Валерий Тодоровский
Тодоровский-младший оказался своеобразным мостом между поколениями. В отличие от юных бизнесменов-клипмейкеров и двух-трех выморочных фигур «наследственной» режиссуры, он вошел в кино как законный сын своего отца, воспринявший его лирический оптимизм и славную человечную интонацию. Пускай некоторые и злословили: мол, «Любовь» — это «папино кино». Что же в том худого? Тодоровский вполне убедительно показал, что среди персонажей его поколения и его круга встречаются не только брутальные супермены и крутые секс-символы, но также нормальные люди с нормальными инстинктами и, представьте, чувствами. При этом раскованность и естественное дыхание режиссуры сработали на международный успех этой скромной ленты. Кажется, целый год ездили наши киноделегации по миру из России с «Любовью».
До «Любви» был еще «Катафалк» — среднеметражный фильм, вышедший из ученического упражнения. О нем почти забыли — и вспомнили, когда появились «Подмосковные вечера» («Катя Измайлова»). Сам Тодоровский где-то обмолвился, что снимал эту кровавую драму, чтобы пережить страсти, не доступные ему в благополучной реальной жизни. Так или иначе, изысканный холодноватый блеск этой вещи (картина действительно напоминает хорошо сделанную вещь) поставил вторую острую проблему — взаимоотношений автора и профессионала. Сегодня в Тодоровском победил последний.
Наконец, особенно болезненное противоречие, терзающее нашу режиссуру, — это противоречие между национальным — доморощенным и международным — европейским. Тодоровский, взяв за основу русский роман, создав иллюзию подмосковного колорита, все же решительно свернул к универсальной модели франко-американского film noir (черного фильма). Что было оценено на Западе, но первооткрытием не было. Если считать «Подмосковные вечера» второй (всегда самой трудной для режиссера) картиной Тодоровского, то надо признать, что он выдержал экзамен и избежал почти неизбежного провала. Теперь ему предстоит не менее мучительный выбор: культурное кино, обеспечивающее репутацию «профи», — или рискованный прыжок в ту самую реальность, которая разрушает эстетическое благополучие, но иногда не оставляет камня на камне от репутации.
Читайте также
-
Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино