Михаил Щукин

30 / 10 / 2019

«Француз»: Сокровенный человек Андрея Смирнова

У француза как архетипа в русской культуре судьба незавидная: он всегда изгнанник, отшельник, шаромыжка. Несмотря на давнишнюю любовь России к Франции — entente cordiale — и французский язык, на котором говорила образованная Россия предыдущего столетия, француз — всегда вопреки.

У фильма Андрея Смирнова похожая судьба. Он родился вопреки первоначальному замыслу снимать фильм про человека, прошедшего ГУЛАГ, на него долго собирали финансирование, да и в сегодняшнее прокатное расписание картина не очень вписывается — она вне тематического и жанрового контекста 2019 года.

Черно-белое изображение выбрано намеренно: вместе с оператором Юрием Шайгардановым Смирнов признается в любви кинематографу оттепели, который пестроте и сочности соцреализма противопоставил строгость, точность и меланхоличную сдержанность «новой волны». Время «Француза» — конец 1950-х. Пьер Дюран (Антон Риваль) выпускник Эколь Нормаль, отправляется в Советский Союз на стажировку. Образ Дюрана — собирательный, французские студенты часто приезжали в московские вузы при Хрущеве. Среди них был и Жак Катто, и Женевьева Жоаннэ-Костанди, и Жорж Нива, друг Андрея Смирнова, адресат окуджавского «Ах, Жорж Дантес убил поэта!», славист, автор монографии о Солженицыне, переводчик романов Андрея Белого, редактор многотомной «Истории русской литературы» на французском языке. «Француз», вообще, очень литературный, наподобие «пьес для чтения» В. Гюго и А. де Мюссе. Литературность в киноповествовании — любимый прием режиссера: в «Ангеле» (1967) он переводит на язык кино сложный синтаксис Юрия Олеши, в «Осени» (1974) обращается к поэтике Цветаевой и Пастернака, в «Жила-была одна баба» (2011) соединяет летопись с апокрифом и христианской эсхатологией. В фильме «Француз» разыграны острые кухонные диалоги шестидесятников: политические вопросы и романтическая ирония, лирическая интонация и саркастичная игра слов, любовная линия тесно переплетена с политической интригой.

Фильм начинается с расставания и заканчивается расставанием. Прощание и возвращение — две точки опоры, небо и земля, между которыми крутится-вертится воздушный шарик человеческой меланхолии. Трое французских друзей — словно Пьеро, Арлекин и Коломбина — спорят о вине и политике. Пьеро-Дюран в алжирском вопросе на «имперской стороне»: Алжир должен оставаться французской колонией, иначе зачем проливали кровь пять поколений солдат. Как изменится его мировоззрение в стране космоса и балета? Хотя политика здесь не при чем: Дюран просто за справедливость, он так думает — несмотря на французскую компартию, друзей, ратующих за идеалы пролетариата, и прочие условности. Арлекин-Жан-Мари (Жереми Дюваль) все буржуазное ненавидит, однако капризно утверждает, что вино пахнет пробкой и отправляется в Алжир на войну. Коломбина-Николь (Люси Арон) остается одна.

Пьер Дюран едет в СССР изучать культуру и искать своего отца, белого офицера. Но интерес к русской культуре — вовсе не удобной предлог, не маска: загадка русской души неотделимо связана с поиском корней, с тягой к спрятанному, закрытому «родному» и «отчему». Может быть, история русской литературы — это история частного человека, личный опыт автора и читателя. Поэтому в «Солярисе» Андрея Тарковского, в отличие от первоисточника Станислава Лема, появляются дом, отец, земная жизнь Криса Кельвина, поэтому в диссидентской Москве Смирнова рядом с подпольным журналом «Грамотей» оказывается белый офицер Татищев (Александр Балуев), а у парижского кафе на набережной громоздятся русские тополя.

Разумеется, в Москве Дюран впервые, но все здесь кажется ему удивительно знакомым — и гостиничный номер с видом на Красную площадь, и новые товарищи, балерина Кира Галкина (Евгения Образцова) и фотограф Валерий Успенский (Евгений Ткачук), и прогулка с джазовыми импровизациями. Душа Дюрана не забыла своей русскости, и новые приключения — словно мучительные воспоминания. Балет и фотография — два искусства, метафорически отражающие Россию: мечта, грациозность, парение и суровая действительность, динамика и статика.

«Старое» и «новое» Андрей Смирнов противопоставляет хтоническому «вечному»: власть и сила большого человека, страх маленького, свобода человека сокровенного не зависят от времени и страны. Доступ в архивы по-прежнему можно получить только через ГБ, хотя большой человек Чухновский (Роман Мадянов), помогающий Дюрану в этом вопросе, грубо заявляет, что «сейчас это другая страна, и органы госбезопасности во многом другие». В квартире Чухновского «подлинные Шишкин и Айвазовский», на обед подают «солянку из четырех видов мяса по рецепту Молоховец»: Смирнов карикатурно изображает мещанский быт новой Москвы. Дюрану нужна другая Россия, и другая история — правдивая, без прикрас. Совсем иначе устроен мир людей из бывших — Марии и Ольги (Нина Дробышева и Наталья Тенякова): коммунальная квартира с многоголосой и пестрой толпой маленьких советских людей, чугунный чай с сухарями, иконы в красном углу и дореволюционные фотографии с нездешними лицами и местами.

Сокровенный человек Смирнова — это человек, который живет не по лжи. Он, как и француз в России, всегда изгой, всегда неустроен и бесприютен, неудобен, чем бы ни занимался — потому что правда у Смирнова — существующая исключительно в высоком, но при этом лишенном идеологических, излишне торжественных коннотаций смысле — всегда неудобна и бесприютна. Сокровенные люди Смирнова — это слесарь Иван Приходько (Евгений Леонов), бывший командир разведки в «Белорусском вокзале» (1970), ленинградские интеллигенты Саша с Ильей (Наталья Рудная и Леонид Кулагин) в «Осени» (1974), и архитектор Квашнин (Сергей Плотников) в фильме «Верой и правдой» (1979).

И, конечно, француз Пьер Дюран. Он везде посторонний: со своей неудобной правдой о войне в Алжире, со своим русским отцом, со своим не-советским Маяковским (которого он изучает, вопреки французской моде на Достоевского и Толстого), он «никого не представляет, он сам по себе» — во Франции, в России.

Рифма к слову «осень»

Художественный мир картины Смирнова — детален: от кабинетов гэбэшников до хлебозавода в Переславле-Залесском. Как в пивной фильма «Осень», в Москве 1957 года «Француза» зритель встретится со всей Россией. Один из ключевых образов фильма — самиздатовский журнал «Грамотей», который в финале Дюран тайно вывозит из Москвы. Фильм посвящен памяти Александра Ильича Гинзбурга — диссидента, правозащитника, одного из идеологов самиздата в Советской России. Роль завхоза переславльского Дома культуры, которая помогла состояться самому важному в жизни Дюрана разговору, сыграла Вера Иосифовна Лашкова; верный товарищ Гинзбурга, она напечатала «Белую книгу» — материалы дела Синявского и Даниэля. Вместе с «Грамотеем» Дюран увозит с собой правду о России и о себе, воспоминание о любимой и об отце, о нездешнем, сиюминутном, негромком, о том, что нельзя, и значит — о вечном. Сокровенное всегда подпольно. Так в финале фильма «Жила-была одна баба» подлинная Россия уходит, подобно сокровенному граду Китежу, под воду, оставляя о себе звучащую колоколом память и тайну.