Королевская чаша — «Жанна Дюбарри» Майвенн
В лидеры российского проката вырвалась «Жанна Дюбарри», фильм открытия Каннского фестиваля, возвращение Джонни Деппа, костюмно-биографическая драма с альбомным уклоном. О том, что скрывается за богатым убранством, рассказывает Евгений Авраменко.
Одна прекрасная женщина сделала себе королевский подарок — двухчасовой экранный бенефис. Майвенн сняла фильм «Жанна Дюбарри» с самой собой в заглавной роли. Бенефициантка преподнесена как дивная жемчужина в раковине версальских интерьеров (что-то действительно снимали в Версале), «смутный желания объект» почти для всех, кто носит штаны, простите, кюлоты. «Все лучшее — тебе», — как бы говорит Майвенн-режиссер Майвенн-актрисе, весь этот гран-спектакль (суть пышная историческая мелодрама), где тобой будут восхищаться, тебе будут прислуживать, а если тебя будут ненавидеть и даже бить, печать страдания на твоем лице только одухотворит его. Все эти умопомрачительные костюмы, над которыми работала команда Chanel, — ее же специалисты ответственны за драгоценности, — картинные пейзажи и натюрморты, прелестный чернокожий мальчик до кучи (аналог арапчонка при русском царе), всё, всё к твоим ногам!
Тебе, Жанна – Майвенн, и самые отборные кавалеры кинематографического государства (все героини фильма, кроме Жанны, предусмотрительно снижены). Тут и красавчик Мельвиль Пупо в роли графа Дюбарри, который, увидев простолюдинку Жанну Бекю в каком-то борделе, сначала загорелся страстью, потом подложил сожительницу под короля, а уже после этого подарил ей свою фамилию и титул, чтобы легче жилось в Версале (в исторической реальности фиктивный брак был с братом этого графа). Тут и Бенжамен Лаверн, сосьетер «Комеди Франсез», играющий конфидента Людовика XV в амурных делах. Этот герой присматривает за женщинами, доставленными королю, а на Жанну взирает не с презрением, но с затаенной грустью, будто влюблен. А 90-летний Пьер Ришар в роли герцога де Ришельё и вовсе не сдерживается в одном из эпизодов наедине с Жанной, шмякает ее о стол и овладевает, аки пылкий юноша. Можно удивиться, что из окружающих Жанну отборных мужчин разве что миловидный долговязый дофин не транслирует эротического желания. Но тут всё понятно: Майвенн подарила эту роль своему сыну, Диего Ле Фуру. Дистанция строго соблюдена, герой показан как ангел: под маминым присмотром — тишь да гладь да божья благодать.
Ее имя стало нарицательным, я сам слышал, как его шутливо применяли к женщинам, которым удалось расцвести при власти
К всеобщему счастью, Майвенн-режиссер оказалась сметливой и энергичной натурой: на роль короля был выписан из-за океана Джонни Депп. Его первое экранное появление после судебного перерыва (обвинения бывшей жены в домашнем насилии якобы привели к «отмене» актера Голливудом) в десятки раз усилило внимание к премьере. Недаром по итогам минувших выходных эта картина стала абсолютным лидером небогатого громкими премьерами российского проката.
По признанию Майвенн, желание снять этот фильм зародилось у нее аж в 2006 году, когда она посмотрела «Марию-Антуанетту» Софии Копполы, где мадам Дюбарри сыграла Азия Ардженто. Идея вынашивалась долго, за это время много чего случилось. Но зачем сегодня, на нынешнем этапе развития кино, было тревожить фаворитку Людовика XV? Показать, что кухарка может управлять государством? (Героиня сама говорит, что она кухаркина дочь и у нее два пути: идти по стопам матери или на панель.) Так ведь мадам в крупных политических решениях не замечена, она как будто дистанцировалась от большой политики. Да и не долог период, когда Дюбарри на правах фаворитки могла на что-то влиять. Но ее имя стало нарицательным, я сам слышал, как его шутливо применяли к женщинам, которым удалось расцвести при власти. Дюбарри озолотилась с ног до головы, но само название фильма, «Жанна Дюбари» вместо безликой «мадам», выглядит как попытка не позолотить, а напротив, очеловечить эту фигуру, дать психологический портрет. Увы, в истории Франции есть одна великая Жанна, и этого уже не исправишь, пусть мадам Дюбарри и родилась в Вокулёре, где Орлеанская дева начала свой славный путь.
О деталях, зритель, догадайся сам
В отличие от иных «коллег по цеху», фаворитке не повезло и с искусством: не сказать, что хоть одного из творцов, в изобилии вившихся при дворе, она вдохновила на создание шедевра. Своего Франсуа Буше у нее, как у ее предшественницы маркизы де Помпадур, не нашлось. В фильме, кстати, аргументируя преимущество Дюбарри перед почившей маркизой, один из героев хитро говорит, что у мадам королевская чаша. «Что еще за чаша? — спрашивает одна дама. — Да та, что есть и у вас». Но мы вторгаться в такие куртуазные сферы, пожалуй, не будем, сосредоточимся на том, что есть.
Сначала мы видим Жанну-девочку, которую отдали на воспитание в монастырь, и Жанну-юницу, которую оттуда выгнали за чтение аморальной книжки. И оп! — куртизанка знакомится с графом Дюбарри в сальной компании. В реальности Жанне было немногим за двадцать, но эту сценку отыгрывает уже Майвенн, которой к пятидесяти. В таком примерно возрасте мадам уже пошла на эшафот, а не по рукам. Странно, что такая зрелая героиня с некой стыдливостью неоднократно ссылается на маму, которая чем-то будет недовольна. Впрочем, надо видеть эту маму: когда куртизанку вызывают во дворец, мамины глаза сияют от счастья. Чем Жанна сходу примагнитила графа — а потом и короля, — остается загадкой. Мне, например, в жестких чертах Майвенн, в ее вертикальном лице, видится что-то староверческое. В иных кадрах она, несмотря на великолепие платьев, похожа то на народоволку, то на актрису Пелагею Антипьевну Стрепетову позднего периода ее жизни, то просто на школьного завуча. Недаром учительская интонация присутствует в режиссерских приемах Майвенн. Она прибегает к закадровому голосу, лекторски вещающему о том, что случилось с Жанной, и заполняющему прорехи в сценарии. Увы, этот педагогический потенциал не реализуется: кто-то нехороший внушил актрисе, что перед камерой она должна то выдавливать романтическую наивность, то вгонять себя в состояние боевой манкости или экзальтированной восторженности.
К выходу фильма в российский прокат вышла книга Наталии Сотниковой «Фаворитка Жанна Дюбарри. Роза на эшафоте Франции», где у героини есть человеческое лицо, и симпатия автора к ней ощущается. Фаворитка могла деятельно включиться в проблемы простого угнетенного человека. Во время опалы, наступившей со смертью короля, мадам активно цеплялась за жизнь. Прятала накопленные сокровища. Когда ее замок ограбили, она составила перечень пропавшего — это почти гомеровский «каталог кораблей». Живя во время Великой французской революции в Лондоне, мадам воскресила в своем доме дух Версаля, там находили приют аристократы, смирившиеся с тем, что на чужбине они лакеи и гувернантки. Отдельная эпопея — битва за жизнь, когда уже во Франции Дюбарри предстала перед судом того самого простого народа, из которого вышла. Предательство Замора, повзрослевшего чернокожего мальчика, которого она так опекала. Отчаянные попытки спастись — уже когда был оглашен приговор. Мучительные часы перед казнью. По легенде, лезвие гильотины упало неудачно, застряло в шее мадам Дюбарри, так что она издала истошный крик. Этих ужасов нет в фильме Майвенн (разве что о Заморе в конце сказано тем же унылым лекторским голосом). Он заканчивается монастырем, куда фаворитку короля заточили сразу после его смерти.
