Что такое русский блокбастер?
С понятием «русский блокбастер» разбираться, на мой взгляд, рано. Продуктивнее говорить о фильмах. Вот, «Турецкий гамбит». Прелесть беллетристики Б. Акунина в ее искусной стилизованности, доставляющей наслаждение читателю, который ценит слово. При экранизации следует найти некий такой же воздушно-легкий изящный аналог этому письму, чтобы доставить наслаждение зрителю, который ценит изображение. Пока что все попытки перевести Акунина в кино малоудачны, потому что экранизируется фабула, оснащенная фрагментами диалогов. Причем на современном для описываемых событий языке масляной живописи художников-передвижников, хотя здесь гораздо уместнее лиризм импрессиониста. В результате от Эраста Петровича Фандорина остаются одни румяные щечки — бледная улыбка чеширского кота, очень смутно напоминающая об истинном вкусе и запахе чеширского сыра. Со слезой. Еще интереснее с хитами на так называемую «современную тему». После «Бригады», получив столько упреков в романтизации бандитов, Алексей Сидоров никак не мог увильнуть от перевода исходника-негатива в позитив для всеобщего потребления. В общем, в эпоху технической воспроизводимости все этим только и занимаются. Название подвело — оказалось пророческим: нельзя бороться с тенью — даже если это тень собственной славы; удар так или иначе попадет в пустоту. Самое лучшее в «Бою с тенью» — его слоган: «Герой. Новый. Русский». Гениально придумано; оказывается, все дело в пунктуации. Или, скажем, «Побег» Егора Кончаловского. Смею домыслить, что Егор Кончаловский и в самом деле не собирался ставить римейк «Беглеца» с Харрисоном Фордом. Скорее всего, он — может быть, случайно, может, подсознательно — хотел встретиться на одной территории с отцом, постановщиком американского боевика «Поезд-беглец». В сущности, речь и там, и тут об одном и том же. Но немыслимая «московская» избыточность, хоть и помещенная в тайгу, проигрывает снежной аскетичности лаконичного «Поезда».
