Мама не горюй
Фильм питерского режиссера, бесспорно, можно отнести к числу тех, которые на Западе именуют культовыми. Сценаристу К.Мурзенко и режиссеру еще нет и тридцати, но они со знанием предмета перелицовывают мифологию криминальной России на свой лад. Похоже, что песни Аркадия Северного со товарищи растворились в криминальном беспределе «новых русских» и выпали кислотным дождем на отчаянные головы их отвязанных героев. […] В калейдоскопе локальных приключений высвечиваются колоритные образы трех поколений бандитской России, которым грядет «достойная» смена в лице двух неопытных школьниц, идущих на первое ограбление с ракетницей в руках и с дурью в голове.
Виталий Трофимов
«Мама, не горюй» // Литературная газета, № 20, 1998 г.
Пытаясь скрестить несколько сюжетных линий и разукрасить их гирляндами пряных реплик и забористых словечек, авторы учитывают опыт подтарантиненного кино. А эпизод в заплеванном ресторанчике аэровокзала, где люди, базарящие за соседними столиками, не подозревают, что завязаны друг на друга, шлет криминальной макулатуре откровенный пионерский привет. Но приветом (читай: выказанной уважухой) все и ограничивается. Связать несколько пестрых ниток в плотный узел не выходит: выскальзывают из рук. История про двух девчушек, малолетних наркоманок, решивших порешить кого-нибудь и заработать на красивую жизнь, стартует в зачине фильма и пропадает без вести в его дебрях. Эпизод в квартире-хате, куда поисковики забредают в надежде отыскать злополучного морячка, ведет себя агрессивно и нахраписто по отношению к другим эпизодам, потому что разбухает безо всякого чувства меры и драматургического оправдания. […]
Изобретенный драматургом язык не обрел в лице режиссера литейщика, способного отлить его в формы кинематографической речи. Фильм как плод искусства визуального оказался лингвистическим экзерсисом с необязательным иллюстративным рядом в виде движущихся и не слишком веселых картинок. Ушами воспринимаешь его не без удовольствия, но ушами, как известно, любят женщины. Ничего не остается, как предложить ввести зрительское ограничение. Не возрастное — половое.
Дмитрий Савельев
Любить по-женски ушами// Экран и сцена, № 19, 1998 г.
Словарика-расшифровывателя подобных слов и выражений в конце фильма нет. Но вместо того чтобы «предъявы лошадиные кидать», как сладостно выразились бы герои фильма (другой бы выразился длинно и скучно: «высказывать преувеличенные и необоснованные претензии»), мы предлагаем перед просмотром обложиться словарями русского арго и блатной фени. Ряда приведенных в фильме выражений там все равно нет: они либо новые, либо свежесочиненные. Но при умении играть со словами вы откроете для себя новое языковое пространство, которое может пригодиться вам. Например, на деловых переговорах.
Не кидайте лошадиные предъявы // Кино Парк, № 5, 1998 г.
Одним из главных достижений […] представляется успешное освоение нетрадиционной для нашего кино драматургии вполне тараитииовского толка. Эту драматургию отличает отсутствие жесткого линейного сюжета и впечатление свободной циркуляции действующих лиц в пространстве фильма. Персонажи оказываются вместе не потому, что это предписано последовательностью событий (то есть автором), а наоборот — события происходят потому, что персонажи встречаются. А встречаются они как бы сами собой, нечаянно, оттого что живут на одной ограниченной территории. Территория эта слишком живописна, чтобы быть жизненной, но достаточно убедительна в своей игрушечной нарядности.
Лидия Маслова
Смесь балтийской соли с кокаином // Коммерсантъ, 25 февраля 1998 г.
На протяжении полутора часов на экране разворачивается сумбурное, лихое и потешное зрелище поисков таинственного Морячка, на самом деле сильно (чуть ли не насмерть) обидевшего криминального авторитета по прозвищу Турист. Этакий криминализованный «Рассказ о неизвестном герое» Маршака: «Ищут давно, но не могут найти…». Набор персонажей, так или иначе втянутых в поиски, может украсить любой американский независимый фильм (понятно, не уровня «Криминального чтива», а попроще). Здесь и молодой следователь, любитель кокаина и «свой парень» в бандитской общине; и пара школьниц, решившихся на ограбление, дабы заработать денег на первую в жизни дозу «черной»; семейная бригада киллеров в составе «отмороженного» дяди и племянника-неврастеника; и рецидивист по прозвищу Гитлер — этакий Фунт девяностых годов согласный отсидеть за чужие подвиги… Образы сменяют друг друга, сюжетные повороты закручиваются, как петли шнурка в народной тюремной игре «веревочка»… но какая-то загадочная, варварская энергетика заставляет зрителя досмотреть всю эту распальцовочную вакханалию до самого финала, в котором негаданно объявивишийся Морячок успевает-таки на свой корабль, уйдя, подобно Колобку, от всех преследователей. Удачи тебе, земеля!
Андрей Рулев
Мама, не горюй // Premiere, № 4, 1998 г.
При абсолютном неправдоподобии рассказанной истории в фильме все же есть следы новой реальности — эстетической. В то время как поколение отцов и дедов действительно верило в то, что они знают своих героев — физиков, альпинистов и монтажников, их дети и не пытаются выдать своих кинематографических бандитов за настоящих. А в общем, это тот самый постмодернизм, который, но мнению министра внутренних дел, и привел нашу страну на край моральной пропасти.
Игорь Семицветов
«Мама, не горюй!» // Огонек, № 8, 1998 г.
