Выставка ерунды. Гетто для помешанных на любви
-
- «Уик-энд». Реж. Эндрю Хэй, 2011
-
- «Уик-энд». Реж. Эндрю Хэй, 2011
В британском фильме 2011 года «Уик-энд» (реж. Эндрю Хэй) среди блочных пролетарских многоэтажек Ноттингема разгуливает щуплый невысокий тридцатилетний мужичок и во всю свою хронически пьяную глотку горлопанит в людных местах о своих ночах с другими мужиками. Когда соседи по бару, не заточенному специально под гей-публику, просят его всего-навсего «сделать потише», он взрывается, словно только этого и ждал: Глен орет, что если б он в самых похабных подробностях живописал приключения с бабами, никто бы на него и не шикнул. «Почему я должен молчать? Думаете, мне приятно слушать на каждом углу мужиков, которые хвастаются во всех деталях, что вытворяли вчера с бабой?» — таков посыл.
Нелепый персонаж, в которого невозможно не влюбиться застенчивому, не первой свежести спасателю из бассейна, что больше всего любит сидеть в своей квартирке на десятом этаже, потому что только там он может быть полностью самим собой и не думать, как выглядит со стороны. Нелепый, потому что застрял со своей борьбой за равноправие для геев во временах своей юности в прошлом веке. По крайней мере он прямая противоположность фильму о себе.
Уик-энд. Реж. Эндрю Хэй, 2011
«Уик-энд» — из того нового поколения гей-фильмов, что вращаются по орбитам специализированных фестивалей и кабельных каналов, не желая тревожить незаинтересованную публику ни каннско-венецианской цветистостью формы, как Альмодовар или Ван Сент в 1980–90-х годах, ни социальным нахрапом, как «Филадельфия» или «Харви Милк», ни попытками напустить на себя видимость общечеловеческого содержания, как «Горбатая гора». Ксавье Долан с его всехними любимцами вскочил на последний поезд. Гей-кино обслуживает гей-гетто, сосредотачиваясь на узко-волнующих проблемах вроде «как сказать родителям?» («Просто вопрос любви», реж. Кристиан Фор, Франция, 2000) или «можно ли двум парням, которые не могут оторваться друг от друга, взять на воспитание малолетнего племянника одного из них, коли о нем не в состоянии позаботиться родная мать?» («Убежище», реж. Джона Марковиц, США, 2007). И, как всегда, когда кто-то не собирается ни до кого докричаться, а берется всего лишь позаботиться о себе, в этом состоянии покоя появляются фильмы, по форме варьирующиеся от неприбранного неореализматого «Уик-энда» до вылизанной утопии бразильского «От начала до конца» (2009, реж. Алуизио Абранчес), в которых куда больше подлинной любви, чем в лентах, идущих повсеместно.
Тот, кто любил Ингве. Реж. Стиан Кристенсен, 2008
Самая драгоценная любовь — та, что нахлобучивает наперекор всему, включая собственные ожидания, поэтому отдельный поток составляют школьные фильмы. Поскольку в них авторы ностальгируют по своему детству и первому звонку органичной им сексуальности, они часто бывают упакованы в ретро-наряды. Порой это делается в лоб с судьбами Европы: панк-старшеклассник из норвежского фильма «Тот, кто любил Ингве» (2008, реж. Стиан Кристенсен) теряет голову в тот день 1989 года, когда телевизор в классе транслирует новости о крушении Берлинской стены, а учитель представляет новенького блондина, который совсем не похож на дружков героя — носит не слипшиеся патлы, а чисто вымытую аккуратную стрижку, вместо рыгания с пивом на улице мечтательно валяется дома на полу под пластинки Japan и скверной игре на гитаре предпочитает мастерское обращение с теннисной ракеткой. Тем, кто формировался в горбачевском СССР, эта картина доставит гурманское наслаждение прустовской мадленки. Напротив, в бельгийском фильме «Северное море, Техас» (2011, реж. Баво Дефюрн) тот факт, что история происходит в 60-х не педалируется, и ретро-эстетика вводится исподволь, чтобы зритель постепенно догадывался, что всё это — дела минувших дней, воспоминание о детстве. На статичных общих планах мама маленького фетишиста, который в четырнадцать лет прибавит в коллекцию своих драгоценностей обляпанный спермой носовой платок старшего мальчишки, напоившего его в трудную минуту шипучкой и давшего в дорогу конфету, играет летним полднем в пятнах солнца на цветной диванной обивке на баяне, цветочки бегут по бумажным обоям, тяжелая артиллерия радиолы на подоконнике, «Падает снег» Сальваторе Адамо. Взгляд издалека, в котором не сразу опознаешь воспоминание; а как еще рассказать банальную историю? С кем не бывало: двое мальчишек ночевали в палатке на взморье и, одурев от свежего воздуха, распускали руки, тот, что постарше, почуял девчонок и укатил с одной из них на мотоцикле, а младший едва справлялся с предательством от того, что на кожаном седле, где со дня покупки было его место, болтается другая. Дистанция взгляда создает здесь то самое «в первый раз», от которого, собственно, и щемит сердце.
