Сибирский панк и видео — Интервью Игоря Нургалиева
2 июля в Петербурге и 3 июля в нескольких киноклубах страны состоятся показы ретроспективы новосибирского видеохудожника Игоря Нургалиева, работавшего с некрореалистами, группами «АукцЫон», «Колибри» и «Автоматические удовлетворители». Кинематографист рассказал Глебу Сегеде и Ире Дмитриевой о мирах ленинградского и сибирского позднесоветского андерграунда, советах Егора Летова и тюремных наколках.
Новосибирец Игорь Нургалиев начал свои видеоэксперименты в студенческие годы. Его первыми опытами стали музыкальные клипы для сибирских панков «Бомж», «Закрытое предприятие», «Культурный бункер», а позднее — для групп «Колибри» и «Два самолета». Нургалиев снимал на единственную в городе профессиональную видеокамеру, сумев запечатлеть обскурный Новосибирск конца перестройки (чего только стоит фильм о дороге на барахолку под Einstürzende Neubauten!). Позже он заинтересовался документалистикой, его совместный с Данцигом Балдаевым фильм о культуре тюремных татуировок чудом попал на телевидение в 1991 году и вызвал скандал. Игорь снимался у некрореалистов, «раскапывал» и обнародовал редчайшие архивные пленки, участвовал как монтажер в нескольких крупных проектах Ленфильма, а также снял документальные фильмы о группах «АукцЫон» и «Автоматические удовлетворители».
Игорь, вы выходец из сибирской среды, которая наверняка сформировала вас в не меньшей степени, чем впоследствии ленинградская. Каким лично для вас был позднесоветский Новосибирск?
Новосибирск — это очень большой, разрозненный и некрасивый город. Его проблема в том, что там не задерживаются, это транзитное место. Но, несмотря ни на что, мне очень важен этот город, он сильно на меня повлиял. Так получилось, что здесь собралась плеяда талантливых людей, которые в то время могли всё. Начиная с местных радиоинженеров, с нуля собиравших усилители, колонки, магнитофоны, и продолжая творческой молодежью, которая играла потрясающую музыку.
А как развивалось музыкальное движение того времени?
От музыки в то время всем сносило крышу. Первые дискотеки проводили в местном военном училище. Я был одним из первых диджеев в Академгородке, ходил на специальные курсы, что потом отразилось на моей видеодеятельности. Там нас, восьмиклассников, учили танцевать, преподавали историю мировой культуры и давали возможность выступать в качестве диджеев.
Тот диджеинг значительно отличался от современного?
Пластинки мы, конечно, крутили редко, в основном имели дело с магнитофонными записями. Но мы делали подборки и звуковые спектакли с изобразительным рядом из слайдов. Выступали на дискотеках, умудряясь даже зарабатывать. За вечер можно было получить 25 рублей — огромная сумма для того возраста и по тем временам.
Короче, я просто обменял мопед на магнитофон
На что тратился заработок?
В основном на аппаратуру и виниловые пластинки. Средняя зарплата была около 120 рублей, а пластинка в хорошем качестве стоила 100 рублей. Получается, простому рабочему нужно было потратить месячную зарплату на нее. Мы покупали, обменивались, переписывали их на магнитофоны.
И пластинки наверняка покупались не в магазинах?
В Новосибирске была самая большая барахолка в Советском союзе, там собиралась огромная толпа. Был уголок, где продавали джинсы, модные кроссовки, а рядом стояли люди с пластинками и магнитофонными записями. Можно было найти записи западных музыкантов, которые привозили из-за границы и продавали с наценкой.
Мы скупали альбомы Игги Попа, весь пост-панк типа Madness, а также Иэна Дьюри, Talking Heads, The Cure. Дорога до барахолки занимала очень много времени. От станции Новосибирск-Южный шли пешком часа два или три. На трамваях доехать было практически невозможно, потому что они были переполнены людьми, которые цеплялись сзади и висели на ступеньках, словно на индийской железной дороге, только на крыше не сидели.
Рассадником контркультуры всегда был университет
И аппаратуру там можно было найти?
Конечно, но в Новосибирске были ребята, которые сами собирали аппаратуру Hi-Fi класса. В городе был завод, где производили магнитофоны «Комета» и «Нота». Мой товарищ, работавший там, делал очень качественные кастомные приборы.
