Детский дадаизм и бабочка с усами — Пересматриваем диафильмы
В рамках импортозамещения мы достаем с антресолей диапроектор. О жемчужинах студии «Диафильм», популярной энтомологии и влиянии бабушкиного варенья на верблюдов рассказывает Глеб Колондо.
Когда трудно, каждый забывается как может. Майк Науменко как-то спел: «Одни пьют водку, другие курят траву, а кое-кто даже коллекционирует марки». До таких крайностей мы не дошли, но давеча сняли с антресолей старенький диапроектор, чтобы пересмотреть любимые советские диафильмы. Давайте с нами? Тут летает финский деревянный самолет «Автожир», школьники подражают Марселю Дюшану, солдаты и зайцы меняются сердцами, а энтомолог Танасийчук приглядывает за палочниками, живущими на Памире. Хорошо тут, короче говоря.
«В стране голубых озер» (1966)
Советский сказочник Геннадий Цыферов подготовил для нас черно-белое роуд-муви — прогулку по Финляндии из серии «О чем рассказывают марки». Хочется пошутить, что во времена «железного занавеса» только и оставалось, что с марками разговаривать, но не будем о грустном и запрещенном. Все-таки речь здесь о том, как филателия помогает расширять познания в географии. Вот, например, марка «Suomi Finland», на ней сосна. Почему? Потому что в Финляндии много сосен.
Отложим марку и перейдем к путевым заметкам самого Цыферова. Они довольно своеобразные. Уже на пятом кадре своей диапрогулки он размещает фотографию убитого волка, комментируя: «Вот такой серый разбойник весит 42 кг. Очень большой! И хорошо, что с ним разделались».
Значит, в чем-то мир становится лучше.
Тут можно и вздрогнуть. Но, поежившись, давайте и порадуемся, что прошло чуть больше 50 лет, и люди, в целом, стали относиться к живым существам более миролюбиво. Даже если это такие существа, которые могут представлять опасность, мы, скорее всего, не будем показывать их в детском кино в виде добычи и говорить: «Поделом!» Значит, в чем-то мир становится лучше.
Вернемся в «Страну голубых озер». Поведав о том, что других животных в Финляндии все-таки уважают (в лесу даже можно встретить висящие на деревьях знаки: «Шофер, осторожно! Оленья тропа») Цыферов рассказывает, как много всего финны делают из своей любимой сосны. Вот инженеры братья Коккола «из сосновой коры, еловых дощечек, фанеры» построили самолет с трогательным для русского уха названием «Автожир».
Да здравствуют акция и абстракция! Вперед, к победе дадаизма!
А в старой финской деревеньке раньше общались с помощью древесины: «В прежние времена староста, чтобы известить жителей о сходке, посылал им палку», — пишет Цыферов. Что-то больше похоже на угрозу — но чужая душа потемки, особенно душа иностранного гражданина.
Спустя некоторое время следует нетривиальное умозаключение: «Национальный музей. Не правда ли, он напоминает сказочный дворец? Не хватает только петуха». Чего вдруг? Цыферов пытается пояснить свою мысль: «В Финляндии есть выражение „дойти до петуха“. Оно означает овладеть каким-нибудь мастерством». Едем дальше. Перед нами провинциальный финский городок, в котором человек и природа существуют бок о бок, обладая равными правами. Впечатление усилено кадром, где половину изображения занимают дома, а половину — деревья.
«Маленькие города стоят среди рощ и лесов. Утром там поют птицы. И, здороваясь с тобой, тянут свои медвежьи лапы ели. При постройке зданий вырубать деревья строго запрещается».
Прям потерянный рай. Несмотря на низкое качество изображения и отдельные странные ужасы, своей цели диафильм достиг: захотелось как-нибудь погостить в Финляндии. Или хотя бы сесть в пригородную электричку, отправиться на ней в ближайший сосновый лес и поговорить по душам с древесиной.
«Хорошо быть слоном» (1966)
От диадокументалистики переходим к диафикшену. «Хорошо быть слоном» — альманах из двух короткометражек. Первый сюжет, давший название всему диафильму, напоминает стих жанра хокку. Только детский, советский.
Группа детсадовцев пришла на реку. И только одной девочке не весело — мальчик отнял у нее конфету и съел. Ей обидно, но она решила не плакать. А всем остальным весело. Они не видели, как обидели девочку, и только маленький Вася «хотел заступиться, да был слабенький и струсил немножко». Рядом рыбак ловит рыбу. По реке плывет пароход. Один мальчик говорит, что вырастет и станет рыбаком, другой — поваром на пароходе. А Вася хочет «быть слоном, чтобы всех маленьких защищать». Конец. Такая поэтическая лаконичность — из цепочки случайных событий родилось доброе намерение, затрепетала светлая душа и появилась надежда, что хотя сейчас всё идет не очень, зато маленький Вася наверняка вырастет хорошим человеком.
Это лишний раз напоминает о том, что каждый из нас с рождения подключен к «энергии вселенной» и первозданному хаосу бытия.
Вторая часть диптиха называется «Рисунок умывается», и это настоящий детский самоучитель по дадаизму, акционизму и различным формам авангардного искусства.
Трое мальчишек знакомятся с художником-анималистом. Тот предлагает каждому нарисовать котенка, чтобы проверить, кто из них больше любит животных. Первый рисует углем на земле, а вместо глаз кладет два зеленых стеклышка: «И зеленые глаза кота так и засверкали». Второй тоже рисует на земле, но мелом. Рядом с котом — больше круглое меловое пятно, которое художник называет «молоко» и предлагает: «Пей, киска». Правильно: коту из мела — еду из мела. Но дальше всех заходит третий мальчуган, самый младший: приносит живого рыжего кота и садит между двумя нарисованными. «Это кто нарисовал?» — спрашивает художник о рыжем коте. «Это моя работа!» — тычет себя в грудь маленький разрушитель канонов.
Судя по тому, что поучения от автора, Арсения Седугина, в духе «так не рисуют» не последовало, этот дюшановский вариант следует считать самым верным. Да здравствуют акция и абстракция! Вперед, к победе дадаизма!
«Смотрю, рассказываю, рисую» (1976)
Всегда интересно рассматривать детские рисунки, когда они созданы не из-под палки. «Дети, все рисуем елочку, ее надо рисовать вот так». И попробуй ошибись, добавив один «лишний» треугольничек — скандал и трояк по «изо» обеспечен. К счастью, в этом учебном диафильме для первоклассников, дети хоть и рисовали на заданные темы, но с максимальной творческой свободой.
«Внимательно рассмотри рисунок и расскажи, что делает девочка», — предлагает автор. Смотрим. Девочка явно кормит домашних птиц. Одна из кур радикально выгнула шею и залезла в зерна не клювом, а верхней частью головы. Какие озорницы эти куры! Сложно сказать, что думает девочка по поводу птичьего баловства, ее лицо нарисовано очень условно: три пятнышка — глаза, и либо рот, либо нос. Но никто не подошел к маленькой художнице с замечаниями, поэтому мы видим произведение автора, а не стоящего над ним учителя.
Иногда, конечно, дети получают замечания, но не токсичные. «Изображение очень мелкое, трудно понять, что хотел сказать юный художник», — это комментарий к картинке по мотивам сказки «Репка». Да, может, ничего и не хотел, а может, просто намекал на то, что «Репка» эта ему не особо-то интересна, не входит в список магистральных тем юного автора. Но опять же — педагог не говорит, что рисунок плохой, а честно сознается, что ему трудно понять художника, и это нормально.
Видишь в сухом сучке причудливого суслика? И я не вижу. А он есть.
Иногда рассказчик не удерживается от ироничного комментария. Например, ребенок написал автопортрет с такой большой головой, что она не влезла на лист, и ее пришлось сплюснуть сверху. Вместо того, чтобы поучать, советуя соразмерять задумку с имеющимися материалами и возможностями, педагог комментирует: «Совсем маленький мальчик, ему только три года, прислал нам свой портрет. Наверное, он считает себя очень умным. Посмотри, какую большую голову он себе нарисовал».
Интересно, что некоторые рисунки — к примеру, сценка из стоматологического кабинета, где фиолетовому от ужаса пациенту мама-врач тащит изо рта зуб клещами — не сильно отличаются от тех, что можно увидеть в каталоге М. Болдыревой «Рисунки детей дошкольного возраста, больных шизофренией», изданном в 1974 году. Это лишний раз напоминает о том, что каждый из нас с рождения подключен к «энергии вселенной» и первозданному хаосу бытия. И эти начала можно или подавлять в себе, приучаясь жить «по-людски», или развивать творческие способности. Но делать это, по возможности, аккуратно, чтобы не доразвиваться до больничной койки.
«Мы из леса» (1969)
Довольно трогательный диафильм, который учит видеть вокруг прекрасное и мастерить занятные фигурки из всего, что попадется под руку. Но не без своеобразных «закидонов».
Вот, например, начало: «Лес… мы ходим в него за ягодами, за грибами, за орехами. Но он таит в себе и другие дары, которые даются в руки не каждому. Под ноги попал сухой сучок… Рассмотрите его со всех сторон. Повертите и так, и эдак… и вдруг на вас глянет причудливый зверек!»
Будто начало готической повести. И дальше, когда от романтики нас переключают целиком на полезные советы, продолжает проскальзывать эта интонация: мол, нас тут не просто поделкам учат, а приобщают к сокровенному знанию, особому взгляду на вещи. Видишь в сухом сучке причудливого суслика? И я не вижу. А он есть.
А приходилось ли вам когда-нибудь наблюдать, как из отростка можжевельника появляется грациозная танцовщица, а желудевый лыжник совершает стремительный спуск? То-то же.
Но вместо того, чтобы участвовать в боевых действиях, армия убежала и спряталась в лесу. Война не состоялась.
Стоит еще обратить внимание на название. Не «В гости к лесу», а «Мы из леса» — от первого лица. Как «Мы из джаза», только из леса, откуда к нам и обращаются те самые желудевые человечки. Походы за веточками, корешками и другими интересными вещами в конечном итоге должны отцепить нас от цивилизации. Прямо как в рассказе «Гумус» Михаила Елизарова, где человек, пристрастившись к лесным прогулкам, стал ходить туда всё и чаще, и остался в лесу навсегда.
Вот чему, оказывается, учили детей в СССР — анархо-примитивизму, уходу в лес, причем совсем не в метафорическом смысле (Эрнста Юнгера тогда у нас не издавали). То-то многие с ностальгией вспоминают советское образование.
«Мастер Озорник» (1972)
Фантастический диатриллер с элементами комедии, сюжет которого напоминает сценарии Чарльза Б. Гриффита, которые он писал к фильмам Роджера Кормана вроде «Ведра крови» (1959) и «Магазинчика ужасов» (1960). Можно вспомнить и многие другие произведения мировой культуры, которым наш Озорник ничуть не уступает.
В одном городе живет мастер Озорник, умеющий оживлять игрушки. Но наш Повелитель кукол перед тем, как выпустить своих творений бродить по свету, наделяет их кое-чем еще, на манер военно-научных разработок из фильма Джо Данте «Солдатики» (1998).
Считается, что зайцы трусливые, да? Мастер решает это исправить и вставляет зайчатам сердца с таким запасом отваги, что позавидовал бы и Чак Норрис. «Получалось так, что зайцы со своими храбрыми сердцами, никого не боясь, бросались на медведей, на волков, даже на слонов и погибали», — бесстрастно комментирует рассказчик.
Тем временем, мастер как раз закончил пересаживать деревянным солдатам сердца, которые он ампутировал у зайцев. Но вместо того, чтобы участвовать в боевых действиях, армия убежала и спряталась в лесу. Война не состоялась. Но на этом эксперименты не кончились. Мастер научил лягушек ходить на задних лапах и нарядил в платья. Ну, допустим. А вот на кукол он натянул лягушачью кожу, в результате чего они стали похожи на заглавного героя «Твари из Черной Лагуны» (1954).
А что верблюд? Верблюд в пустыне.
Приключения продолжаются. В лесу солдаты встретились с зайцами и решили обратно поменяться с ними сердцами. На радостях от возвращения к норме служивые отправляются к невестам, но вскоре обнаруживают, что теперь отношения можно строить либо с земноводными в платьях, либо с расой рыдающих от сознания своей «некрасивости» ихтиандриц.
Тогда охрабревшие и озлобленные солдаты идут разбираться с Озорником. Тут всё могло бы закончиться, как у Мэри Шелли, но у этой истории финал добрый, сказочный. Мастер чинит игрушки и решает больше не озорничать, а просто оставаться хорошим ремесленником. Без работы он точно не останется.
«Смешинка № 13» (1974)
Серия «Смешинка» — это целый диасериал, выходивший в СССР на протяжении нескольких десятилетий. В нем девочка по имени Смешинка рассказывала сказки, чаще всего абсурдистские, или во всяком случае очень необычные.
Остановимся на тринадцатом эпизоде, поражающем монтажной логикой. Бабушка сварила варенье, и пока ее внук Сережа пытается без разрешения им полакомиться, где-то далеко, в пустыне, гуляет верблюд. «А причем здесь верблюд? Верблюд здесь совершенно ни при чем». И так несколько раз: верблюд — пустыня — варенье. Распорядок нарушает влетевшая через окно оса, которая начинает лакомиться вареньем. А что верблюд? Верблюд в пустыне.
Скорпион же не виноват, что он ядовитый — он не хороший и не плохой, просто такой, не трогай его, вот и всё.
Не то Хармс, не то Беккет. Можно вспомнить и другой литературный аналог — гумилевский гимн эскапизму: «Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд […] Послушай: далёко, далёко, на озере Чад изысканный бродит жираф». Только Николай Степанович был уже большой мальчик и знал, что жирафы не разговаривают.
По счастью, Смешинка и ее потенциальные зрители еще не успели испортить себя взрослением. Поэтому в сказке после очередного «ни при чем» корабль пустыни возмущается:
— Как это ни при чем? Я здесь затем, чтоб сказать вам: надо, ребята, слушаться старших и не поступать так, как Сережа.
Это не про дидактику, а про взаимосвязь всего со всем. Любое наше действие, любой поступок трансформирует вселенную. И если кто-то тырит у бабушки варенье, это может испортить настроение находящемуся в тысячах километров верблюду. Хоть он тут и ни при чем.
«Внимание: чудо!» (1980)
Всегда восхищают люди, умудряющиеся убегать от передряг реальности в свой собственный внутренний космос. С чем у нас ассоциируется 1980-й год, кроме Олимпийских игр в Москве? Эпоха застоя, напряженные отношения на мировой арене, война в Афганистане, гонка вооружений и до кучи смерти Леннона и Высоцкого.
В этом же году ученый-энтомолог и популяризатор науки Виталий Танасийчук создает диафильм, где делится чудесами, которые он обнаружил на Памире. Понятно, что иной человек, даже забравшись так далеко, продолжал бы мониторить новости, не отлипая от радиоприемника. Но не Танасийчук. Он растворяется в окружающей его природе, среди безлюдных гор, ледяного моря, морозостойких растений и пушистых бабочек с большими усами. И зовет нас с собой.
«Вот пробирается сквозь траву что-то странное и длинноногое. Если его тронуть — оно упадет, замрет и притворится сухой палочкой. Так и назвали это насекомое палочником», — радуется ученый, позабыв о политике, спорте и угрозе ядерной войны. Бескрылую осу-немку он умильно зовет «гражданкой», призывая не трогать ее руками: жало очень жгучее.
«Змей на Памире мало: в высоких горах им слишком холодно», — огорчается Танасийчук. Но тут же находит повод для радости: «Зато под камнями здесь можно встретить скорпиона с ядовитым шипом на хвосте». Скорпион же не виноват, что он ядовитый — он не хороший и не плохой, просто такой, не трогай его, вот и всё. А если глядеть со стороны, он очень даже красивый.
Общается Виталий Николаевич на Памире и с людьми, хоть и с явно меньшей охотой, нежели с животными и насекомыми. На одной из фотографий добродушно улыбается пожилой мужчина, собравший целую охапку каких-то полезных трав. Здесь автор оставляет немного шаблонный, но ценный комментарий: «На Памире живут веселые, добрые и трудолюбивые люди».
Ну, что тут можно еще сказать? Очень хочется ему верить и очень, очень хочется на Памир.
Читайте также
-
Синефильская Россия — Десятка лучших в моменте
-
«Учиться воздуху» — О последней мастерской Сергея Соловьева
-
Кукарача-синефилия — Советы музыкального подполья
-
Не время для... — 2023 в российском кино
-
Вечная весна в золотом городе — Лучшие мультфильмы 2023 года
-
Следуй за человеком-мухой — Энтомологические итоги года