Эскизы Михаила Шемякина к нереализованной экранизации пьес Мориса Метерлинка
Два года назад петербургский режиссер Владимир Бортко написал сценарий под рабочим названием «Там, внутри». Давняя любовь режиссера к творчеству Мориса Метерлинка наконец-то должна была найти свое выражение в кино. Ранние драмы «театра смерти» «Слепые» и «Непрошеная», а также более поздние «Смерть Тентажиля» и «Там, внутри» были объединены в пьесу с общими героями и единым сюжетом: на острове живет Смерть, которую все боятся; люди умирают один за другим, а в конце концов выясняется, что смерти нет, и все умирали от самого страха смерти.
В качестве художника-постановщика будущей картины режиссер намеревался пригласить Михаила Шемякина.
Они не были знакомы, хотя обменивались заочными комплиментами. В ответ на телефонный звонок с предложением о совместной работе Шемякин пригласил Бортко к себе в Америку для более подробного разговора. Все складывалось как будто бы удачно.. Визит состоялся, Шемякин начал работу над эскизами и масками. Бортко вернулся домой, и сценарий был отправлен на апробацию в Москву и отвергнут экспертной комиссией Роскомкино. Денег на картину нет и по сей день. Эскизы Михаила Шемякина к несостоявшемуся фильму «Сеанс» публикует впервые.
Там, внутри…
Старик. Неизвестно… Что мы знаем?.. Она, по-видимому, была скрытная. У каждого человека есть немало поводов, чтобы не жить… В душу не заглянешь, как в эту комнату. Скрытные натуры все таковы… Они говорят о самых обыкновенных вещах, и никому ничего не приходит в голову… Месяцами живешь рядом с тем, кто уже не принадлежит этому миру и чья душа не в силах покоряться; ему отвечают, не подумав, а видите, к чему это ведет… У них вид неподвижных кукол, а между тем сколько событий совершается в их душах!.. Они сами не знают, что они такое… Она жила бы, как все… Она говорила бы даже самой смерти: «Сегодня будет дождь», или: «Мы сейчас будем завтракать, нас будет за столом тринадцать», или же: «Фрукты еще не созрели». Они с улыбкой говорят об увядших цветах и плачут в темноте… Ангел и тот ничего не увидел бы, а человек понимает лишь после того, как все свершилось… Вчера вечером она сидела там, при лампе, вместе с сестрами, и, не случись это несчастье, вы бы и теперь не видели их такими, какими их надо видеть… Мне кажется, что я вижу их в первый раз. Чтобы понять обыденную жизнь, надо что-то к ней прибавить… Они денно и нощно около вас, а вы замечаете их только в ту минуту, когда они уходят навсегда… А между тем какая у нее, должно быть, была странная душа, какая бедная, наивная и глубокая душа была у этого ребенка, если она продолжала говорить, что полагается, и продолжала поступать, как полагается!
Непрошеная
Дядя. Не знать, где находишься, не знать, откуда идешь, не знать, куда идешь, не отличать полудня от полуночи, лета от зимы… И эти вечные потемки, вечные потемки… Я предпочел бы умереть… И это неизлечимо?
Отец. Кажется, неизлечимо.
Дядя. Но ведь он не окончательно ослеп?
Отец. Он различает только сильный свет.
Дядя. Нам всем нужно беречь глаза.
Дед. Давно уже от меня что-то скрывают!.. В доме что-то случилось… Но теперь я начинаю понимать… Слишком долго меня обманывали!.. Вы думаете, я так ничего и не узнаю?.. Бывают минуты, когда я менее слеп, чем вы… Столько дней я слышу, как вы шепчетесь, шепчетесь, словно в доме повешенного… Я не смею открыть вам все, что узнал за это вечер… Но я узнал всю правду!.. Я буду ждать, пока вы откроете мне правду, но я уже догадался, помимо вас! Я теперь чувствую, что вы все бледны как смерть!
Смерть Тентажиля
Тентажиль. <...> Что делает королева?
Игрена. Этого никто не знает, дитя мое. Она не показывается… Она живет в своей башне совсем одна, а те, что прислуживают ей, не выходят днем… Она очень стара: она мать нашей матери. Она хочет царствовать единовластно… Она подозрительна и ревнива; говорят даже, что она помешана… Она боится, чтобы кто-нибудь не завладел ее престолом; должно быть, поэтому она и велела привести тебя сюда… Приказания ее приводятся в исполнение неизвестно каким образом… Она никогда не спускается с башни, все двери там заперты и днем и ночью… Я ее никогда не видала, но другие, кажется, видели ее еще в то время, когда она была молода…
Слепые
Первый слепорожденный. Он одряхлел. Кажется, он тоже слепой. Он не хочет в этом признаться из страха, как бы кто-нибудь другой не занял его место у нас, но я подозреваю, что он почти ничего не видит. Нам бы нужно другого проводника. Он нас не слушает, а нас много. Он да три монахини — вот и все зрячие в нашем приюте, и все они старше нас… Я уверен, что он заблудился и теперь ищет дорогу. Куда он пошел?.. Он не смеет бросать нас… <...> Останемся здесь!.. Подождем, подождем!.. Мы не знаем, где большая река, а вокруг приюта — топь. Подождем, подождем… Он вернется, он должен вернуться!
Шестой слепой. Кто помнит, как мы сюда шли? Он нам объяснял по ходу.
Первый слепорожденный. Я пропустил мимо ушей.
Шестой слепой. Кто из вас слушал?
Третий слепорожденный. Вперед будем слушать его.
Самая старая слепая. Батюшка! Батюшка!.. Это вы? Батюшка, что случилось?.. Что с вами?.. Ответьте нам!.. Мы к вам пришли… О! О!
Самый старый слепой. Воды! Может быть, он еще жив…
Второй слепорожденный. Попытаемся отходить его… Может быть, он еще доведет нас до приюта.
Третий слепорожденный. Нет, бесполезно: я не слышу его сердца… Он окоченел…
Первый слепорожденный. Он умер, ничего нам не сказав.
Третий слепорожденный. Он должен был нас предупредить.