Поневоле вспомнишь дедушку Аристотеля, предостерегавшего драматургов линейно двигаться по биографии героя
Три человека, включая Майвенн, трудились над сценарием, а следить в фильме не за чем. Отношения между героями драматургически не выстроены. Вот граф Дюбарри толкает Жанну к судьбоносной встрече с королем, та устало закатывает глаза: зачем, мол, оно мне. Но направляется в Версаль. Почему? — на словах это объясняется беззаветной любовью к юному сыну графа, которому героиня стала как мать, но рассмотреть эту особую привязанность не получается. Жанну плохо принимают при дворе, дочери короля пытаются ее унизить. Когда она появляется в версальском обществе, всегда раздаются какие-то возмущенные голоса придворных ошивальщиц: «Какой скандал! Как можно!» (почему никто не боится короля, не ясно). Но полноценный конфликт, способный привлечь и удержать наше внимание, сценаристами не придуман. Что такого скандального для зрителя 2023 года делает мадам, понять нельзя. Да, отличие Жанны от остальных дам обозначено костюмом: в пику вычурным, «клеткообразным» нарядам и прическам — свободные, мягкого покроя платья и специальная небрежность в волосах. Но это работа художника по костюмам Юргена Дёринга и команды Chanel. Нельзя же всерьез рассматривать как антагонистку мадам Дюбарри молоденькую Марию-Антуанетту: в исполнении Полин Поллман она превратилась в кукляшку с мелкотравчатым личиком, абсолютно бессмысленное существо.
Не отработана тема оспы, от которой мучительно умер Людовик XV, хотя его болезнь показана: гримеры как могли наделали гнойных язв на лице и руках Джонни Деппа. Казалось бы, в наше постпандемийное время ситуация должна вызвать известное напряжение, но вызывает только вопросы. Почему дофин с Марией-Антуанеттой не допущены к умирающему, а многие дежурят в его спальне, находятся в прямом контакте (Жанна разве что не облизывает любимого), при этом ни тени сомнения на их лицах нет — и никаких последствий, чудесным образом, тоже? (В реальности умерло немало человек из тех, кто был тогда в Версале.) О деталях, зритель, догадайся сам.
Поневоле вспомнишь дедушку Аристотеля, предостерегавшего драматургов линейно двигаться по биографии героя. События в фильме вроде и есть. Ой, король-то подцепил молодуху (но ничего: вскоре вновь Жанна берет ситуацию в свои руки). Или вот героине сообщают, что ее любимец, сын графа, погиб на дуэли. Что за дуэль, к чему? Главное, что Майвенн страдает в кадре, едем дальше. Напряжение не накапливается, с каждым новым эпизодом всё как будто обнуляется. Сценаристы словно специально оставили за кадром все самое резкое и противоречивое. Все острые углы биографии Дюбарри сглажены, всё обтекаемо. Как говорят на режиссерском факультете про скучные и беззубые студенческие этюды — «средняя температура по больничке».
В роли Людовика XV актер оказался лишь телом, которое как-то мизансценируют, одевают, заставляют иногда размыкать уста
Свобода, равенство, сестринство — «Мое преступление» Франсуа Озона
И вот странно: сейчас в прокате идет «Мое преступление» Франсуа Озона, где родственный сюжет о том, как женщина в координатах патриархального мира прокладывает себе путь наверх, воплощен с блеском, стильно, остроумно; но этой картине было отказано войти в программу Каннского фестиваля. Зато «Жанна Дюбарри» его открыла. Куда ж несешься ты, Франция?
Справедливости ради, в «Жанне Дюбарри» есть выразительные актерские работы. Бенжамен Лаверн создал тонкий умный портрет приближенного Людовика. В этом герое, всё понимающем про свое унизительное положение, но верном своему королю, есть второй план. У Пьера Ришара получился острый и симпатичный образ старичка-эпикурейца, чем-то напоминающего Вольтера. Ничего удивительного — умение создавать блестящие роли без режиссера во французских актерах вызревало веками. Но это именно что отдельные роли, вне простроенных с остальным полотном связей.
И о возвращении Джонни Деппа из его недолгого «небытия»: может, следует порадоваться, что звезда так истосковалась по работе и самоотверженно включилась в этот проект, но в роли Людовика XV актер оказался лишь телом, которое как-то мизансценируют, одевают, заставляют иногда размыкать уста. Как набеленная и нарумяненная кукла-автомат, механизм, какие были популярны как раз в XVIII веке. Когда я видел Джонни Деппа, «возвращенного» Майвенн, у меня реально холодело внутри. Вроде всё на месте: и фирменные депповские скулы, и грива темных волос, и черный индейский взгляд. Но помните, у Стивена Кинга есть такой роман «Кладбище домашних животных», где кота закопали на древнем магическом капище, а он воскрес и вернулся к хозяевам? И вроде тот самый кот… да не тот.
Читайте также
-
Шепоты и всхлипы — «Мария» Пабло Ларраина
-
Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван
-
Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера
-
Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой
-
Оберманекен будущего — «Господин оформитель» Олега Тепцова
-
Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо