Это не конечный пункт направления — «Выход 8» Гэнки Кавамура
В кинотеатрах — «Выход 8». Сентиментальный хоррор из секции «Полуночных показов» Каннского фестиваля-2025. Гэнки Кавамура адаптировал хитовую инди-видеоигру — симулятор ходьбы по жутким коридорам токийского метро — и не прогадал. Об этой несовершенной, но тонкой экранизации рассказывает Роман Волынский.
Фильм Кавамуры, как и оригинальная игра, при беглом пересказе напоминает тот самый продукт, которого ждет прогрессивный Запад от японского критически настроенного искусства. Ведь в массовом представлении страна ассоциируется не только с сакурой и утонченной едой, но и с «сарариманами» — офисными работниками, бесконечно курсирующими между офисом и метро. Их образ жизни — легкая мишень для художественных манипуляций.
Вспомним хотя бы фотосерию Павла Ящука, запечатлевшего уснувших японских служащих в общественных местах: даже во сне их нелепые позы сохраняют заряд движения, готовности в любой момент продолжить путь. Поэтому от «Выхода 8» с его прозрачной метафорой беготни по коридорам повседневности ожидаешь плакатной антикапиталистической критики. Но Кавамура совершает иной поворот.
Безымянный главный герой (Кадзунари Ниномия), молодой парень в уличной одежде, едет в подземке на работу, как вдруг получает сообщение от бывшей девушки. Беременна. Героя накрывает приступом астмы, но он берет себя в руки и направляется к выходу. Но выхода нет. Парень оказывается в ловушке бесконечного коридора, фрактально повторяющего самого себя. На стене висит табличка с правилами: если вы заметите какие-либо аномалии, то должны вернуться; если коридор остался в мелочах таким же, вы можете продолжать путь. Для выхода парню придется внимательно пройти цикл восемь раз. Ошибка же откатывает на «нулевой уровень».
Пересчет концептуальных ассоциаций навряд ли приблизит нас к пониманию фильма
Коридор представляет собой типовой переход токийского метро, выложенный стерильной белой плиткой. Герой внимательно изучает обстановку: четыре плаката, фотобудка, урна, надписи на стенах. Постепенно начинают появляться аномалии, каждая новая принимает чуть более зловещую форму: улыбающийся в спину NPC-мужчина, утробные крики младенцев и полный блэкаут. Но все без скримеров. «Выход 8» следует классической формуле: чем меньше показываешь зрителю, тем больше тревоги и дискомфорта.
Пространство, его холодная архитектурная строгость и симметричные планы, напоминают, конечно, отель «Оверлук» — пожалуй, к самому культовому из «бессознательных» мест в истории кино. А кульминационная сцена «Выхода», которая выбивается из общей тональности неожиданным патетическим лиризмом, почти полностью воспроизводит кровавую реку из фильма Кубрика.
Вдохновителей режиссера при желании можно перечислять долго. Например, один из плакатов с рекламой выставки Маурица Корнелиса Эшера прямо намекает на еще один источник вдохновения Кавамуры — художника, известного гравюрами с бесконечно повторяющимися узорами и изображением невозможных объектов. Или вспомнить минималистов из художественного неоавангарда 70-х годов (Карл Андре, Дональд Джадд), которые работали с пространством галереи и репетативностью простых объектов. На ум приходит даже проза русского писателя Дмитрия Данилова. Но пересчет концептуальных ассоциаций навряд ли приблизит нас к пониманию фильма.
Пока западное кино продолжает искать причины и следствия, на востоке семья продолжает спасать человека
Гораздо важнее понять, почему герой оказался в этом злополучном переходе. В самом начале фильма он совершает этический проступок: «не замечает» несправедливого конфликта в метро. Почти сразу следует новое потрясение: известие о беременности бывшей девушки. Все те же аномалии, только жизненные — выбивают почву из-под ног, разумеется, в самый неподходящий момент. И выбор тот же: реагировать на разрывы в повседневности, либо игнорировать их, превращаясь в безучастного наблюдателя, того самого NPC.
Если первая часть фильма выглядит скорее как упражнение в киноадаптации игры, то вторая обретает более личное, сокровенное измерение. Такой вот моральный триллер. И, кажется, мы наблюдаем за развитием новой тенденции в азиатском кино. В то время, пока западное кино продолжает искать причины и следствия родственных отношений, на востоке семья продолжает спасать человека от личных аномалий и опасных загадок.
Читайте также
-
Что-то не так с мамой — «Умри, моя любовь» Линн Рэмси
-
Хроники русской неоднозначности — «Хроники русской революции» Андрея Кончаловского
-
Памяти лошади — «Константинополь» Сергея Чекалова
-
Предел нежности — «Сентиментальная ценность» Йоакима Триера
-
Это не кровь, просто красное — «Франкенштейн» Гильермо дель Торо
-
Вот так убого живем мы у Бога — «Ветер» Сергея Члиянца