Фигура умолчания — «Событие» Одри Диван
В российском прокате победитель Венецианского кинофестиваля — фильм Одри Диван «Событие». О том, почему история одного нелегального аборта во Франции 1960-х выходит за рамки привычной социальной драмы, рассказывает Ксения Реутова.
«Дай угадаю: филфак?» С этими словами на студенческой вечеринке к главной героине Анн (потрясающая Анамария Вартоломей) подкатывает незнакомый парень. Он не ошибается: в университете Анн анализирует произведения Луи Арагона и Жан-Поля Сартра. Она мечтает стать преподавательницей. Ее мать (Сандрин Боннэр), хозяйка провинциального кафе, гордится дочерью: мало того, что поступила в вуз, так еще и идет на красный диплом! У родителей Анн высшего образования нет, она первая из простой рабочей семьи пробилась так далеко. Но ее грандиозные планы на жизнь нарушает задержка. «Опять ничего», — со вздохом пишет она в ежедневнике. В это время на экране появляется титр: «Три недели».
Врач, который диагностирует беременность, советует даже не думать об ее искусственном прерывании. На дворе 1963 год, аборты во Франции запрещены. Тюремный срок грозит не только девушке, но и любому, кто решит ей помочь. Однако Анн слишком хорошо понимает, что в ее ситуации означает рождение ребенка. И смириться с таким будущим она не может.
Если бы действие фильма разворачивалось хотя бы лет на восемь позже, героине было бы намного легче. В 1971 году во Франции был опубликован исторический «Манифест 343», в котором сотни известных женщин потребовали декриминализации абортов и публично признались в том, что нелегально прерывали беременность. Самыми известными его подписантками стали звезды кино: Катрин Денев, Жанна Моро, Надин Трентиньян, Аньес Варда, Анна Вяземски, Марина Влади.
Через несколько месяцев акцию француженок повторили в Западной Германии. Там под аналогичным письмом подписались 374 женщины, и среди них — сенсационно — актрисы Роми Шнайдер, Сента Бергер, Вера Чехова. Для европейского кинематографа тема женской борьбы за право самостоятельно распоряжаться своим телом и не чужая, и не совсем новая. Но аборты во Франции законодательно разрешили только спустя четыре года после выхода манифеста — в 1975-м.
Невозможность говорить порождает одиночество
«Событие», неожиданно для многих одержавшее победу на Венецианском кинофестивале, — всего лишь вторая режиссерская работа Одри Диван. Сценарий она написала, прочитав одноименную книгу, в которой французская писательница Анни Эрно пересказала эпизод из собственной биографии. Тут нужно заметить, что книга вышла в начале 2000-х, то есть почти через 40 лет после самого «события». Все произведения Эрно — на стыке литературы, истории и социологии, в них через личный (и, что важно, женский) опыт она описывает огромную эпоху — всю вторую половину XX века во Франции. О нелегальном аборте писательница решилась подробно заговорить, только когда век подошел к концу: до этого окруженная тяжелой завесой молчания тема оставалась для нее слишком болезненной.
Если определять жанр, то «Событие» окажется не столько драмой, сколько самым настоящим триллером или даже боди-хоррором
Печать безмолвия ощущается и в фильме. Задержка месячных и дальнейшее подтверждение беременности постепенно лишают героиню речи. Условные «главы», на которые разделена картина, отсчитывают растущий срок: три недели, семь, десять… Чем дальше, тем сложнее Анн общаться с окружающими. Если в начале фильма она бойко отвечает профессору на лекции, то позже не способна связать и двух слов: на занятиях она ничего не слышит, потому что полностью погружена в свои мысли. У нее не получается, как раньше, сплетничать с подругами. Она не может обсудить ситуацию с отцом ребенка, тот сразу ее затыкает: «Не говори ничего!» Навещая родителей, Анн сначала коротко и резко хамит матери, а потом без слов крепко ее обнимает (вариант «все маме рассказать» не рассматривается с самого начала). Апогеем становится сцена у нелегальной акушерки, которая требует хранить молчание, даже если будет очень больно: «Ни звука, ни крика — тут слишком тонкие стены».
Невозможность говорить порождает одиночество. Камера оператора Лорана Танги следует за героиней по пятам, то утыкаясь ей в затылок, то пристально изучая ее лицо с огромными синими глазами и напряженно сжатыми губами. Весь остальной мир, все остальные люди — где-то там, в темноте или расфокусе. Зритель видит только то, что видит Анн, и зритель должен чувствовать то, что чувствует Анн, которая раз за разом пытается безуспешно избавиться от плода и беззвучно задыхается от отчаяния, понимая, что время уходит. Если определять жанр, то «Событие» окажется не столько драмой, сколько самым настоящим триллером или даже боди-хоррором, в котором героине надо успеть взять под контроль собственное тело, пока оно ее не уничтожило.
Здесь зрители буквально попадают в места, не предназначенные для посторонних глаз: в женскую душевую, в кабинку туалета, в гинекологическое кресло
В книге происходящее описывалось от первого лица, и у читателя была возможность хорошо изучить рассказчицу. В фильме же личность Анн остается размытой. Нам известно ее происхождение, мы знаем, что она умница и красавица, но на этом, пожалуй, все. Нежелание рисовать подробный психологический портрет можно отчасти объяснить тем, что Одри Диван не собиралась снимать историческую картину о 1960-х. Здесь нет никакого «ретро», а костюмы и декорации подобраны так, что их легко принять за современность. Диван, конечно, адресует фильм не прошлому, а настоящему, в котором по-прежнему существует репродуктивное давление и запрет абортов (достаточно посмотреть на Польшу, почитать про новый закон штата Техас, вдуматься в туманные российские государственные формулировки с «идеалами продолжения рода»). Но есть и другая трактовка, дополняющая все вышесказанное.
«Никогда, редко, иногда, всегда» — Приключения ненужного чемоданчика
Велик соблазн сравнить «Событие» с другими картинами на ту же тему: от награжденной в Каннах румынской драмы «4 месяца, 3 недели и 2 дня» до недавнего американского инди-шедевра «Никогда, редко, иногда, всегда». Но это ложный путь, предполагающий, что сюжет о праве женщины на свое тело — нечто узкоспециализированное и творчески исчерпаемое. Гораздо интереснее посмотреть, какие фильмы давала для подготовки исполнительнице главной роли сама Одри Диван. А там — «Слон» Гаса Ван Сента, «Розетта» братьев Дарденн, «Сын Саула» Ласло Немеша и «Без крыши, вне закона» Аньес Варда. Между собой их роднит не только намертво приклеенная к центральным персонажам камера. Это фильмы, которые заглядывают в экзистенциальную воронку, туда, куда обычно смотреть не принято или очень не хочется: в эпицентр школьного шутинга («Слон»), в газовые камеры концлагеря («Сын Саула»), в тотальную бесприютность («Розетта» и «Без крыши, вне закона»).
«Событие» делает то же самое, причем сразу на нескольких уровнях. Здесь зрители буквально попадают в места, не предназначенные для посторонних глаз: в женскую душевую, в кабинку туалета, в гинекологическое кресло. Они также вынуждены иметь дело с крайне дискомфортным для восприятия женским образом, который радикально отличается от тысячелетней традиции изображения женщины, по крайней мере в европейском искусстве. Анн, отказывающаяся примириться со своей участью и упрямо пытающаяся извлечь из своего тела эмбрион, — это анти-Мадонна (не в религиозном, разумеется, а в сугубо символическом смысле). И портрет ее набросан штрихами, потому что ей еще только предстоит, пройдя через все испытания, обрести себя и написать о себе.