Северное море, Техас. Реж. Баво Дефюрн, 2011
Такой же, как мещанская утварь шестидесятых в «Северном море», эмоциональной оберткой для другой несложной истории в американской «Убежище» служат закадровые баллады техасского кантри-барда Шейна Мака. Они становятся чем-то наподобие элегических брехтовских зонгов для истории, задающейся вопросом, ответ на который мы знаем заранее: кто есть подлинная семья — родные, которые внушают, что ты никогда не поступишь в художественное училище, превращая в бесплатного домработника и подмогу в старости, или старший брат школьного друга, который в детстве учил тебя серфингу, а теперь, увидев, что ты совсем вырос, поддержал тебя не только объятиями, но и реальной помощью на пути художника. После первой ночи с ним под очередную балладу Мака паренек, пригвожденный всей структурой семьи подавать гамбургеры и подтирать сопли племяннику, рисует на стене граффити, в котором доверчиво и простодушно красуется сердце и четыре буквы слова «любовь». Наивно — как когда мы по уши влюбляемся. Море служит рефреном и этой истории.
Убежище. Реж. Джона Марковиц, 2007
Море — летнее и зимнее — связывает рефреном три временных пласта истории в «Почти ничего» (2000, реж. Себастьян Лифшиц), где, как и положено во французском фильме, конфликт, который разлучил героев, красноречиво завалился между склеек. Гадайте сами — чем и занимаются пользователи IMDb весьма успешно, порой разбиваясь на два лагеря между героями, для одного из которых концепцией любви было бегство вдвоем от всего остального мира, для другого — интеграция любви в свой знакомый, непростой, но полюбившийся мир. Но, конечно — иначе б этот фильм не был таким французским, — не меньше, чем диалоги, имеет значение прощальное августовское солнце, которое в час, когда туристы разъезжались, пало алой тенью под ноги задержавшимся на курорте героям, решившим не разлучаться после каникул и уехать жить вместе в Нант: есть и такая любовь, которую в рюкзак с собой не положишь. От этого она не становится меньше, просто на сердце горше, когда никто не виноват. Почти ничего, просто лето прошло — только в двадцать лет этими словами не отгородишься от слез, смертельных пилюль и прострации.
Почти ничего. Реж. Себастьян Лифшиц, 2000
Впрочем, героям бразильской картины «От начала до конца» такой финал не грозит: они — братья по матери. Когда их отцы еще в их детстве обращали внимание жены на то, не слишком ли мальчишки близки, женщина отвечала, что мы не должны их трогать или пугать в любом случае, материнским нутром чуя, что такая любовь обеспечит каждому из сыновей поддержку на всю жизнь и позволит ее сердцу замереть спокойно. Фильм, снятый сплошь в дизайнерских интерьерах, с событиями, разворачивающимися на протяжении четверти века и простирающимися от Буэнос-Айреса до Москвы, куда один из братьев едет тренироваться к Олимпиаде, выглядит как сериал, из которого вынули все сериальное: те милые мелочи, что делают героев теленовелл знакомыми, как соседи. Картина мыслит и разговаривает абстракциями и общими понятиями, предлагая некое идеальное «а что если?», сознавая, что более бытовая транскрипция подобной истории скандализирует общественность. Хотя в своей величественности и стерильности она производит странное впечатление, это не помешало ленте, выпущенной в ограниченный прокат, занять шестое место по сборам на родине.
От начала до конца. Реж. Алуизио Абранчес, 2009
В гей-кино для гетто есть даже свой незаменимый фильм на Рождество — «Последние дни» (реж. С. Джей Кокс, США, 2003), с застрявшей в зубах со времен «Больших маневров» предпосылкой о неотразимом гулене, который заключил пари, что соблазнит мормона, любовью, сразившей наповал и сделавшей гулену душевнейшим из людей, наряженными елками, заблокированным снегом аэропортом, кратким счастьем единственной ночи в гостинице в связи с задержкой рейса, трагическими совпадениями, муками сердца, прекраснейшим из парней, запечатленных на целлулоид, Стивеном Сандвоссом в роли мормона и Жаклин Биссет в роли ресторанной бендерши с заточенной под аплодисменты фразой: «Если ваша религия отрицает алкоголь и геев, мне она не подходит: для меня Небеса немыслимы без обеих этих вещей», финальными объятиями и замечательной утешительной философией: «Когда мы смотрим вблизи на фотографию, она кажется просто набором бессмысленных точек. Так и жизнь. Только Бог видит фотографию целиком. Для него черные точки не бессмысленны, и мы должны помнить об этом, сталкиваясь с горем и несправедливостью». Смех, романтика, слезы, смех сквозь слезы и просветленка в идеальном предпраздничном сочетании, на которое способны только англосаксы.
Летний шторм. Реж. Марко Кройцпайнтнер, 2004
Даже в самых незамысловатых картинах из гей-гетто есть великая растерянность свалившейся на голову любви: будь то вороватый воздушный поцелуй старшеклассника из немецкой «Летнего шторма» (реж. Марко Кройцпайнтнер, 2004), который он, выдав себя с головой в собственных же глазах, послал в ответ лучшему другу, приняв в угаре дискотеки за адресованный ему такой же поцелуй, которым тот на самом деле приветствовал свою девушку, или глупейшие детские слова, сорвавшиеся с губ женатого папаши-здоровяка из немецкой же полиции («Свободное падение», реж. Стефан Лакан, 2013) в ответ на примирительный поцелуй-извинение такого же мускулистого коллеги за поставленный на работе фингал: «Иди, милый, а то скоро моя мама придет». Смешные люди — как всякий, кого огрела настоящая любовь, та, что запомнится на всю жизнь. Ведь признак, по которому ее безошибочно опознает всякий, кого ею накрыло, это что она всегда — сдвиг по фазе.