В седьмом классе родители подарили мне мопед, и как-то раз папа пришел домой, а я лежал на полу между двумя колонками, слушал альбом Pink Floyd «Dark Side of the Moon». Отец спрашивает: где мопед? Я отвечаю: вот он, перед тобой. Короче, я просто обменял мопед на магнитофон.
А как узнавали о западной музыке, фильмах, книгах?
Рассадником контркультуры всегда был университет. Все хотели знать побольше информации о новых веяниях. Однажды мы с товарищем купили первый том энциклопедии рок-музыки. Это был толстый фолиант, напечатанный крупным шрифтом в вычислительном центре Академгородка на какой-то странной бумаге. Книга состояла из вольных переводов моих университетских знакомых, которые ухитрялись где-то покупать и переводить зарубежные журналы типа Melody Maker и разные венгерские, югославские издания.
Как обстояло дело с любительским кино в Новосибирске? Было что-то похожее на сибирское параллельное кино?
Для меня все началось с киноклуба «Поиск», который до сих существует в Академгородке. Благодаря этому клубу я и увлекся кино. Там давали камеру и пленку бесплатно, учили снимать и проявлять, а также смотреть кино. Хотя я особо не любил смотреть, сразу хотел снимать. Руководителем там был и остается Петр Иванович Анофриков. Как-то раз я написал сценарий, принес и показал ему, он сказал: «Прекрасно! Бери пленку, химикаты и снимай, но… этот фильм никто не увидит, мы положим его на полочку».
О чем был сценарий?
Я тогда учился в девятом классе, мы все понимали, что нужно будет идти в армию. Шла Афганская война. Это был игровой фильм про расставание с детством, а если конкретнее — о рефлексии самоубийц, идущих в армию. Фильм сняли, но не успели смонтировать. Главную роль играл Гена Пистунов — лидер некогда известной группы «Небесное электричество». Великолепные ребята, играли хард-рок в духе Deep Purple.
На скольких бы концертах Летова я ни был, никогда не понимал, о чем он поет
С какими еще сибирскими командами вы общались и работали?
Из сибирского панка это группы «Путти», «Закрытое предприятие», «Промышленная архитектура», «Черный Лукич» (тогда они назывались «Спинки Мента») и группа «Бомж».
Может быть, пересекались с «Гражданской обороной»?
Да, я знал Егора. Но его музыка, как и «Черного Лукича», была не в моем вкусе. На скольких бы концертах Летова я ни был, никогда не понимал, о чем он поет. Это такой шумовой шквал, при котором было крайне тяжело находиться. Сам его вид был каким-то ребяческим: кожаная куртка, круглые очки, анархистские значки. Уже через много лет, когда Женя Грехов сделал хорошие CD в Австрии для альбомов «Прыг-Скок» и «Детские песенки», только тогда я расслышал и зауважал творчество Летова.
А чья музыка вам больше нравилась?
Лучшей для меня была группа «Бомж», в которой я и участвовал. Точнее, я был администратором, организовывал концерты и гастроли, снимал их выступления. Идеологом и автором текстов группы был Сергей Глазатов. Кстати, из пяти человек в группе трое были кандидатами наук, один доктором — четверо из них были официально признаны шизофрениками.
Если ты не чувствовал себя органично в советской толпе, то, как правило, тебя отправляли подлечиться
С таким диагнозом косили от армии?
Возможно, но у всех причины были разные. Я тоже был в психбольнице и, по-моему, это альтернативная служба. На воинской комиссии меня спросили, хочу ли я служить. Отвечаю: «Да». «Где? — На границе. — Почему? — Потому что собак люблю…». Чтобы не превращать всё это в политический эпизод, мне дали направление в психбольницу. Хотя сейчас не могу точно сказать, косил я или нет, потому что тогда уже сам не понимал, здоров ли я. Когда проводишь недели напролет в окружении психически больных, то черта между здоровым образом жизни и нездоровым начинает стираться.
Как раз Летов провожал меня в больницу и давал отеческие наставления — как себя вести, что говорить, что рисовать на тестах. Там давали стопки карточек с вопросами, на которые можно ответить только «да» или «нет». Вопросы были в духе «была ли твоя мать хорошей женщиной?» Или давали задание: «Нарисуйте веселый праздник». Психбольница тогда была ходовым вариантом для многих. Если ты не чувствовал себя органично в советской толпе, то, как правило, тебя отправляли подлечиться.
А что насчет надзора властей? Опасно ли было играть в гаражах или снимать на улицах?
Снимать в городе было практически невозможно. Я не мог выйти на съемку один, всегда брал с собой товарища, который должен был стоять на стреме. Если надвигалась опасность в виде милиционера, дружинника, комсомольца, то я быстро отдавал камеру, чтобы ее унесли или спрятали, и вступал в диалог с представителем власти. Это была первая и долгое время единственная VHS-камера в Новосибирске. Она стоила больше, чем автомобиль. Я не имел права рисковать.
Где же раздобыли такую камеру?
Один мой друг был солистом новосибирского оперного театра. Однажды он съездил на гастроли в Штаты и привез ее оттуда. Как-то раз к нему обратились мои знакомые священники и предложили снять фильм про епархию. Кино ему не было близко, снимать он не умел, поэтому попросил меня. Я снял небольшой фильм по их заказу и потом камера перешла в мое пользование.
Мы организовали первый рок-фестиваль в Сибири, до этого ничего подобного там не было
Для каких музыкальных групп вы снимали видеоклипы?
Один из первых клипов я делал на песню «Вибрация тел» группы «Бомж». Я был и остаюсь их фанатом, это уникальная группа. У них не было никаких шансов на успех, но они выступали на фактически первом рок-фестивале СССР в Подольске. Все новосибирцы беззастенчиво матерились. Тогда три группы сняли за мат в текстах: «Бомж», «Калинов мост» и Майка Науменко из «Зоопарка».
Кстати, если не ошибаюсь, вы были ведущим на рок-фестивале «Музыкальная весна» в 1986 году…
Этот фестиваль фактически был моим студенческим дипломом. В то время я уже заочно учился на факультете массовых праздников и театрализованных представлений в Ленинграде. В конце обучения требовалось сделать дипломную работу, например, поставить спектакль, а я решил собрать музыкальный фестиваль. Так, вместе с Сашей Кирилловым, Мишей Ревякиным и другими товарищами мы организовали первый рок-фестиваль в Сибири, до этого ничего подобного там не было.
Еще один клип для «Бомжа» — «Анестезия эмоций» с лабораторными животными — тоже снят в новосибирском Академгородке?
Да, в институтах цитологии и прикладной механики. По ночам нас запускали знакомые, мы включали фонограмму на магнитофоне и снимали.
Он довольно откровенный и жестокий, какая на него была реакция и где его показывали впервые?
В Новосибирске не было никакой реакции и, на самом деле, я поражен, что сегодня вообще кто-то помнит про него. Позже клип был на разных фестивалях в Германии, Бельгии, Франции, в том числе на фестивале параллельного кино в Санкт-Петербурге. Там я познакомился и с Юфитом и Алейниковыми. Помню, приехали два московских парня в странных кепках. Меня очень впечатлили их «Трактора».
Вместе с этим клипом на фестивале также показывали ваши работы «Борьба с Бешенством» и «Культурный бункер Акт». Как их отбирали и какое впечатление оставило это событие?
Насколько мне известно, программу составляли Сережа Добротворский и Миша Трофименков, я просто передал им свои видео. Фестивальный формат был для меня в новинку, казалось очень странным, что люди могут собираться и смотреть такие работы, потому что они делались в стол, для домашнего просмотра. Мы снимали такие видео пачками, не задумываясь о каких-либо показах.
Я не всегда понимал ленинградских мальчишек, которые как угорелые носились по вокзалам в тельняшках
Эдуард Шелганов — Опыты перевода на киноязык
Тем не менее ваши клипы сняты достаточно качественно для тех лет.
Все делалось по наитию, ведь я тогда понятия не имел о монтаже. А монтировал я на двух видеомагнитофонах, в один вставлял кассету со съемками, а на другом в нужный момент нажимал REC и так склеивал куски. Учитывая эту ручную работу, мы, конечно же, чаще старались использовать внутрикадровый монтаж, без склеек. Но все-таки я рад, что не стал клипмейкером.
Какие еще крупные музыкальные события состоялись в то десятилетие?
Каждый май в НГУ устраивали фестиваль, куда приглашали разных политически корректных певцов. Но, например, уже в 1989 году к нам привезли британскую техно-группу The Shamen, когда никто ни о каком техно еще и не слышал. Часто приезжали группы «Два самолета» и «Колибри». Для последних я снял клип на песню «Город больных огней», взяв за основу несколько живых выступлений и съемок на высохшем Обском море. Видео получилось несколько мистическим по атмосфере.
Вы были дружны с «Колибри». Когда и как вы с ними познакомились?
Мы познакомились, когда я приехал учиться в ленинградский Институт культуры. В общежитии подружился с Наташей Пивоваровой — солисткой «Колибри». Мы вместе ходили по разным сквотам, например, в НЧ/ВЧ на улице Каляева или в мастерскую на Мойке, 22, где работали Влад Мамышев-Монро и Юрис Лесник. В то же время познакомился с Женей Юфитом и «новыми художниками». Насыщенная жизнь в сквотах, конечно же, очень повлияла на меня. Думаю, что если бы не участие в сходках некрореалистов, то я бы не занимался бы тем, чем занимаюсь сейчас.
В каких некрореалистических фильмах вы участвовали?
Я бегал в «Санитарах-Оборотнях» и «Мочебуйцах-труполовах». Каждая съемка надолго запоминалась каждому и особенно мне, приезжему. Я не всегда понимал ленинградских мальчишек, которые как угорелые носились по вокзалам в тельняшках.
Вас увлекало именно видео?
У меня была 16-мм пленка, я на нее что-то снимал, но работать с видео было интереснее. Когда мне в руки попала моя первая видеокамера Panasonic M7, я понял, что теперь открываются новые возможности. Хотя с техникой тогда были проблемы. Первую кассету мне прислали в 1984 году из Лондона, это было настоящее богатство, она до сих пор у меня хранится.
Наверное, я был одним из первых, кто начал заниматься параллельным видео. В то время видео активно осваивали Борис Драпкин, Борис Юхананов, Андрюс Венцлова. Я старался использовать видео не только как инструмент конкретного художественного выражения, то есть ради создания классического фильма. Мы делали киножурнал «Сибиряк лыжник», который был пародийной насмешкой над советской кинохроникой. Несколько серий мы сняли в Новосибирске, например, сюжет о дороге на барахолку. Три парня едут в машине и слушают Einstürzende Neubauten, а вокруг люди несут поросят в мешках, толпа едет на перегруженном трамвае, на кого-то покрикивает милиционер.
Была ли возможность показать эти и подобные фильмы на зарубежных фестивалях?
Да, хотя тогда никто не представлял, что наши забавы и эксперименты превратятся в самостоятельные художественные течения. Первым был кинофестиваль «Послание к человеку», который дал возможность показать свои работы, а потом и съездить с ними за границу.
Очень важное событие для всей творческой тусовки Ленинграда произошло в 1991 году, когда из французского города Нант пришло приглашение на ежегодный фестиваль Les Allumees. С советской стороны организатором был Миша Трофименков. Кроме всего прочего, туда отобрали выпуски Пиратского ТВ и мои работы. Никто не понимал, как отправить всю нашу ораву во Францию. В итоге для этого выделили тренировочный корабль военно-морского флота под названием «Профессор Хлюстин».
На третий день у одного человека закончились запрещенные вещества и запасы алкоголя
Кто был на этом судне?
«Аквариум» без Гребенщикова, «Колибри», НОМ, группа Славы Полунина «Лицедеи», различные художники. Хотя это, конечно, опасное предприятие, так не делается. Представьте, если бы корабль затонул, то погиб бы весь цвет ленинградской тусовки.
Поездка и в самом деле была странная. На третий день у одного человека закончились запрещенные вещества и запасы алкоголя. Этот человек дошел до ручки и украл лекарства у доктора. Когда капитану сообщили об этом, тот остановил корабль посреди моря и… вызвал катер с алкоголем из Дании. В общем, заправились и поплыли дальше.
В этой поездке все сплотились. Многие делали совместные работы после возвращения. Кто-то остался во Франции, как мы с Котельниковым. Нас пригласили в Париж, у меня появилась небольшая работа. Олег пригласил в гости к известному меценату — Жану Блезу, который активно помогал ленинградским художникам, продавал их работы, возил во Францию. Он был сыном дипломата, жил в огромной квартире, где устроил нам шикарный обед. С нами было много интересных людей, например, ребята из группы «Звуки Му» и писатель Юрий Мамлеев с женой. Помню, тогда Петру Николаевичу Мамонову вручили четырехканальный магнитофон — в то время все писали максимум на двух дорожках.
Расскажите о ваших более крупных работах. Как появился проект документального фильма «Игла и кожа» о культуре тюремных татуировок?
