Остаться в живых
Майкл Эмерсон
Его могло и не быть — как актера. Запросто. Все шло к тому. С тех пор, как актером он все-таки стал, сыграл-то всего ничего. Две-три значимые роли в популярных телесериалах. Что такое «звездный час» ему, к счастью, все же удалось узнать — если понимать под счастьем известность и парочку «Эмми». Собственно, почему бы и нет. Но история не об этом. Потому что настоящий звездный час — это то, что переживает внимательный зритель, когда ему, зрителю, вдруг случается увидеть, как работает актер Майкл Эмерсон.
Он родился в 1954-м, провел детство в месте со звучным названием Толедо, штат Айова, там же, в Айове закончил университет (степень в области театра и искусства). В 1976 поехал покорять Нью-Йорк — не вышло. Работы для него не было. Никакой. Служил продавцом и рисовал иллюстрации для разных изданий. В конце концов, уехал во Флориду и только в 1986 дебютировал на театральной сцене в Джексонвилле. Играл не то чтобы много, но не бессмысленно, сразу взяв диапазон от трагедии до фарса: в частности, сыграл Ромео, Гамлета, Алджернона в «Как важно быть серьезным», Гарри в «Шуме за сценой» («самом успешном шоу за всю историю этого театра», по признанию его художественного руководителя). И тем не менее Эмерсон умудрился не стать местной звездой. Судя по всему, его недолюбливали коллеги и опасалась публика. «Чересчур поднимал планку», — признавались те, кто имел на это мужество.
В 90-е он продолжает играть в разных провинциальных театрах, участвует в Шекспировском фестивале в Алабаме (позор тому, кто плохо об этом подумает!): играет Фердинанда в «Буре» (ему почти сорок, но он выглядит значительно моложе своих лет — и это до сих пор так), опять в «Гамлете» — на сей раз Розенкранца, еще в нескольких классических пьесах, включая «Так поступают в свете» Конгрива — роль несравненной леди Уишфорт. В Арканзасе ему удается сыграть Моцарта в «Амадеусе». С точки зрения режиссуры все это, надо полагать, был полный арканзас, но драматургия и выбор ролей характернейший. Параллельно Эмерсон начинает преподавать актерское мастерство — одной сценой попросту не прожить.
В 1995 году он вновь решается ехать в Нью-Йорк. И опять два года сидит без работы. В провинцию не вернулся — провинциальным актером он уже был. В 1997 в постановку пьесы Мойзеса Ф. Кауфмана «Грубая непристойность» — про Оскара Уайльда — понадобился актер на второстепенную роль. Работа была бесплатная. Эмерсон подошел. Вскоре главная роль была его. Успех для офф-Бродвея был серьезный, об исполнителе роли Уайльда написали в «Таймс» — ему тут же позвонили из Голливуда и предложили сыграть кого-то там в «Армагеддоне». Логично, чего уж. Эмерсон, который остро нуждался в деньгах, отказался — его спектакль все еще шел, он не мог бросить шоу, короче, у него были «елки».
В следующем сезоне он играет Альцеста в мольеровском «Мизантропе», в роли Селимены — Ума Турман. А в 1999 году Кевин Спейси приглашает Эмерсона в свой спектакль «Продавец льда грядет» по Ю. О Нилу. Майклу Эмерсону сорок пять — и он, наконец, дебютирует на Бродвее. Он играет Вилли Обана — несчастного неудачника, хронического алкоголика, выпускника Гарварда и исполнителя скабрезных частушек. Рядом со Спейси, Робертом Шоном Леонардом (доктором Уилсоном) и Тимом Пиггот-Смитом. Ансамбля, мягко говоря, не портит. Сцену с тех пор Эмерсон, разумеется, не бросил — для этого он слишком театральный человек — но его в конце концов заметило телевидение.
Майкл Эмерсон. Промо-фото к сериалу Lost
С конца девяностых ему перепадают малозначительные эпизодические роли на ТВ и в малобюджетном кино, а в 2000-м он на шесть серий появляется в роли Уильяма Хинкса в пятом эпизоде известного сериала Дэвида Келли «Практика». Мистер Хинкс — утонченный интеллектуал, обладатель изысканных манер, знаток человеческой психологии, гений манипуляции, садист, убийца и маньяк. Выгуливая собачку в парке, знакомился с дамами, а потом отрезал дамам головы. Обманул и своего психиатра, и адвокатов — и вышел на свободу. Преловко получилось. Скользкий тип, опасный.
Телевидение простодушно — куда простодушнее театра. Оно сразу «проговорилось», объяснив популярно, что же было «не так» с Майклом Эмерсоном все эти годы. Он не только беспокоил публику — он попросту пугал ее. Безобидный невысокий человечек, отнюдь не атлетического сложения, не то чтобы особо броской внешности. Но вычислили его на раз. Другой. Не такой, как все. Голова чересчур лобастая, водянисто-голубые глаза сильно навыкате, тяжелые веки почти без ресниц, легкая асимметрия (отчего ухмылка мерещится даже тогда, когда ее нет), черты лица гротескно заострены, брови обычно удивленно вздернуты (комическая, в сущности, гримаса становится знаком критического отношения к миру — а это уже дерзость). Но главное — та самая нескрываемая утонченность, неискоренимая интеллигентность облика, которая, конечно же, страшно трогательна в редких сыгранных Эмерсоном почти бессловесных недотепах и заботливых отцах семейства, но в основном служит достаточным поводом для самых мрачных подозрений. Нарочитая безупречность изысканных галантных манер заставляет вспомнить о циничной любезности XVIII века: «Просвещение» — тайный идеал маньяков-перфекционистов. Демонстративная безобидность глазастого умника наверняка таит какой-то подвох, а его холодноватая отстраненная ирония, само собой, — знак смертоносной двусмысленности.
По идее, такого рода клеймо «чужеродности» — прерогатива британских актеров в Америке, автоматически ангажированных на роли злодеев. Обычным маркером здесь служит иностранный акцент, но в случае уроженца Толедо, Айова, это оказалось необязательным. Любопытно, что «британский след» в карьере Эмерсона довольно отчетлив — недаром он блистал в ролях Уайльда и его персонажей и с честью выдержал испытание «настоящим дворецким» (в дурацкой гей-комедии). Не менее любопытны тут и некоторые рифмы с тем, что делал его партнер по сцене Кевин Спейси (от маньяка в «Семи» и Кайзера Созо — до худрука английского театра «Олд Вик»). В самом деле, для Джексонвилля все это было немного чересчур.
Пила: Игра на выживание. Реж. Джеймс Ван, 2004
Эмерсон — типичный очкарик, со стажем. Это само по себе неприятно. Но скрупулезная отчетливость актерского стиля, превосходная артикуляция не поддающихся исчислению оценок, и мягкая, вкрадчивая, едва ли не интимно тесная, бесшовная пристройка к партнеру делают даже его очки каким-то особо хитрым инструментом в арсенале убийцы-интеллектуала: этот тип, несомненно, наблюдает, да еще и наверняка издевается. Тот, кого в театре назовут «мизантропом» (а это и Альцест, и Гамлет), в массовом искусстве неизбежно окажется маньяком.
Мало того, Эмерсон иногда снимает очки. И тогда беззащитная близорукость оборачивается отдельным аттракционом невиданного ужаса: взгляд оказывается почти неуловимым. Этим эффектно воспользовались в «Практике»: за допросом пойманного чудовища через полицейское стекло тайно наблюдает впечатлительная дама-адвокат. Мистер Хинкс вычисляет ее присутствие и, подойдя вплотную, с томной рассеянностью водит носом перед зеркалом, «вынюхивая», но не видя визави. Дама не просто в шоке — встреться она с ним взглядом, вероятно, была бы мертва. Тихоня-василиск тонко ухмыляется, чрезвычайно довольный собой.
Скользких подозрительных типов и отъявленных преступников Майкл Эмерсон сыграет немало. После «Эмми» за «Практику» в его послужном списке появится мошенник и убийца в сериале «Закон и порядок. Преступные намерения», мелкий шантажист в «Без следа», извращенец-убийца в «Закон и порядок. Специальный корпус», безжалостный убийца в первой «Пиле» (но хотя бы не главный маньяк) и так далее. В «Секретных материалах» его герой, одинокий чудак, обладающий паранормальными способностями, совершит парочку убийств по неосторожности — и это уже своего рода прогресс. Озвученный Эмерсоном Джокер в анимационном «Бэтмене» стал вишенкой на злодейском торте.
Мастер-класс по «перерастанию амплуа», Майкл Эмерсон дал в роли, сделавшей его объектом локального культа. Для второго сезона Lost на три эпизода требовался актер, способный сыграть враждебную «подсадную утку» в лагере отважных пассажиров разбитого самолета. На пробы пришел Эмерсон, что-то, видимо, показал из своего арсенала «враждебности» — в команде Дж. Дж. Абрамса нашлись специалисты, способные это оценить, и персонаж Эмерсона сменил имя, биографию, дожил до конца сезона и в итоге превратился в одного из ключевых — и едва ли не самых загадочных — героев сериала. Доктор Бенджамин Лайнус, лидер Других. Эта формулировка ему, несомненно, подходила.
За несколько сезонов Lost герой Эмерсона прошел путь от коварного манипулятора до богоубийцы — с последующим покаянием, прощением и… возвращением к манипуляциям и коварству, но уже, разумеется, в благих целях. «Самый избиваемый персонаж сериала» терпел муки не напрасно — взыскующий высшего смысла ничуть не меньше, чем «избранные» положительные герои, он всегда подозревал, что сам избранным не является, благодати он был изначально лишен, Свет (чем бы он ни был в этой эзотерической мешанине) был уготован не для него. Но с каким шиком, оказывается, можно обустроиться в аду!
Эмерсон старательно играл амбициозное ничтожество — а ничтожество не выходило, мелочность получалась хуже, чем тираническое обаяние, доктор Лайнус вновь и вновь размазывал ладошкой кровь по лицу, хитрил, изворачивался, бывал жалок, но неизменно убедителен. Идеально выстроенная ложь не сработала бы — не будь в ней столько вдохновения. Бен Лайнус пугал настоящих героев ласковостью, от которой не было противоядия, затаенной, до сердечной тоски лелеемой принадлежностью к Главной Загадке, но это было еще полбеды. А вот когда маленький невзрачный человечек, подустав злодействовать и утомившись от неподатливости добродетельных оппонентов, возвышал свой голос до пламенного пафоса, то запросто вводил окружающих в гипнотический транс. «Серьезный и искренний» Бен Лайнус был неотразим — и на самом деле еще более опасен, чем когда убивал исподтишка. Оставшиеся в живых, как один, покупались на «чудо, тайну и авторитет». Не они первые.
«Пучеглазый» доктор в три хода добрался до лавров Наполеона, и в итоге все свое фанатичное злодейство оправдал трагической иронией богооставленности. Мало того — переквалифицировавшись из главного злодея в главного трикстера, он оказался едва ли не единственным персонажем сериала, который при любой интерпретации этого галюциногенного сюжета «остался в живых»: когда его все-таки призвали в храм, откуда герои с умудренно-просветленными улыбками готовились «уйти» куда-то там, Бен Лайнус тихохонько остался сидеть неподалеку на скамеечке, пояснив, что он уже буквально вот-вот, но у него еще дела. Уклонившийся от рая и распираемый от еле сдерживаемого лукавства, он появился уже в «дополнительных материалах», продолжая невозмутимо морочить головы всем подряд. Персонаж Эмерсона заслужил итоговое прощение не за то, что встал на сторону добра, а за то, что был таким занятным. Шаткая теология, но любопытная.
На многочисленных пост-лостовских встречах со зрителями, стоило Эмерсону выйти к публике и, боже упаси, прищуриться — зал начинал тихо блеять от ужаса и восторга. Но все это было для него уже слишком просто. За решение по-настоящему сложной задачи актер взялся в роли добрейшего мистера Финча в сериале «Подозреваемый» (Person of interest). Гарольд Финч — гений-программист, изобретатель «машины», вычисляющей потенциальные угрозы для нацбезопасности и отделяющей преступления против общества от «нерелевантных» преступлений против человека. Финч — тот, кто решает лично помогать тем, кого забраковала «машина». Не бывает «неважных» людей. Для роли хватило бы одной эксцентрики и редких «лирических мгновений», обычно скрываемых под маской невозмутимости. Эмерсон решил иначе.
Застенчивая мягкость убежденного затворника и трогательная обстоятельность типично диккенсовского «джентльмена, живущего на свои средства», романтика и филантропа в дорогих клетчатых костюмчиках, — все это восхитительно, однако в полуфантастическом экшене само по себе характеризует лишь персонажа второго плана. На первом должен был оказаться Джим Джизус Крайст Кэвизел — безупречный герой боевика. Но Майкл Эмерсон делает мистера Финча равноправным — если не ведущим — членом команды. И не только потому что реабилитация «гиков» — в тренде.
Пока Кэвизел дерется, стреляет и выясняет отношения с остальными персонажами и окружающим миром, Эмерсон большую часть времени просто реагирует. Ужас, опасность, тревога, моральное падение, подлость, жестокость и так далее — все удостаивается мгновенной, немыслимо точной и острой, но никогда не чрезмерно выразительной оценки мистера Финча. Просто взгляда круглых внимательных глаз из-под очков. Полных тайного восторга, тайного ужаса — и бессчетных промежуточных оттенков. Он не повторился, кажется, ни разу. Виртуозность нужна актеру именно для того, чтобы каждая боль — как и каждая радость — были названы по имени. Зло, добро и хитроумно маскирующие их банальности благодаря точечному скупому комментарию Майкла Эмерсона, оказываются каждый раз новыми, каждый раз — разными, ни к чему нельзя привыкнуть, ни к чему нельзя отнестись равнодушно, и все, что случается в мире, ежесекундно требует присутствия человека. Возможно, искусство видеть мир так и означает — оставаться в живых.
