«Синяя борода» ХХ века
Иллюстрация: Макс Эрнст. Серия Неделя Доброты, или Семь смертельных элементов
Ночь с 11 на 12 апреля 1919 года инспекторы Белен и Бранденберже провели, чертыхаясь и ворочаясь, на площадке четвертого этажа дома номер 76 по улице Рошешуар. Закон запрещал ночные аресты, а рядом, за дверью, спал с любовницей «зверь», слишком опасный, чтобы упустить его. Едва пробил «законный» час, они протерли глаза, постучались и спросили мсье Люсьена Гийе — под этим именем «зверь» снимал квартиру. Им открыл почти карлик, лысый, но с окладистой черной бородой. Взгляд глаз, глубоко сидевших под удивленно вздернутыми, кустистыми бровями, журналисты окрестят «волчьим», «гипнотическим», «факирским». Невозмутимый, он извинился за то, что, непривычный к ранним пробуждениям, сразу не угостил гостей сигаретой. Сохранил спокойствие и тогда, когда его назвали настоящим именем.
Сын кочегара и портнихи, рожденный в Париже 12 апреля 1869 года.
«Синяя борода» ХХ века.
Перекусив после допроса сэндвичем, он уснул сном младенца.
На парламентских выборах 1919 года четыре тысячи человек испортили бюллетени его именем. Звезды кабаре Морис Шевалье и Мистингетт, принцесса Елена Греческая, старейшина «Комеди франсез» Сильвен боролись за места в зале суда с тысячами поклонников, съехавшимися в Версаль на «поездах Ландрю», как прозвали их журналисты. Уличные аккордеонисты и шарманщики пели от его имени «Жалобу убийцы».
Когда огласили смертный приговор, он успел взять у писательницы Колетт автограф. Зачем? Перед кем он собирался хвастаться на том свете знакомством с ней?
Анри Дезире Ландрю
В неизменном котелке и английском сюртуке Ландрю казался типичным средним французом: надежным, рассудительным, экономным, галантным, кичащимся манерами и благонравием. Мечта вдовушек: как было не поверить ему, когда он представлялся чиновником МИДа, учителем церковной школы. Его — с 1891 года — жена, дочь прачки и сама прачка, сидела дома, вязала, воспитывала четверых детей. Она знала, что муж находится в розыске за мошенничество, скрывается и не задавала лишних вопросов. Навещая семью, Ландрю всегда привозил милые, пусть и подержанные, подарки, никогда не задерживал денежные переводы.
Следователи ломали голову, кому Ландрю в своих записях присвоил порядковые номера от одного до семи: не кроется ли в этой шифровке кровавая тайна. Все объяснилось по-бухгалтерски трогательно. Номер первый — мадам Ландрю. Второй — он сам. Номера с третьего по шестой — их дети. Седьмой — Фернанда Серге, любовница, прожившая с Ландрю почти два года. Нумерация требовалась Ландрю, чтобы не забыть о гостинцах ни для кого из своих родных.
Он обладал загадочной сексуальной силой, против которой не могли устоять ни богомольная Луиза-Жозефина Жом, десять лет добивавшаяся от Ватикана развода, поскольку муж — экий мерзавец — в первую брачную ночь овладел ею, ни проститутка Мари-Терез Маршадье, в тридцать семь лет заведшая свой «отель де пасс» — «отель для перепиха». Серге, считавшая Ландрю отставным «силовиком», чуть ли ни контрразведчиком, поэтом и романтиком, потупив глаза, призналась на суде: «Несмотря на свой возраст, он обладал юношеской прытью». Перед казнью он попросил женщину, а, если нельзя, то хотя бы модную стрижку — чтобы не разочаровать зрительниц. За четыре года он соблазнил — или, по меньшей мере, встречался с ними — двести восемьдесят три женщины, которым обещал жениться под девяноста шестью псевдонимами. От Дюпона — под этой фамилией, столь банальной, что она означает во Франции «мсье Никто», Ландрю снимал виллу — до аристократического Фореста де Бержье и сюрреалистического Тартемпиона дю Кюше. Десять наложниц, сына первой из них и трех собак последней он убил. Тела — кроме трупиков задушенных собачек — так и не нашли.
Анри Дезире Ландрю
«Покажите мне трупы!» — у Ландрю был универсальный ответ на все вопросы.
Просеяв сто кило пепла на загородной вилле «Эрмитаж» (на арендованной им ранее вилле «Лодж» печи не было), следователи извлекли девятьсот девяносто шесть граммов человеческих останков: зубы, фрагменты черепов, костей рук и ног. Проблема в том, что печь была очень невелика: сварить суп еще можно, а вот испепелить трупы… Знаменитый судебно-медицинский эксперт доктор Поль и его ассистенты, задыхаясь от дыма, обливаясь слезами и надрывно кашляя, сумели сжечь в ней расчлененного барана. По их расчетам, избавиться в печи от трупа было возможно за одни сутки.
Сомнения, однако, оставались. Сосед видел, как Ландрю топил в пруду объемистый пакет. Пруд прочесали — безрезультатно. Местный рыбак утешил «фликов»: «Знаете, у наших щук и карпов отменный аппетит». Другой сосед припомнил беседу с Ландрю о том, как выкармливать кур в условиях военного дефицита зерна. Ландрю советовал кормить их мясом. Откуда взять? У него есть знакомый на парижских бойнях, готовый продать мясные ошметки за бесценок.
«Покажите мне трупы!»
А их нет! Куры склевали?!
Чинный буржуа, Ландрю страшился, что его заподозрят в немыслимой пакости — в том, что пропавших женщин он не убил, а продал в аргентинские бордели. Настаивал на чисто деловом характере своих отношений со слабым полом: он просто помогал поиздержавшимся за годы войны дамам распродавать мебель, а воздыхателем притворялся, чтобы завоевать их доверие.
«Покажите мне трупы!».
Месье Верду. Реж. Чарли Чаплин, 1947
*
В детстве Ландрю мечтал стать священником, пел в церковном хоре. В армии дослужился до сержанта. В делах был не слишком удачлив, работал бухгалтером, продавцом, механиком, в 1900 году открыл фабрику мопедов. Историки до сих пор спорят, существовали ли мопеды марки «Ландрю», разорился ли Ландрю на их производстве или, собрав деньги с заказчиков, просто смылся.
Ленин назвал анархистов «взбесившимися от ужасов капитализма мелкими буржуа». В 1901 году взбесился Ландрю. Устроился на работу курьером и первым делом украл служебный велосипед: с велосипедами у него явно был связан какой-то комплекс, в котором не разобрался бы и Фрейд. В 1904 году получил два года за мошенничество, в
Он понял: бизнес успешен, когда нет свидетелей. Свой смертельный бизнес он открыл в 1914 году.
Месье Верду. Реж. Чарли Чаплин, 1947
Ландрю действовал по одной схеме. Помещал в нескольких центральных и провинциальных газетах стандартное объявление. «М. 47 лет, доход 4000 франков плюс сбережения, собирается уехать в живописную колонию со здоровым климатом, желает познакомиться для женитьбы с дамой люб. возраста, пусть и скромного достатка, но одинокой и согласной последовать за ним. Серьезное предложение. Агентства и посредников просят не беспокоиться».
Сотни дам откликались. Он отвечал столь же неизменным текстом: «Я желал бы продолжительного счастья, чувств, способных его обеспечить. Я достаточно независим, чтобы сразу же заявить вам, что, с моей стороны, финансовое благосостояние не играет никакой роли в выборе невесты».
Самые интересные предложения Ландрю заносил в картотеку, присваивая дамам кодовые имена. Работал без устали, в иной день встречался с семью претендентками. Новое убийство начинал готовить, когда предыдущая жертва еще наслаждалась жизнью. Единственная роскошь, которую позволял себе труженик Ландрю — выращивал в Гамбе любимые розы. За решеткой Ландрю писал о своей милой вилле — так себе, кстати, вилла: кирпичный сарай — трогательные стихи и умолял следователя: «Мне совершенно необходимы воздух, простор, а здесь меня обрекают на медленную смерть. <…> Я взываю к вашей справедливости, к вашей человечности, прошу: выпустите меня, я поеду в деревню, в свой домик в Гамбе, если это возможно, и даю слово чести оставаться в вашем распоряжении».
Иногда Ландрю «снимал» женщин на улице, как восемнадцатилетнюю Андре-Анн Бабелье. Зачем он убил ее — без гроша за душой — загадка. Вообще-то он предпочитал вдов — возраст и внешность значения не имели — со сбережениями. Засыпал их цветами, дарил обручальные кольца, знакомился с родственниками — от которых затем ненавязчиво отдалял избранницу — и сводил с ума в постели. Жертвы, согласные ехать с ним на край света, поручали жениху продать свою обстановку и доверяли сбережения.
