Пусть мама услышит — «Темные воды» Хидео Накаты
Стараниями компании «Иноекино» в кинотеатрах (а на «Ленфильме» — на японском языке с русскими субтитрами) можно пересмотреть «Темные воды» Хидео Накаты. Об одном из лучших японских хорроров своего времени, его новаторстве и корнях пишет Олеся Новикова.
В тесную квартирку старого дома, пустующего на безликой городской окраине, прибывают новые жильцы. После изматывающего бракоразводного процесса поселиться в отсыревшей от дождя панельке кажется не худшим вариантом для Ёсими, бежавшей от мужа с пятилетней Икуко. Женщине нужно скорее найти работу, устроить дочь в местный садик и выиграть дело об опеке. Но противостоять неуемному отцу ребенка непросто, когда тянешь за собой травмы прошлого, а вдобавок новое жилье наводит ужас. С потолка сочится мутная вода, всюду на глаза попадается загадочная детская сумочка, а еще, говорят, здесь пару лет назад девочка пропала — Мицуко Каваи. Сохранить рассудок и отринуть наваждения кажется невозможным, но ради дочери придется сделать всё, — лишь бы та не угодила в объятия нечистых рук.
Флэшбеки из колодца — 25 лет японскому «Звонку»
Японские хорроры о сверхъестественном, заполонившие киноэкраны в 1990-2000-х и породившие массу голливудских ремейков, материализовали страх от встречи с фантомами индустриального мира. Хтонические чудища классических кайданов проникали в дома, телевизоры и под одеяла уязвимых горожан — небезопасно стало даже в собственных снах. Архетипический страх перед потусторонним легко прижился в жанре городской легенды, перекочевав оттуда в J-хоррор. Хидео Наката («Звонок»), а затем Киёси Куросава («Пульс»), Такаси Симидзу («Проклятие») и ряд других мастеров неокайдана превратили ужас на экране во всепроникающий, сводящий с ума вирус.
Они могут шлепать по лужам в желтом дождевичке, напоминая о том, что когда-то были обычными детьми
В заразительной петле проклятий весь бытовой мир подчиняется иррациональному: протекающий потолок или засоренный трубопровод могут стать источниками настоящего кошмара. Тьма просачивается через трещины и щели, проступает на поверхность с каждой каплей воды. Программно урбанистические «Темные воды» превращают замкнутое пространство дома в тот самый колодец, символически увековеченный в поп-культуре «Звонком» Накаты. Место, которое должно служить убежищем, превращается в ловушку, окруженную со всех сторон водой. По мере того, как плененная призраком маленькой девочки Ёсими проваливается в безумие, растет и темное пятно на потолке. Граница между мирами становится все более проницаемой. Реальное и иллюзорное перестают быть различимы.
Кодзи Судзуки и его кинематографические интерпретации
Адаптированный Накатой рассказ Кодзи Судзуки «Неспокойные воды» (вошедший в сборник «Темные воды», который дал название фильму) целиком строится на этой двойственности. Разведенная мать-одиночка не справляется с навалившимися на нее обязательствами и начинает видеть угрозу в каждой бытовой неполадке. Когда-то она корректировала садистскую литературу, заработав себе психологическую травму, и теперь, услышав историю о пропаже соседской девочки, не может обуздать поток бурного воображения. Именуемого «японским Стивеном Кингом» Судзуки мистика интересует не в большей степени, чем социальная драма. Ужас бытует в области подсознания, лишаясь телесной оболочки. Что происходит, неясно, но в конце концов героине удается придумать логические объяснения всем странностям в доме.
Страхи всех одиноких матерей выходят наружу
К концу века в Японии, как и примерно везде в то время, пошатнулись «традиционные» представления о фундаменте брака, строящегося на гендерном разделении ролей. С обвалом экономического пузыря в девяностых рухнула и финансовая стабильность: мужчины больше были не способны содержать семью в одиночку, и это усугубило социальный кризис. В массовом сознании этого времени еще держится видимость прежнего уклада, женщинам приходится всё тяжелее. Нужно и домашними делами заниматься, и работать, а если брак совсем трещит по швам, развод не выход (официально в Японии нет практики совместной опеки, и заставить отцов платить алименты никто не может).
Гнев мстительных духов онрё в традициях кайдана обрушился бы на мужчин, но неокайданы не щадят никого. Онрё — больше не олицетворение страхов мужчин перед женской силой, а угроза цивилизации. Когда роли перестают исполняться, главными звеньями в цепи проклятия становятся недолюбленные, оставленные без присмотра дети. Им больше не обязательно облачаться в белые одеяния и летать по комнатам — как призрак Мицуко, они могут шлепать по лужам в желтом дождевичке, напоминая о том, что когда-то были обычными детьми. Неслучайно лицо всегда скрыто: фрагментарный, затененный, смытый, как дождем с листовки, ее образ ускользает, двоится и троится, перекликаясь с фигурами других жертв развода, маленькой Икуко, а в прошлом — и самой Ёсими.
Души, пребывающие в темных водах бессознательного, обретают тело и утаскивают на дно любого, кто ищет в них ответы. Страхи всех одиноких матерей выходят наружу, отращивают себе конечности, чтобы забрать с собой чад. Это плата за непокорность многовековым традициям? Но как выжить в мире, где положиться на мужчин нельзя? Ни на бессовестного мужа, ни на бестолкового консьержа, ни на безответственного риэлтора. Сужаясь до стен лифта, ловушка захлопнется окончательно. Останется лишь молчаливое принятие роли самоотверженной матери. Трагедия в том, что выбор беспощаден, а исход всегда катастрофичен. Жертвуя собой в попытках защитить ребенка, рискуешь обречь его на одиночество, а будущее поколение — на новый цикл проклятия пренебрежения.