Это не столько док-фильм, сколько видео-китч. В таком формате я сделал две работы. В конце 80-х у меня были хорошие связи с немецкими телевизионщиками, которые предложили снять серию документалок. На протяжении трех лет мы сняли четыре фильма на 16-мм пленку. Наверное, это был один из первых копродакшенов такого рода. Все монтировалось без меня, я был менеджером с русской стороны и вторым оператором в этой группе. На съемках мы узнали о Данциге Балдаеве, который раньше служил в МВД, был тюремным надзирателем в Крестах и фотографировал наколки. Немцы поснимали его и уехали, в итоге ничего не сделав с этим материалом. Я познакомился с Данцигом, мы договорились пообщаться на камеру, и он показал мне свои альбомы с татуировками. На основе его воспоминаний и историй о службе мы сделали небольшой фильм.
Легко ли было получить разрешение на съемки в тюрьмах?
В Новосибирской области много тюрем. По пути в школу я, бывало, подолгу не мог перейти улицу, потому что по дороге двигалась целая колонна из двадцати грузовиков. В каждом было по железной коробке с прорезями. Из этих прорезей виднелись глаза и пальцы заключенных. На меня это произвело огромное впечатление. Когда я задумал фильм о тюремных тату, то первым моим порывом было нанять машину, проследовать за этими грузовиками, проследить их маршрут. Часто местом прибытия были разные строительные объекты. Я залегал где-нибудь на близлежащем холме и на длинном фокусе снимал, как заключенные выходят, выстраиваются, работают.
В конце есть замечательные кадры, снятые в слоу-мо, где бегут молодые ребята в шапках-ушанках и телогрейках по льду. Затем камера поворачивается, мы видим, как закрываются тюремные ворота и на них падают тени от дерева. Эти кадры снял мой приятель Вадим Кошкин — ученик Владимира Кобрина. Итак, мы закончили фильм. Добротворский помог показать его по Первому каналу. Только представьте себе! Моя мама и друзья просто ахнули. Но больше всех ахнул Данциг… После этого он принялся рассылать по всем телеканалам письмо с просьбой ни в коем случае не показывать этот фильм.
Татуировка — огромный и плохо изученный слой российской культуры
Наверное, в то время татуировки в целом воспринимались совершенно иначе, нежели сегодня.
Прошлым летом в метро многие люди ходили полуобнаженными из-за сильной жары. Можно было увидеть, что у совсем молодых девушек и парней все тело испещрено татуировками. Сегодня это нормально, а во времена моей молодости наколки означали, что ты сидел или причастен к воровскому миру. Иногда попадались школьные тату, но как правило, глупые и шуточные. Например, в восьмом классе я увидел у мальчика из параллельного класса татуировку «КЛЕН». Знаете, что это означает? «Кого Люблю Е*** Не Буду». В общем, татуировка — огромный и плохо изученный слой российской культуры.
А кто делал экспериментальные видеоартовые фрагменты?
Их тоже делал я. В то время в оперном театре появился видеопульт, который мог смешивать две картинки и накладывать одно изображение на другое. Мне казалось, что все, что я делаю — грязно и некрасиво. Но с музыкой Ника Кейва, которую можно там услышать, этот видеоэксперимент смотрелся вполне органично.
Второй видеокитчевый фильм — это «Натали»?
Моя молодость пришлась на то время, когда Советский Союз участвовал в войне в Афганистане. Многие мои одноклассники пошли служить и не вернулись. Я придумал простой сюжет о парне, который пошел в армию, оставив свою девушку, с которой они условились встретиться через два года. Это игровая история, но все врезки, которые не касаются главных героев — документальные, отражающие жизнь в Академгородке.
В то время в Москве появилась группа «ДК», которая воплощала собой контркультуру. В нашем кругу очень ценили их творчество, собирали все альбомы. Они делали звуковые коллажи, например, из речей Брежнева. У них был альбом «ДМБ-85», в котором они собрали армейские песни. Их я использовал в фильме «Натали», который можно назвать музыкальным.
Один из ваших заметных проектов последних лет — фильм «Восхождение», в титрах которого вы указаны монтажером. Но наверняка ваша роль была там больше.
Это фильм моего коллеги и друга Павла Медведева, с которым мы вместе сделали уже много работ. Идея полностью его, а я помогал с монтажом и поисками пленок, вошедших в фильм. «Восхождение» начинается со следующего эпизода: маленький матросик стоит на большом пианино. К нему подсаживается знаменитый в СССР композитор Давид Ашкенази и начинает играть «Яблочко», а матросик прыгает на клавиши и танцует. Эту старую пленку мне подарил нью-йоркский приятель, его папа итальянец, мама русская. Оказалось, что этот матросик — его дедушка. Судя по всему, это была экспериментальная работа 40-х годов какого-то киноинститута. Эти пленки — просто сокровище.
Меня очень волнует сохранность видеоматериалов, которые снимали в 1980-90-х
Кажется, это не единственное сокровище этого фильма.
Фильм стал результатом огромной архивной работы, проведенной нами в Красногорске. Мы искали хроникальные материалы для сюжета про космическую гонку между США, Китаем и СССР. Мы показали «Восхождение» на фестивале в Белграде. Сам я часто езжу в Красногорск. Там собрана вся документальная хроника, снятая в СССР. Так мне удалось обнаружить редкие материалы, которые снимали в горном Алтае в 1920-х. Сейчас мы собираемся делать кино про Чуйский тракт — о ведущей от Новосибирска в Монголию дороге.
Какие еще документальные работы вы делали в последние годы?
В соавторстве с Пашей Медведевым мы также сняли короткометражный фильм «Хубрис», который показывали в Оберхаузене. Как-то раз мы присутствовали как журналисты на съезде партии «Единая Россия». Потом Паше удалось найти хроники прошлого съезда, на их основе мы решили показать лица власти — те лица, которые нами правят. Это наш взгляд на современную Россию. Может быть, он не очень веселый, но в нем тоже есть нечто хулиганское из мира параллельного кино.
В документальном фильме «Сон Свина» о лидере «Автоматических удовлетворителей» использованы ваши съемки или собранные архивные материалы?
Этот фильм мы делали вдвоем с Андреем Курмаярцевым по просьбе вдовы Свина. Мы использовали хронику, которую приносили его друзья, и сплели из нее безумную историю его жизни.
Экспериментальное кино Дмитрия Фролова — Осторожно, модерн!
Наверное, у вас уже собрался внушительный видеоархив разных записей тех лет?
Меня очень волнует сохранность видеоматериалов, которые снимали в 1980-90-х. Кинопленка имеет больше шансов выжить, чем VHS. Например, Боря Казаков и Андрей Мертвый изобрели приборы, с которыми возможно оцифровать аналоговую видеопленку в домашних условиях в достойном HD-качестве. Я внимательно слежу за новой техникой и постепенно осваиваю максимально качественную оцифровку видео. Сейчас для этого есть множество девайсов, но VHS это по дефолту формат 720×576, а нам нужно увеличивать изображение как минимум в два раза — до Full HD.
Продолжаете экспериментировать с пленкой и видео?
Иногда я берусь за цифровую реставрацию видео, вырезаю или, наоборот, добавляю какие-то артефакты: полоски, рябь, шумы. Иногда меня просят специально создать цифровой треш для получения интересных непреднамеренных видеоэффектов. Собственного же творчества в последнее время у меня мало. Последние проекты, над которыми я работал в качестве монтажера — военный фильм «Воздух» Алексея Германа и документальный фильм об Игоре Масленникове.
Авторы благодарят Ивана Смеха за помощь в подготовке материала
Фильмография:
Режиссер:
Сон Свина (2010), док. фильм
Колибри — Вариации (1998), музыкальный клип, видео
Колибри — Город больных огней (1991), музыкальный клип, видео
Игла и кожа (1991), документальный, видео
Натали (1990), документальный фильм, видео
Бомж — Анестезия эмоций (1989), музыкальный клип, видео
Борьба с бешенством (1989), видео
Закрытое предприятие — Инфляция (1989), музыкальный клип, видео
ЕМ (1989), видео
Культурный бункер — Акт (1989), видео
Два самолета — Кайф (?), музыкальный клип, видео
Оператор:
АукцЫон: как слышится, так и пишется (2005)
Монтажер:
Воздух (2022)
Герой 115 (2021)
Атака мертвецов: Осовец (2018)
Хубрис (2016)
Дух в движении (2015)
Восхождение (2008)
АукцЫон: как слышится, так и пишется (2005)
Супервайзер пост-продакшн:
Йетилион (2021), 16 мм
Актер:
Йетилион (2021, реж. Андрей Мертвый), 16 мм
Мочебуйцы-труполовы (1988, реж. Андрей Мертвый), 16 мм
Труд и голод (1985, реж. Евгений «Дебил» Кондратьев), 16 мм
Санитары-оборотни (1984, реж. Евгений Юфит), 16 мм
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»