На уик-энд они отправлялись с ним именно что на край света, негаданно близкий — в изолированный загородный дом: сначала на виллу «Лодж» в Вернуйе, затем — «Эрмитаж» в Гамбе. Оттуда он возвращался по понедельникам в одиночестве — снять по доверенности деньги со счетов, развезти мебель невесты по магазинам или отправить в один из двух арендованных им под склады гаражей в Клиши. Убив одиннадцать человек, Ландрю заработал всего тридцать пять тысяч шестьсот сорок два франка и пятьдесят сантимов, не побрезговав продать вставную челюсть одной из жертв. Беда в том, что среди них встречались обманщицы, старавшиеся заинтересовать жениха сказками о своих, якобы крупных сбережениях.
Анри Дезире Ландрю
Попался он так. Родные двух женщин, знавшие, где жил жених, написали тревожные письма мэру Гамбе. Тот свел их вместе, сопоставил их истории, похожие, как две капли воды, и обратился в полицию. Дом Ландрю быстро вычислили, соседи припомнили странный дым и неприятный запах. Тем временем подруга одной из жертв столкнулась на улице Риволи с бородачом, известным ей, как «инженер Фремье», жених пропавшей. Ландрю выходил из магазина «Фаянсовый лев», где приобрел сервиз за триста франков — жадина, похоже, действительно влюбился — для их с Серге гнездышка. Хозяин магазина знал адрес клиента: остальное — дело техники.
Ландрю ни в чем не признался, но суду его признания и не требовались. Образцовый буржуа вел и хранил подробную отчетность: адреса съемных квартир, свои псевдонимы, рандеву, переезды. Сто десять досье на перспективных клиенток. Отдельный список убитых. Записывал до сантима расходы: от стоимости многочисленных наборов пил до милостыни, которую с «невестой» раздал в соборе Сакре-Кер. Потрясают записи о последних поездках с жертвами в Гамбе: «Один билет туда и обратно — 3.85; один билет в один конец — 2.40».
Впрочем, в архиве Ландрю не нашлось упоминаний о покупке патронов — оружие у него было, и стрелял он, кажется, отменно — или ядов: так и не известно, как именно он убивал. Не мог же он, хранивший даже свидетельство о рождении одной из жертв, выписанное для свадьбы, уничтожить эти счета!
Жертвы проявляли доверчивость на грани гипноза. Тридцатидевятилетняя Жанна-Мари Кюше прибежала к сестре в слезах, найдя в вещах жениха письма от жены и детей, документы на имя Ландрю, брачную переписку с другими дамами. Назавтра же Ландрю вернул ее доверие и увез в Гамбе. Пятидесятидвухлетняя Мари-Анжелик Гиллен увидела в замочную скважину запертой комнаты ворох женской одежды — Ландрю объяснил, что это память о покойной маме. И, не откладывая дело в долгий ящик, тоже увез ее в Гамбе.
Да, жертвы были исключительными идиотками. Но их идиотизм был органичен для своей эпохи и казался, скорее, нормой. Французская империя утвердилась от Гибралтара до Тонкина. Служба в колониях превратилась из авантюры в синекуру. Буржуазки грезили о рае под пальмами, где слуги будут называть их госпожами, а они сами — чувствовать себя королевами. Как правило, они не видели ничего, кроме своего городка, в лучшем случае — курорта на водах, куда выезжали с покойным мужем. А Ландрю представлялся то инженером из Туниса, то владельцем гаража из Джибути. При этом он был, мягко говоря, слаб в географии: даме, родившейся в Буэнос-Айресе, присвоил кодовое имя «Бразилия».
Но на фоне жертв он выглядел мудрецом. Так, Мари-Анжелик Гиллен, верившую, что жених ждет назначения консулом в Мельбурн, Ландрю навестил во взятом напрокат камзоле маркиза времен Людовика XV: «Я зашел поздороваться с вами по пути в английское посольство». Бедняжка Гиллен и ее соседи искренне верили, что дипломаты так и ходят по улицам — в чулках и напудренных париках.
Но расцвести бизнес Ландрю мог только на фоне мировой войны. Государство, истребившее полтора миллиона своих мужчин и юношей на бойнях Соммы и Вердена, превратило страну в бабье царство, а лысого клоуна — в заманчивого жениха. Если родственников невест беспокоили отсрочки свадьбы, он говорил, что родом из оккупированных немцами областей и необходимые документы достать невозможно.
Верноподданные газетчики зададутся вопросом: а не немецкий ли он шпион?
Иллюстрация: Макс Эрнст. Серия Неделя Доброты, или Семь смертельных элементов
На суде он чертил в блокноте зарисовки участников процесса. Иногда они виделись ему какими-то перепончатыми тварями, но это не галлюцинации безумца, а гротеск, далеко не бездарный.
В диалоге с прокурором Ландрю блистал черным юмором.
