хроника

Марлен Хуциев на страницах «Чапаева»


 

 

Страница открывается биографической статьей, которую написала Майя Кононенко — читайте об имени («Я считаюсь самым первым Марленом»), первом киновпечатлении («Чапаев»), взрослении и выборе пути:

«От отца Марлену передались способности к рисованию, именно путь художника он поначалу выбрал для будущей профессии, но подготовительных курсов для поступления в Тбилисскую Академию художеств оказалось недостаточно — не хватила навыков. Материнские связи помогли устроиться на киностудию, помощником макетчика в павильоне комбинированных съемок. „В это время снималась картина-стереофильм „Робинзон Крузо“. Робинзона играл Кадочников, я его впервые увидел на студии. И я вот участвовал в том, как делали целый огромный макет нью-йоркского порта. Эти домики там вырезали, какие-то стенки там, и я понятия не имел ни о ВГИКе, ни о чем. Но, попав на студию, уже заразился кинематографом“».

 

● ● ●

Воспоминания Марлена Хуциева о том самом, первом просмотре «Чапаева», который стал «первой любовью навсегда»:

«Мы в пионерском лагере играли, как все мальчишки того времени, в „Чапаева“. Мне, правда, почему-то доставалась роль белого офицера, который стреляет в плывущего Чапаева, этого офицера подстреливают, и он падает. Я очень хорошо падал, это ребята заметили, и мне выпала эта роль».

 

● ● ●

Марлен Мартынович о Пушкине, который стал «спутником всей его жизни»:

«На экзаменах во ВГИКе был обязательный вопрос: что вы хотите ставить. У меня было четыре ответа: о Пушкине, о Бетховене, о войне (я даже знал название — „Песня наступления“ — не о победе, как о чем-то случившемся, статичном, а о движении к победе), и оперу „Даиси“ Захария Палиашвили с замечательной музыкой. Но первым все-таки был Пушкин».

 

 

● ● ●

Лев Рошаль пишет о войне как «духовной ясности» и «растерянности» мирной жизни в фильме «Два Фёдора»:

«В „Двух Фёдорах“, как и в прочих картинах Хуциева, войны нет в её привычном, „батальном“, обличии. Режиссёра, в первую очередь, интересуют не фронтовые события на театре военных действий, а „последействие“ войны. Тот след, который оставляла она в душах воевавших. Павших и живых».

 

● ● ●

О бытовом и бытийном в фильме «Застава Ильича» рассказывает Олег Ковалов:

«В искусстве социалистического реализма падение героя с неизбежностью следовало после того, как он „отрывался от коллектива“ — в фильмах Хуциева опасной казалась оторванность от быта: когда в плотной, густонаселенной среде „Заставы Ильича“ брезжили тревожные пустоты некоей стерильной безбытности — они казались воронками, грозящими затянуть героев в зону опасного инобытия, в гибельное зазеркалье, где разгуливают муляжи, а жизнь подменяется жизнеподобием».

 

● ● ●

«Единомышленники»: Станислав Любшин о творческом содружестве с режиссером.

«Мне неинтересны встречи с людьми самодовольными, самоуспокоившимися, благополучными. Мне неинтересно было бы играть в фильме „Я шагаю по Москве“ — я не увидел там думающих людей. Кроме того, я хочу не шагать по Москве, а жить в ней. Ведь когда живешь, а не „шагаешь“, неизбежно сталкиваешься с проблемами, в которых надо разобраться, которые требуют разрешения».

 

● ● ●

Хрущев о «Заставе Ильича»:

«Серьезные принципиальные возражения вызывает эпизод встречи героя с тенью своего отца, погибшего на войне. На вопрос сына о том, как жить, тень отца в свою очередь спрашивает сына — а сколько тебе лет? И когда сын отвечает, что ему двадцать три года, отец сообщает — а мне двадцать один… и исчезает. И вы хотите, чтобы мы поверили в правдивость такого эпизода? Никто не поверит! ».

 

● ● ●

Сергей Герасимов о режиссере:

«Все картины Хуциева отмечены высокой естественностью тона — не только в речевой интонации персонажей, но и в работе операторов, в манере монтажа, в фонограмме. Он стремится, чтобы произведение рождалось цельным. Вкус его отработан настолько, что естественно отторгает все, что могут привнести многочисленные элементы нашего искусства, если дать им хаотическую свободу. Эта способность не только щедро воспринимать окружающий мир, но и, если можно так сказать, отцеживать реальность в целях достижения остроты режиссерской мысли — и есть основа мастерства. Мастерства Марлену Мартыновичу не занимать».

 

● ● ●

Петр Шепотинник — о Москве «Июльского дождя»:

«Если бы не Москва, фильм Хуциева „Июльский дождь“ получился бы втрое короче.

Я не знаю другого такого примера, когда с сюжетной точки зрения нефункциональное пространство так своевольничало бы в фильме. Москва здесь — как некое море, которому не дано примелькаться и приесться».

 

● ● ●

Встреча Марлена Хуциева, Тенгиза Абуладзе и Владимира Наумова с Федерико Феллини:

«Феллини. Спасибо. Я тоже думаю, что для искренности нет границ. Это звучит как банальность. Между тем это — истина.

Хуциев. Я не отношусь к „8 1/2“ как к фильму. Он — и литература, и живопись, и скульптура, и философия. И когда я все это объединяю…

Феллини. Тогда вы называете это кинематографом?

Хуциев. Естественно. Но это уже и больше, чем кинематограф. Здесь все. Это уже не зрелище. Это — раздумье над жизнью. Глубочайшее философское раздумье.

Феллини. Пожалуйста, не продолжайте в том же тоне. Я уже растерялся».

 

● ● ●

Лев Аннинский об устройстве хуциевской памяти в фильме «Бесконечность»:

«Значит, правильно я почувствовал, что в „Бесконечности“ должно быть „всё“, круг оглядывания прошлого должен быть завершен, своеобразная хуциевская „антология мотивов“ не случайна и входит в замысел картины: в итоговый „обвод горизонта“, когда надо понять жизнь как целое, увидеть ее из бесконечности… И что же увидеть в ней? Конечность? Бесконечность же? Последний смысл? Бессмысленность?».

 

● ● ●

Сергей Соловьев рассказывает о работе ассистентом у Хуциева:

 

 

● ● ●

«После уроков» — режиссер Олег Дорман вспоминает период учебы в мастерской Хуциева:

«Он не тиран, а заклинатель. Я видел, как торопливейшие люди в его присутствии откидывались на спинку стула, переставали поглядывать на свои „сейко“ и забывали, чего хотели».

 

● ● ●

Марлен Хуциев — о своих учениках, сыне Игоре и дороге в кино.

«После каждого курса даю себе слово больше не набирать, — признается Марлен Мартынович. — Это забирает столько духовных и физических сил! Но вчера снова работал с ребятами на площадке, где они готовят отрывки. Общаться с этими молодыми талантливыми людьми, если выразить одним словом, — счастье».

 

● ● ●

Встреча Марлена Хуциева со зрителями в Санкт-Петербурге. 2010 год.

 


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: