Другое небо
«Другая Земля и другое Небо. Оно слишком далекое может быть…»
Мераб Мамардашвили
Нат. Поле на краю леса. Поздний вечер.
Фото Юлии Белой
Собака была похожа на волка. Высунув язык, она бежала по проселочной дороге.
Собака бежала быстро, не оглядываясь. Потом неслась по рыхлой земле, черной, свежевспаханной.
Бежать было трудно, лапы утопали в земле. Она упорно семенила, из последних сил напрягая свои когда-то сильные, уже износившиеся, собачьи ноги.
Пожелтевшая трава, колышимая ветром, будто вставала на дыбы.
Собака стояла над тушей овцы. Тяжело дышала. Пригнулась, приникла носом к овце.
Нат. Дикое поле. Рассвет.
Раннее солнце висело над равниной. Далеко сквозь поле неровной дугой пробивалась проселочная дорога. Выгоревшая под солнцем трава отливала нездоровым блеском.
Откуда-то издалека доносились монотонные отзвуки ударов. Железо билось о камень.
Нат. Дикое поле. Раннее утро.
Али изо всех сил ровными монотонными движениями бил киркой о землю. Когда кирка билась о булыжники, он опускал руку с длинным изуродованным подагрой пальцем к земле и отбрасывал камень в сторону.
Али остановился, вытер пот со лба и продолжил дробить киркой твердую землю. Он достал из-за пазухи грелку, открутил пробку и поднес ко рту.
Выпив воды, Али взял за ноги тушу мертвой овцы и стал волочить по земле. Он дотащил ее до свежевырытой ямы, выпрямился в спине и обратной стороной ладони вытер пот со лба. Правой рукой он стал жать на шею, видно, болела спина.
Затем, не нагибаясь (ощущая боль в спине), поддел овцу ногой и свалил в яму. Постоял некоторое время, потом взял кирку и, пользуясь ею вместо лопаты, стал сметать собранную в кучу землю обратно в яму. Комья земли, сваливаясь на овечью тушу, приводили ее в движение. Тело мертвой овцы будто отзывалось последними неуклюжими судорогами.
Нат. Дворик у дома. Раннее утро.
Али стругал клин. Долго водил он большим ржавым ножом по неподатливому дереву.
Нат. Загон для скота. Утро.
Овцы, толкаясь и гогоча, прошли сквозь узкую калитку в загон.
Нат. Калитка загона. День.
Али запер калитку и вставил клин.
Инт. Деревенская баня. Вечер.
Старик, поверх пояса голый, сидел на деревянной табуретке посреди бани. Издалека доносились гудки поезда. В печи трещали дрова. Али набрал горячую воду в ковш и вылил на голову старика. Затем взял мыло и стал тереть ему голову. Старик закрыл глаза в покорной улыбке.
Старик: Не нужно ехать.
Али (после паузы): Не нужно мыть голову хозяйственным мылом, тело можно, голову не нужно, скажи Лейле, чтобы купила обычное.
Старик: Для чего тебе ехать?
Али дал старику мыло, чтобы растереть голову, но оно выскользнуло на каменный пол, и старик нагнулся, чтобы подобрать.
Али (нагибаясь): Оставь, я возьму.
Он взял мыло и положил тут же на трубу, но мыло опять соскользнуло и упало на пол.
Али (растирая голову): Г лаза закрой, а то мыло зайдет.
Старик: Что будет с Махмудом? (пауза) Овцы болеют (он раздраженно машет рукой).
Али (продолжая мылить голову отца): Ты был в городе? Был у врача?
Старик (после паузы, раздраженно): Был у врача? Для чего к врачам ходить, лучше бы я не ходил, зря деньги потратил.
Али взял ковш и слил на голову воду.
Али: Г лаза закрой, не горячая?
Старик: Нормально.
Старик встал с табуретки.
Старик стоял неподалеку от зеркала. Али причесывал отца.
Он водил расческой по мокрым волосам, затем подправлял рукой, задержав ее на лбу.
Причесав отца, Али вышел из бани. Старик подошел к зеркалу вплотную. Он поправил волосы. Вид у него был хмурый.
Нат. Поле. Вечер.
Машина ехала по проселочной дороге между высокими полевыми травами. На дне прицепа лежали туши трех умерших овец. Отъехав подальше от деревни, машина остановилась.
Нат. Поле. Вечер.
Джамшуд нагнулся. Он столкнул овцу в вырытую ранее небольшую канавку. Али столкнул другую, затем третью. И двое мужчин стали забрасывать яму свежевырытой землей.
Али: Мрут как собаки.
Джамшуд (после паузы, выпрямляясь): Нашел время ехать.
Нат. Загородная дорога. День.
Старый «Опель» ехал по пустой загородной дороге.
В стороне от дороги, совсем далеко, так что ее почти не было видно, лежала небольшая деревня.
Под высоким небом на сухой равнине не было растительности. Может быть, только трава, но и той не было видно издалека.
Только дорога, разделяющая равнину на две неровные части, — и одинокий автомобиль, вынужденно петляющий по ее извилистым обочинам.
На свете, наверное, не было места, которое было бы таким же пустым и лишенным тени.
Облака нависали над равниной всем своим весом и не двигались, словно желая повторить своей недвижностью — недвижность земли.
По этой неподвижной, будто рисованной картине — ехал автомобиль.
ГолосАли: Здесь останови.
«Опель» проехав несколько метров, остановился.
ГолосДжамшуда: Сиди, мы тебя до станции довезем.
ГолосАли: Не надо, я через овраг перейду, у того столба, там железная дорога, я по рельсам пойду, приду прямо к станции. Минут сорок ходьбы. На машине, в объезд часа полтора. Я пойду.
Задняя дверца «Опеля» открылась, из машины вышел Али.
За ним Махмуд. Затем из машины вышли еще двое мужчин, Джамшуд и Умед.
Али обнял Умеда.
Али: Спасибо.
Али подошел к Махмуду, крепко прижал его к груди, затем резко отпустил и, не глядя в его сторону, направился к полю.
Али шел прямо, пересекая поле, перпендикулярно дороге, по которой ехала машина.
Джамшуд, Умед и Махмуд некоторое время стояли у машины, глядя вслед Али.
Али шел быстро и не оглядывался. Его фигура становилась все меньше и меньше.
Джамшуд и Умед сели в машину. Махмуд немного замешкал.
Джамшуд (закрывая свою дверцу): Садись Махмуд, поехали.
Махмуд сел на заднее сиденье и хлопнул за собой дверцей.
Машина, проехав вперед метров десять, развернулась и поехала обратно.
Али был далеко, его уже почти не было видно.
Внезапно машина остановилась, из нее выскочил Махмуд и помчался что было сил.
За ним выскочил Джамшуд, но, пробежав метров десять, остановился, запыхавшись, и стал разводить руками. Позднее из машины вышел Умед и подошел к Джамшуду. Оба в недоумении глядели в сторону убегающего Махмуда.
Нат. Дикое поле. День.
По полю очертя голову несся Махмуд. Он уронил на бегу куртку, но, пробежав метра три вперед, помчался обратно, схватил куртку и понесся вперед еще рьянее, пытаясь наверстать потерянные при вынужденной заминке мгновения.
Нат. Перрон вокзала. Ночь.
Махмуд сидел на грязно-зеленой тележке носильщика, катящейся по неровному асфальту с шумом и грохотом. Его голова свисала и покачивалась. Он спал. Тележка катилась мимо светящихся ночных витрин.
Выехала на улицу. Мимо нее пронеслись одна за другой несколько машин, высветив спящее лицо Махмуда своими желтыми фарами. Голова Махмуда пошатнулась, он повалился на бок, но тут же его подхватила и прислонила к спинке тележки чья-то рука.
Наконец, подъехав к стеклянной дверце освещенного здания вокзала, тележка остановилась. Махмуд продолжал спать.
Голос Али: Спасибо.
Голос носильщика: Здесь на вокзале переночуйте… там остановка, за длинным зданием…первый автобус в шесть часов.
ГолосАли: Спасибо.
Голосносильщика: Если что-то понадобится, я работаю день через два.
ГолосАли: Спасибо.
Раздался звук рукопожатия.
Али нагнулся, поддел одну руку под ноги, другую же под голову Махмуда и поднял его. Носильщик покатил пустую тележку вверх по улице. Али понес сына на руках к близлежащей скамейке в здание вокзала. Он ходил мимо рядов, но места нигде не было. Али увидел узкий проем с подоконником. Кое-как Али усадил сына на подоконник. Сам достал сигарету и поднес ко рту.
И тут, видимо, поняв, что находится в здании, Али направился к выходу.
Выйдя на улицу, он закурил и бросил взгляд обратно сквозь стекло на спящего на подоконнике сына.
Инт. Комната Али. День.
Голос Али: Рассказывай по порядку, что ты делал на улице?
Али подошел к телевизору и вырвал вилку из розетки.
Махмуд: Стоял.
Голос рабочего сзади (Хасан): Курил он.
Али: Ты курил?
Махмуд молчал, опустив глаза.
Али : Что потом?
Махмуд: Они подошли и сказали: снимай куртку.
Али: Дальше (у него сжались скулы).
Махмуд молчал.
Али: Ты снял?
Махмуд: Да.
Али: Зачем витрину сломал?
Махмуд: Я не сломал.
Али: Кто сломал, ты их знаешь?
Махмуд: Да.
Али: Кто?
Махмуд (после паузы): Не знаю.
Али: Ты стоял на улице. Они подошли к тебе и сказали: снимай куртку?
Махмуд: Да.
Али: Что еще сказали?
Махмуд: Сигарету попросили.
Али: Ты дал?
Махмуд стал смотреть в сторону (долгая пауза).
Али: Посмотри на меня.
Махмуд поднял глаза и сжал губы.
Голос Али: Я тебе ничего не сделаю.
Махмуд (чуть не плача): Потом они сказали: у тебя хорошая куртка. Дай померить. Я дал. Он надел куртку и побежал к магазину. Я за ним погнался. Сказал: верни куртку. Он меня ударил. Другие мальчики стали бить кулаками. Потом он снял куртку и бросил в лужу. А другой, самый большой, кинул в меня камень.
Али: Витрину кто разбил?
Махмуд: Они в меня камнями кидали.
Али изо всех сил ударил его рукой. Раздался треск. На лице Махмуда были гнев и слезы, но он молчал.
Нат. Склон у реки. Ранний вечер.
Дмитрий Мамулия и оператор Алишер Хамидходжаев на съемках
Ноги Али неуверенно ступали по неровной травянистой земле. Переступив через небольшой выступ, он прошагал немного и остановился.
Перед ногами на земле лежала окоченевшая собака с перекошенным ртом.
Раздался шум проносящейся грузовой машины, звук резкого торможения.
Али повернул голову.
Раздался гром и через мгновенье хлынул дождь.
По реке с шумом и грохотом пронеслась баржа.
Али повернулся и понесся прочь.
Он бежал не оглядываясь. Внезапно остановился.
Читайте также
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино
-
Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»