«Вы, кажется, всегда искали женского общества?» — «Я никогда не имел противоестественных склонностей. Если моим знакомым дамам есть в чем меня упрекнуть, пусть подают в суд». — «Как вы убивали их?» — «Я уже ответил на этот вопрос». — «И что вы ответили?» — «Что мне нечего ответить». — «Если в зале будут повторяться смешки, я прикажу всем разойтись по домам». — «Со своей стороны я ничего не имею против».
В уличном фольклоре, бульварной прессе, подсознании эпохи Ландрю, несмотря на ужас его преступлений, как-то органично стал водевильным, комическим героем. «Ландрю — образцовый глава семейства. Он считал, что место женщины у домашнего очага», — немыслимо представить, чтобы такие шуточки отпускали в 1945 году по поводу доктора Петио (38).
И только человеконенавистник Селин, почуяв в деяниях Ландрю запредельный холодок, воскликнет: «Бонно (45) — всегда! Ландрю — никогда!».
Прокурор в сердцах посоветовал Ландрю не корчить из себя «Чаплина преступлений», не догадываясь, что в этих словах заключено пророчество: Чарли Чаплин снимет на основе дела Ландрю «Месье Верду» (1947).
В уста своего антигероя Чаплин вложил слова, достойные трибуна: «Одно убийство делает человека злодеем <…> Миллионы убийств делают из него героя <…> Обеспечить успех может только организация <…> Разве у нас не готовят всевозможные орудия массового истребления людей? Разве у нас не разносят на куски ничего не подозревающих женщин и детей, проделывая это сугубо научными способами?».
Иллюстрация: Макс Эрнст. Серия Неделя Доброты, или Семь смертельных элементов
Милитаризм, конечно, омерзителен, но это не повод распиливать вдовушек на куски. Я полагаю, что праведный гражданский гнев не был тем чувством, которое подвигло Чаплина на экранизацию дела Ландрю. Скорее, впервые скинув маску бедняжки-бродяги, возможно, не внушавшую самому Чаплину ничего, кроме отвращения, он дал волю своей мизантропии. Если бы Чаплин не стал Чарли, он мог бы — кто знает — стать Верду-Ландрю.
Великий адвокат Венсен де Моро-Жиаффери, взявшийся за дело бесплатно, едва не спас Ландрю. Обращаясь к присяжным, воскликнул: «Нет, ваша убежденность некрепка! А если я скажу вам: „Взгляните на эту дверь! Они там, в прихожей, они сейчас войдут, те, кого Ландрю якобы убил, они появятся сейчас… Дверь откроется…“». В его голосе была такая сила, что все, задержав дыхание, повернулись к дверям. Он продолжил: «Видите, вы на самом деле не уверены в его виновности!». Но через секунду все осознали, что лишь один человек в зале на дверь даже не взглянул. Ландрю знал: «они» не войдут никогда.
На рассвете 25 февраля 1922 года заместитель генерального прокурора Беген разбудил Ландрю. Тот удивился: «Мсье, я не имею чести вас знать. Не соблаговолите ли представиться?» Беген представился: «Мужайтесь, Ландрю». — «Мужаться? Вы оскорбили меня! Невиновным не требуется мужества. Им достаточно чувства своей невиновности». — «Вы желаете что-нибудь заявить?» — «Я считаю ваш вопрос оскорбительным, поскольку я невиновен».
Адвокат умолял: «Ландрю, через несколько минут вы умрете, прошу вас, скажите мне правду». — «Мэтр, свою тайну я унесу с собой. Она будет моим багажом».
Традиционную последнюю сигарету и стаканчик рома Ландрю отверг: «Вы же знаете, что я никогда не был ни питухом, ни курильщиком… И потом, это вредно для здоровья».
Печь из Гамбе приобрел на аукционе музей Гревен. А Моро-Жиаффери, предложив в 1945 году восьмидесятилетнему маршалу Петэну, главе режима Виши, защищать его от обвинений в измене родине, услышал в ответ: «Я вам что — Ландрю?».
P.S. Не успела голова Ландрю скатиться с плеч, как в Германии Ханс Отто снял «Ландрю, „Синюю бороду“ из Парижа» (1922). Помимо «Месье Верду» (1947) Чаплина ему также посвящены фильм Клода Шаброля по сценарию Франсуазы Саган «Ландрю» (1963) с Шарлем Деннером в главной роли, телефильм Пьера Бутрона «Дэзирэ Ландрю» (2005) с Патриком Тимситом, аргентинский телефильм «Расчетливый мужчина: приключения Ландрю» (1962).
Читайте также
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино
-
Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»
-
Школа: «Теснота» Кантемира Балагова — Области тесноты
-
Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера