Тимофей Самарин
Тимофей Самарин

Эмулякр


Названный в честь детской забавы, широко распространенной в недалеком прошлом, «Волчок» режиссера Василия Сигарева больше напоминает популярную игрушку другого поколения — трансформер. Вряд ли среди новой отечественной кинопродукции найдется еще один такой фильм, пытающийся представить из себя несколько вещей одновременно. Незатейливая на первый взгляд картина про судьбу несчастного ребенка, поворачиваясь к зрителю то одним, то другим разукрашенным боком, попеременно притворяется то острой социальной драмой, то триллером, то высоколобым интеллектуальным кино. Но, к сожалению, яркие и цветастые стороны «Волчка» сделаны из низкокачественной пластмассы — и первое, и второе, и третье получается у него одинаково неважно.

Быть злободневным фильмом о пороках современного общества «Волчку» мешает неоригинальный выбор проблемы. Это неприятно признавать, но бóльшая часть зрителей современного русского кино выросла в такое время и в таком месте, что неблагополучными семейными обстоятельствами ее вряд
ли удивишь. Да и у главной героини «Волчка», безымянной шестилетней девочки, все, если можно так выразиться, относительно хорошо. Она, вроде бы, физически здорова, у нее есть дом, и единственное, чего недостает — это любви матери, которая, просто в силу своего характера, любить никого, кроме себя, не способна.

Претензии «Волчка» быть интертекстуальным артхаусом вызывают недоумение. Первый и последний кадры с потусторонним глазом в скважине колонки неизвестно зачем дублируют один известный японский хоррор. Погружение маленькой девочки в сказочный лес между жизнью и смертью заставляет вспомнить о «Мертвеце» Джима Джармуша. Но тот лес был соткан из фантомных образов, порожденных воспаленным подсознанием, и потому — настоящий. Здесь же мы имеем — грошовые советские фотообои. Сцена удушения подушкой норштейновского ежика, видимо, призвана символизировать прощание главной героини с детством и вставлена в фильм для того, чтобы вызвать у зрителя отвращение, но с детством здесь никто не прощается вплоть до финальных титров. Это перечисление аллюзий и реминисценций, которые ни к чему не ведут, можно продолжать еще очень долго. Загвоздка в том, что среднестатистический зритель «Волчка» — которому надо, чтоб его развлекли, попугали, заставили укоризненно покачать головой и ностальгически вздохнуть о временах оных, — эти авторские выкрутасы оценить не сможет. Фильм «Волчок» подобен своей главной героине — такой же бессловесный, беззащитный, он тоже не знает, куда податься. Родители куражатся, живут полной жизнью, получают призы на кинофестивалях, а оставленное без присмотра дитя бросается из стороны в сторону, не зная, куда себя деть.

Героев «Волчка» почему-то совершенно не жаль, и им не получается сочувствовать. Даже несмотря на то, что картина, выливая в зал водопады мата, упорно стремится убедить обывателя в собственной подлинности, верить фильму не получается. Напротив, создается впечатление, что безымянное поселение, в котором происходят события, — совсем не город, а виртуальное пространство, демонстрационный полигон, эмулятор реальности, созданный по ключевым словам: «Россия», «девяностые», «низкий уровень жизни», «проституция», «ГАЗ-24» и так далее. А в таких декорациях даже смерть выглядит надуманной, театральной и поправимой.

Возможно, в таком же ледяном лабиринте живем и все мы, но как найти из него выход, авторы «Волчка» нам не подсказывают. В этом отношении фильм мало отличается от любой заметки в желтой газете, пусть и напечатанной хорошими чернилами на дорогой бумаге.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить