудиторией.

Сергей Карпов: Да, это отличный пример, спасибо огромное. Я, наверное, чуть про другое спрашивал. Про то, как у человека рождается мотив пойти и узнать какую-то историю, откуда он рождается у него? Взять те же некоммерческие благотворительные организации. Лет десять назад казалось чем-то безумным говорить, что ты кого-то поддерживаешь, кому-то донатишь. Не было общественного запроса на то, чтобы быть полезным кому-то. По крайней мере, лично мне это не казалось важным. А сегодня я не живу полноценно, если не поддерживаю фонд «Антон тут рядом», или «Нужна помощь», или «Медиазону» [Минюст требует обозначать эту организацию как «иностранного агента» — примеч. ред.]. Это вообще глубинная проблема постсоветских обществ, состоящая в том, что мы не ценим рассказывание историй, нам кажется, что это только развлечение, нам довольно трудно убедить себя в необходимости потратить 60 минут на просмотр авторского документального кино, а не пойти бургер съесть.

Константин Шавловский: Но если с донатами все поменялось, то и здесь можно поменять…

Сергей Карпов: Я к этому и веду. У нас есть же некоторые пространства в социальной ткани, где этот запрос появился, значит, там сработали какие-то инструменты и модели. Почему бы не прийти в тот же некоммерческий сектор и не узнать, почему у людей появился этот запрос? Я очень лоялен к Министерству культуры, считаю, что это необходимая институция, и вы делаете великое дело, но мне кажется, что помимо поддержки конкретных форм и сфер культуры, нужно прогревать общественный интерес. Причем делать это не на уровне государственного заказа, а на уровне общественного запроса.

Константин Шавловский: На уровне госзаказа понятно: ты объявляешь тематический план, потом собираешь экспертов (потому что у государства нет экспертизы), а они уже оценивают не только тему, но и художественную значимость. А как Министерство культуры может сформировать общественный интерес?

Сергей Карпов: Коллаборировать, например, с кем-то. Приходить туда, где есть экспертиза в выявлении этого запроса, или в создании его.

Мария Безенкова: Я могу ответить Сергею. Согласна, что это дело не одного года, и даже не трех лет. После перестройки исчезла система кинопроката, у зрителя был утерян навык хождения в кинотеатры. И восстановление, начавшееся в конце 1990-х, идет совсем не в геометрической прогрессии. Что касается подогревания интереса, то я веду программу повышения квалификации методистов, которые раньше работали в Домах культуры, а сейчас занимаются социальными кинозалами и кинотеатрами, открытыми по программе кинофикации малых городов. Ко мне на вебинары приходят десятки человек, которые прекрасно могут организовать день пенсионера, танцевальные коллективы, но не умеют показывать кино и проводить такого рода творческие мероприятия. Но после прохождения программы, я надеюсь, они понимают, каким образом работать с подобным контентом, и начинают вовлекать свою аудиторию. Процесс идет маленькими шажками.

Константин Шавловский: Конечно, я согласен, что нужно с двух сторон работать, разговаривать друг с другом… Передаю слово Ангелине Голиковой, продюсеру документального кино.

Ангелина Голикова: Я и продюсер, и режиссер. С режиссерской стороны могу сказать, что мой фильм «Кресты», вышедший на Netflix: — абсолютно социально значимый проект. Я начала его делать еще до победы в питчинге Минкультуры, потому что понимала: есть момент, который я могу упустить — тюрьма переедет, и никто ничего не снимет, ужас-ужас. А это же великая история, там столько судеб свершилось! И вот фильм вышел, но где его показывать? Ни «Послание к человеку», ни «Окно в Европу» не взяли его в свои программы. Но его купил Netflix. Так что платформы в этом смысле — отличная история, поскольку любой заинтересованный человек может проголосовать рублем. Мы были почти месяц в первой десятке российского Netflix по просмотрам. Там всё просто: если фильм держат на главной странице, значит он важен, интересен и нужен.

А как продюсер я могу сказать, что очень мало заявок, у авторов которых что-то бы реально болело. Мы готовы дать деньги и поддержку, платформа дает свободу, но очень мало приходит людей, у которых что-то внутри разрывается. И может как раз нам, платформам, надо стараться работать так, чтобы не бить режиссеров по рукам, чтобы они хотели еще что-то делать, оставаться в профессии, снимать кино, а не зарабатывать деньги в других сферах или уезжать из страны.

Джунгли тебя зовут — Люди и звери в «Короле тигров»

Светлана Максимченко: Что касается платформ, то это абсолютно прямой путь к зрителю. И для документалистики особенно. Чего только стоят те же документальные сериалы Netflix: у тебя как у зрителя может и не быть никакого первоначального интереса, но ты видишь, как это качественно сделано, какие там истории, и сразу захватывает. Смотришь один фильм, другой, третий… То же самое постепенно приходит на наши платформы. Но если говорить именно о научно-популярном кино, то с точки зрения экономики, коммерции, это, конечно, абсолютная благотворительность с их стороны. Но я думаю, что в будущем для всех это обернется плюсом.

Константин Шавловский: На фестивале Рома Супер представлял свой фильм про Сахарова. И он сказал (и я бы под этим подписался), что Россия — страна нерассказанных историй. Это правда. И, конечно же, наш «Tiger King» очень легко можно себе представить, другой вопрос, стали ли бы мы его так радостно здесь обсуждать.

Сергей Карпов: Бинго! Это как раз то, о чем я и говорю про запрос и кино как социальное явление. Почему американцы снимают фильмы для Netflix, для HBO? Не просто же сидели и так придумали. Это дух времени витает в обществе. И то, о чем говорит Ангелина, абсолютно подтверждает, что людям неинтересно смотреть друг на друга. Им интересно смотреть куда-то, где кто-то. Мол, у нас будущего нет, потому что мы не понимаем, что происходит сейчас, не прокладываем точку Б. Но это какая-то Евклидова геометрия, где через две точки можно одну линию всего провести, а ведь можно и вторую нащупать. Кажется, что это во многом задача Минкультуры.

Константин Шавловский: Я не могу себе представить, как ее можно решить… Андрей Апостолов, киновед, главный редактор киностудии им. Горького, просит слова.

Андрей Апостолов: В продолжение того, о чем говорили Сергей и Ангелина, хочется заострить саму тематику. Я буду говорить не столько из перспективы индустриальной, сколько из социокультурной. Мне кажется, в нашей стране социально значимого кинематографа практически нет. Поскольку то, что мы тут говорим, можно соотнести с советским подходом, в котором социальная значимость кино заключалась в создании позитивного социального программирования. Положительные примеры, популяризация определенных профессий, так далее. Безусловно, такое кино тоже должно быть, но есть и еще более значимый пласт — социальное кино о проблемных, болевых зонах общества, с которыми большинство из нас сталкивается в повседневности, но не видит в кино. Причина в самоцензуре. Упоминался, например, замечательный фильм «Горянки», к которому я еще имел отношение, работая в старой команде студии Горького. И когда я его приносил в Минкультуры на подачу, то думал, что это правильный подход: позитивные примеры кавказских женщин, которые добились успеха… Но важны и другие истории. Должен же быть и фильм про то, как в тех же регионах девушек-подростков выдают замуж за незнакомых мужчин. Мы знаем про эти проблемы, но у нас будто остается советское отношение к художественному пространству: если этого в кино нет, значит этого и нет. И в социокультурной перспективе это большая беда.

Константин Шавловский: Я полностью согласен. Это как раз вторая конфликтная точка нашей беседы, про то, что под «социально-значимым» очень часто понимается: давайте снимем, как у нас все хорошо и будет еще лучше. А это история и про выявление каких-то болевых точек общества. Вопрос в том, насколько резонировать это будет и со зрителем, и со временем. Как это в этот треугольник вписаться?

«Артдокфест», нас всех тошнит

Светлана Осипова: Здравствуйте! Светлана Осипова, режиссер. Интересные, конечно выступления, но у меня маленький комментарий. Говорят, почему не снимаются фильмы? А фильмы снимаются, причем на острейшие темы. Другое дело, что их снимают с показов. Тот же фильм про чеченца [«Тихий голос», реж. Река Валерик — примеч. ред.]. Пожалуйста, этнический конфликт. Чеченец-гомосексуал, беженец. Что сделали на «Артдокфесте»? Просто сняли его с показа. Понятно, что на то были свои причины, но фильм все-таки не показали.

Мария Безенкова: Я тоже хотела бы сделать комментарий. Андрей говорит, что мы снимаем бесконфликтное кино. А истина всегда посередине. И здесь такой момент, что мы не можем отвечать за весь выходящий контент. Я могу привести десятки примеров как раз неравнодушного кино, и очень важно, что Ангелина сказала про режиссеров, которые действительно любопытны и неравнодушны. И это показывается на фестивалях, покупается платформами. Вопрос в другом. Просто заявить проблему остро, это простите, полдела. Но важно же показать пути решения этой проблемы. Мы можем посмотреть конкурсы определенных фестивалей (я не буду называть) и увидеть там очень много заявленных проблем, и ноль решений.

Константин Шавловский: Каких фестивалей?

Мария Безенкова: Я, например, считаю, что значительная часть конкурсной программы «Артдокфеста» — это заявленные конфликты без решений. То есть, мы нашли проблему, но не показали путь. Я все-таки верю искренне в то, что кино должно улучшать этот мир, улучшать за счет того, что видит эту дорогу, видит пути решения этих конфликтов, и даже если они не разрешены в самом фильме, то могут быть решены в голове у зрителя. Путь должен быть всегда! Заявление конфликта не есть его разрешение.

Константин Шавловский: Вы говорите про кино, которое взаимодействует со зрителем. Вот есть фильм про Павленко [«Жизнь человека. Последнее интервью», реж. Сергей Карпов — примеч. ред.], о человеке, который столкнулся, будучи врачом-онкологом, с болезнью, раком. И он свою болезнь превратил в инструмент решения этой проблемы для всего общества. И это превращение превратилось в фильм, и в определенное шоу. Это, может, несколько кощунственно звучит, но тем не менее. Это импакт-кино. Подсоединяешься непосредственно, ты видишь человека, который решает не только свою проблему, но и поднимает огромный пласт других проблем. Неслучайно даже Госдума подключилась. Но мы не можем взять и сказать: только такие кейсы нам нужны! А кейсы про женщин на Кавказе, которых выдают в 12 лет замуж, они нам не нужны, потому что мы не знаем, как решить эту проблему. Попробуйте мне рассказать, какое кино должно быть, чтобы эта проблема была решена в обществе.

Мария Безенкова: Речь о том, что просто заявить проблему, заострить конфликт и оставить его неразрешенным, бессмысленно. Важно показать, почему эта проблема существует в определенном обществе, при определенных обстоятельствах, и что это не является каким-то там исключительным случаем. Из-за качественно рассказанной истории возникает эмпатия. Ведь вот этот вот рассказ о выдаваемых замуж девочках не может стать демонстрацией пути решения этой проблемы. А просто заявление конфликта — это очень публицистическая форма. Выплеск эмоций, без решения.

Константин Шавловский: Кинематограф морального беспокойства, который мы так любим, никаких путей не предлагал, но тут мы уже про художественное кино начинаем говорить… Алексей Тельнов, гендиректор киностудии Лендок.

Алексей Тельнов: Здравствуйте! Начну с противоречий. Ангелина, замечательно, что ты прокатываешь кино на Netflix. Но вот я сижу и думаю: что такое социально значимое кино, и что такое конъюнктурное кино? Как ты знаешь, мы сейчас делаем международный проект про простого русского белого парня, гетеросексуала, который в Швеции попал в жернова судьбы, в систему государства, с которой не смог сам справиться. Взял себя в руки, стал героем и, «выкрав» своих детей, бежал в Польшу, откуда вернулся в Россию. Но его жена до сих пор находится в шведской психбольнице. Вот и конфликт. Нас никогда не возьмут ни на какой Netflix, ты сама это прекрасно знаешь. Хотел задать вопрос и Марине. Вы говорили, что у режиссера должна быть своя гражданская позиция. А мне кажется, что у режиссера должна быть режиссерская позиция, а гражданская позиция — это несколько другое. Есть, например, «Антон тут рядом». Значение и следствие этого фильма все мы знаем. И был еще прекрасный режиссер, к сожалению, умер, Саша Гутман. Он снял картину «Три дня и больше никогда» про заключенного, приговоренного к расстрелу. Руководство Верховного суда посмотрело эту картину… И его не расстреляли. Судьбоносное кино! Наверное, мне кажется, социально-значимое кино то, от которого есть какой-то результат. И последнее, что бы мне хотелось сказать о социальном кино. Легко найти острые темы, где есть конфликт, который даже поддерживать не надо, достаточно просто найти тему и продать. А вот сделать художественное кино, где нет изначальной истории, конфликта, это куда сложнее. Социально значимое кино, как мне кажется, делать легче, просто его нужно делать хорошо. Спасибо!

Константин Шавловский: Не могу согласиться с простотой.

Данила Деведжиев: Добрый день! Данила Деведжиев, режиссер, руководитель студии «Арт-станок». Наш проект посвящен уникальному эксперименту. Насколько я понимаю, Минкультуры находится в Гнездниковском переулке, это чудесный район Москвы. Так вот, там будет радиоактивная пустыня в течение ближайших ста лет. Почему-то Минкультуры на этот факт не обратил никакого внимания. Все, что нам дали, это четыре минуты на питчинг, за который мы даже не успели ничего рассказать. Мы едем в Чернобыль, хапаем там приличные дозы радиации, уже снимаем. В этом проекте будут рано или поздно японские деньги. Будут деньги немецкие. Но почему в этом проекте нет Минкультуры? Спасибо!

Светлана Максимченко: Этот вопрос не совсем ко мне, а к экспертам. Минкультуры безусловно оценивает проекты через заседание членов экспертного совета, который мы собираем, и который мы обновили в этом году. Туда входят и продюсеры, и режиссеры-документалисты (как мэтры, так и молодые авторы), и представители платформ, и отборщики наших крупных документальных фестивалей. Довольно разношерстный состав. Поэтому очень много споров на заседаниях, неоднозначные оценки. В том смысле, что есть проекты, по которым голосуют 50 на 50, а дальше идет обсуждение и борьба. Но самое прекрасное, мне кажется, в том, что в итоге все эксперты договариваются, потому что есть некое общее понимание. Я сейчас конкретно про ваш проект ничего не скажу, и боюсь сейчас напутать с цифрами, но только на том питчинге было больше больше сотни участников. И это только полнометражных! Коротких метров еще порядка двухсот.

И поэтому, к сожалению, удается отвести на каждого по пять минут, но главное, что в этом году мы впервые попросили показывать видеоматериалы: заявку, либо рабочие материалы с героем или темой, или предварительный тизер. Разные, в общем, варианты. И по этим видеоматериалам видно многое, но эксперты читали заявки до питчинга, поэтому сама очная защита — своего рода экспресс-дополнение к поданным заранее материалам. А там и предыдущие работы режиссера, подробное описание проекта, режиссерская экспликация, продюсерское видение, и так далее. Будем усовершенствовать процесс отбора. Делать его еще более требовательным. Наша задача не в том, чтобы фильмов больше поддерживалось, а в том, чтобы поддерживались лучшие фильмы.

«Ну, это просто нерентабельно» — Документалистика России сегодня

Константин Шавловский: Я тоже два слова скажу. Нет ничего страшного в том, что вы попадаете на питчинг и не получите поддержку. Можно податься в следующий раз, усовершенствовать проект. Это же все равно конкурс, там ресурс ограничен, а претендентов много. Это не конец света, вот что. И Минкультуры не единственный все-таки источник финансирования проектов в нашей стране.

Ангелина Голикова: Хотела дополнить, что мы вчера спрашивали у прекрасного сейлс-агента, живущей за границей: существуют ли у них такие вот фонды, как, например, ИРИ, которые в год распределяют, допустим, по семь миллиардов. Она сказала: «Никогда о таком не слышала». Есть куча источников финансирования, куча платформ. Зачем сидеть обижаться, давайте лучше подавайтесь на все подряд платформы. Здесь скорее вопрос к вашему продюсеру, чтобы он энергично продвигал этот проект везде, где только можно деньги получить, а не только в Минкультуры стучался.

Константин Шавловский: На западе есть формы поддержки, которых нет у нас. В частности, у нас практически нигде не выдают деньги на девелопмент, и в этом одна из катастрофических проблем молодых режиссеров, особенно тех, у кого нет продюсера. Это как раз то, что мы делаем на Лаборатории научно-исследовательского кино, за что огромное спасибо студии Горького. Выделена не очень большая сумма: из десяти проектов один получит 300 тысяч рублей, это немного, но этого хватит на завершение, или на девелопмент, если проект совсем на нулевой стадии. Ведь чтобы даже съездить хоть в Чернобыль, хоть в Сирию, хоть в Рязань, нужно иметь деньги на поездку, нужно тратить свое время, которое опять же конвертируется в деньги, если ты не работаешь. Ты на что-то должен жить. Вот это проблема. И я очень надеюсь, что с помощью Минкультуры мы расширим эту историю на более длительный срок. Хотелось бы сделать более системным подход к обучению, может даже в такой кампусной спайке ученых и кинематографистов. Нам бы очень хотелось продолжить это работу более системно, поддерживать развитие проектов и их девелопмент.

Кому нужен док? — По итогам конференции «Флаэртианы»

Светлана Максимченко: Я добавлю, что мы, в Минкультуры, действительно видим практическую пользу фестивалей. Это создание лабораторий на базе фестивалей, на базе наших государственных студий, про которые мы сегодня разговаривали. Мы уже создали сценарно-режиссерскую лабораторию «Ленфильм-дебют». Это про игровое кино, но тем не менее. У нас появилась киношкола на Свердловской киностудии, не совсем лаборатория, но это то, что первостепенно сейчас нужно Екатеринбургу. И мы обсуждаем с ФАНКом научно-популярную лабораторию. Мы обсуждаем лабораторию со студией Горького. И я думаю, что это правильный путь как для фестивалей, так и для студий. Создание лабораторий, девелопмент проектов — это то, о чем говорит сейчас вся индустрия. О дефиците сценариев. Причем во всех направлениях: и в игровом, и в документальном, разве что аниматоры не очень жалуются, у них недостатка идей нет. Поэтому лаборатории — это тот путь, который мы видим, и который мы будем всячески поддерживать и развивать. Я уже записываю идеи, не устаю. Это только начало разговора, мы его безусловно продолжим на других площадках. Надеюсь, что Санкт-Петербургский международный культурный форум состоится в следующем году, и мы также сделаем большой круглый стол уже по игровому социально-значимому кино. Я уверена, что все будет хорошо! Есть люди, которые неравнодушны к тому, что будет завтра с нашим социально-значимым документальным и научно-популярным кино, и это уже большое дело. Спасибо!

Получать рассылку «Сеанса»

Leave this field empty if you're human:

Читайте также

• 

  Джульетта и жизнь — «Можно я не буду умирать?» Елены Ласкари

• 

  «Послание к человеку» — Что смотреть? Куда бежать?

• 

  Футурум-2024 на «Послании» — Опыты превращения в пыль

• 

  Денис Рузаев: «Неловко говорить, что в моей работе есть что-то сложное»

• 

  Голос Ирины Рубановой

• 

  Киномеханик — К 80-летию Анатолия Загулина