Берлин-2014: «Отель „Гранд Будапешт“»
Наши дни. На укрытые снегом развалины старого кладбища Лутца (условная столица условной центральноевропейской республики Зубровка, когда-то побывавшей частью не одной империи) поклониться давно уже почившему Автору — на бюсте так и написано это самое слово с определенным артиклем the — является девочка-припевочка: ботинки «доктор мартенс», значки на лацкане, некоторая бледность.
1985 год. Бюст Автора (Том Уилкинсон) оживает. Вот он в тренче, за письменным столом, с трубкой и внуком (паршивец стреляет в камеру) предупреждает читателя о том, что есть пределы и для авторского воображения: каждый писатель ворует у жизни ровно столько, сколько может унести. Более того, жизнь нагружает его с каждым годом все сильнее и сильнее, так что и от письменного стола уже особо не отойдешь.
Никогда еще Уэсу Андерсону не удавалось построить кукольный домик столь невероятных размеров.
1968 год. Сильно помолодевший Автор (Джуд Лоу) поправляется после очередной книги в альпийской здравнице «Гранд Будапешт» с богатым прошлым и сомнительным будущим — когда-то это было, что называется, учреждение, но нынче не то: управляющий-ловкач (Джейсон Шварцман) оперся на стойку с видом скучающей нимфы, лифты ленивы, серебро в патине. В лобби, впрочем, есть место для человека, который еще может рассказать о других временах.
Итак, внимание,1932 год. Главные действующие лица еще живы: познакомьтесь с прелестным любителем старушек и парфюмов, управляющим мсье Густавом (Рэйф Файнз), а также его верным помощником, мальчишкой-беженцем Зеро.
Уэс Андерсон упаковывает историю заботливо, с какой-то даже прилежной ненавистью, так Раскольников заворачивал когда-то свой эфемерный заклад: годы и рассказчики отделяют нас от произошедших событий. География тоже укутывает: имперская провинция, в ней уютный кондитерский Лутц, а в нем фуникулер до горной вершины, на которой, словно на торте — вишня, угнездился отель «Гранд Будапешт». Это фильм-матрешка. Тесное, густо населенное (как официальный плакат фильма, где звезд, что на небосклоне) кино. И теснота эта подчеркнута типичными андерсоновскими художественными приемами: упорядоченностью кадра, указующими перстами трансфокаций, тоталитарными верхними планами. Автор (в данном случае говорим не о писателе в кадре, а о режиссере-постановщике) ни за что не отпустит вожжи, история будет вам доложена, будьте уверены: раз уж сказал «А», то и весь алфавит — до конца.
Реванш модерна: Висконти в Зубровке
Никогда еще Уэсу Андерсону не удавалось построить кукольный домик столь невероятных размеров. Здесь, как минимум, пять-шесть главных героев, еще столько же второстепенных персонажей, дюжина эпизодников с хорошо прописанными партиями, каждый, кому суждено мелькнуть в кадре, удостаивается небольшого бенефиса. Тильда Суинтон стара как смерть, демонический Уиллем Дефо сжимает кулаки, украшенные золотыми кастетами, Эдриен Броуди играет усиками (хотя кто только ими здесь не играет!), Эдвард Нортон — в серой каракулевой (снова восклицательный знак!) шинели, Сирша Ронан снабжена фантастической красоты родимым пятном. Божественный взор автора прикован к каждому из его созданий, но учитывая методы изложения — камера невзначай может скользнуть сквозь стены, или пролезть в окно, — эта забота отдает тюрьмой, паноптикумом, в котором каждый на виду. Неслучайно именно тюрьма, в которую по сюжету попадает мсье Густав, подозреваемый в убийстве престарелой аристократки, оказывается весьма андерсоновским по духу местом (кто бы мог подумать). Симметрия лестниц и коридоров, не скрывающие своих обитателей решетки камер — все это греет душу играющего режиссера. Даже феерическую сцену побега он снимает так, что любо-дорого посмотреть, ведь по-настоящему сбежать из его клетки нельзя: все равно останешься, в Лутце, а Лутц в Зубровке, а Зубровка — в придуманном 32-м. Одним из сквозных мотивов фильма становится ключ: на лацкане консьержа, на стене в лобби отеля, — но никаких ключей для того, чтобы выйти из кукольного рая, не предусмотрено. Чтобы выбраться из этой камеры, нужны взломщики-рецидивисты.
Стоит в этом «Отеле» приоткрыть форточку, и воздухе запахнет войной.
«Отель „Гранд Будапешт“» во многом кризисная картина. Раздутая, не знающая ни в чем меры, страдающая одышкой. Фильм, очевидно, сделан на пределе той творческой машины, которую Андерсон строил последние двадцать лет; механика действий столь сложна, что вытащи одну деталь, и крах неизбежен. Автор умер? Не смешите. Он жив, он — über alles. Даже ошеломительный спуск на санях здесь не дарит свежести: каждый поворот определен авторской волей, ибо свобода в мире Андерсона — это ужас. Свобода — это надвигающийся шторм в «Королевстве полной луны», это черный волк в «Бесподобном мистере Фоксе», если проще, свобода — это смерть. Любое отклонение от маршрута в новом фильме грозит гиньолем (детский режиссер запросто режет пальцы и головы). Стоит в этом «Отеле» приоткрыть форточку, и воздухе запахнет войной. Батальоны смерти Зиг-Заг будут объедаться розовыми пирожными из кондитерской Мендля.
Большая История имеет свойство забираться в каждую предоставленную ей щель, и, может быть, именно благодаря этому ее свойству и помимо авторской воли, «Отель „Гранд Будапешт“» — самый смелый и взрослый фильм Уэса Андерсона. Ближе к финалу, когда герметичность мирка нарушают выстрелы, и придуманный американцем европейский ковчег приличий идет ко дну со всеми потрохами и капитаном в лице мсье Густава, начинаешь ощущать что-то помимо наигранной сентиментальности. И я не уверен, что это дыхание, заявленного в финальных титрах Стефана Цвейга.
Экран темнеет. И уже по черному, под исполненную умелыми русскими балалаечниками Камаринскую, пускается в пляс рисованный мужичок в папахе. Видимо, это единственный полноправный представитель России на 64-м Берлинском кинофестивале.
