Поддержать «Сеанс»
Никита Вознесенский
Никита Вознесенский

Миф про Сизифа, версия


Мир фильма уменьшен, сжат, чтобы мы за полтора часа созерцания этой жалкой жизни могли узнать здесь себя.

Геля проводит жизнь в поисках любви. Она мечется между ребенком, которого она отобрала у родителей-алкашей, и сослуживцем Димычем. Она ищет любовь настоящую, пренебрегая пошлостью и грубостью, которая ее окружает, ищет физических подтверждений этой внефизической любви: она дарит игрушки ребенку и гуляет с ним во дворе, она хочет заниматься танцами и упрашивает Димыча быть ее партнером. Разговоры Гели и Димыча исполнены знакомой иронии, но сниженной, грубой и ранящей. Димыч разговаривает в основном при помощи мата, который, казалось бы, должен служить противоположной функции: не соединять людей, но разъединять. Впрочем, насколько самый литературный язык, самые изысканные слова способны помочь одному человеку понять другого? В конце концов, на Гелину просьбу Димыч отвечает (вперемешку с матом): «Да, приду… поприкалываться над тобой». Это «поприкалываться» среди прочих его слов звучит так же странно, неестественно, как звучало бы в устах учительницы русского языка или почтенного преподавателя стилистики, указывая на его, их, всеобщую оторванность и потерянность во времени.

Одиночество Гели — физическое, ощутимое, одиночество в пустой квартире или за столиком в кафе — тоже метафорическое: оно говорит скорее о нашем одиночестве посреди толпы или о молчании во время разговора. Посреди фильма Геля видит сон: она одна плывет на барже, ржавом корабле без капитана и команды. Она неотличима от других здесь, одиноких и неспо- собных друг друга понять. Неспособных до ненависти: Гелин знакомый из южной республики убегает, узнав, что она милиционер; Димыч что-то говорит про «чурок»; «предприниматели» забавляются, стреляя в плакат с ментами; друзья-одноклассницы бросают Гелю в воду с криками «наша милиция нас бережет». Гелины мечты о любви и материнстве, как неправильные части головоломки, не способны соединиться вместе: странно было бы думать, что Димыч и ребенок смогли бы ужиться вместе, несмотря на их безобразную похожесть. Связанные между собой работой, самой сильной связью в фильме, главные герои обречены на жизнь друг с другом. О том, что вряд ли они смогут найти кого-то другого, Геле постоянно напоминает Димыч (впрочем, говоря так, будто относится это только к ней).

Геля добивается своего, как это обычно и бывает, если это свое — действительно важно. То, что ребенок промолчал, когда Геля солгала сотруднице, и то, что Димыч согласился ходить с ней на танцы, подтверждают это. Грубость ребенка и финальная фраза Димыча не противоречат этому, но только говорят о том, что история эта будет продолжаться и дальше, не изменяясь ни к лучшему, ни к худшему, несмотря ни на какие изменения, история эта будет длиться и длиться, не обрываясь ни самоубийством, ни хэппи-эндом.

Сказка про темноту, миф про Сизифа, фильм говорит о том, что есть сейчас, и о том, что завтра ничего, кроме того, что сейчас, — не будет.

В фильме есть смысл, грустный и в какой-то мере правдивый.

Фильм мне не нравится, но едва ли дело в нем.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить