Что за ветер такой окаянный — Достоевский в кино
До 28 ноября в Москве проходит I Московский международный фестиваль архивных фильмов. Одна из ретроспектив посвящена двухсотлетию со дня рождения Федора Михайловича Достоевского. В ней представлены как легендарные фильмы, снятые Висконти, Брессоном, Куросавой, Жулавским, так и ленты, известные лишь узкому кругу специалистов. О кинопостановках по произведениям классика рассказывает Нина Цыркун.
Режиссеры из разных стран и разных эпох экранизировали — и продолжают это делать — Достоевского в контексте своего времени, своих национальных особенностей и в своем уникальном авторском стиле.
Морок белых ночей
«Белые ночи» Лукино Висконти вышли в прокат в 1957 году. В повести действие происходит весной, но Висконти важно было воспроизвести образ Петербурга, который отражает то, что творится в голове одинокого неприкаянного мечтателя в пустынном городе, где никому нет до него дела. Висконти побывал в Ленинграде, проникся духом города и готов был именно там и снимать свое кино, но вмешалась политика — ввод советских войск в Венгрию. Тогда нечто похожее на Петербург режиссер нашел в расчерченном каналами портовом тосканском Ливорно, где не бывает белых ночей и минусовые температуры — большая редкость. Выпавший в финале фильма снег выполнил роль тех самых белых ночей, превратив город в сказочный сон. В фильме отчетливо чувствуется Висконти-неореалист, создавший мрачную, сродни готической атмосферу неясности, неопределенности, подчеркиваемую туманом, который оператор Джузеппе Ротунно снимал через тюль, свисавший с потолков в павильоне, за которым расставили уличные фонари.
В трагическом финале фильма мы, как часто бывает в зарубежных экранизациях Достоевского, опять видим снег
Висконти дает героям любовного треугольника свои имена: безымянный Мечтатель, от лица которого ведется рассказ, становится Марио, а темноволосая Натенька — блондинкой Натальей. Девушку сыграла австрийская актриса Мария Шелл, говорившая с экрана по-итальянски, но с акцентом, придававшим ей нездешность, эфемерность. В роли Марио снимался Марчелло Мастроянни, которому еще предстояло появиться в «Сладкой жизни» Феллини и «Ночи» Антониони. А того, в кого влюблена и которого терпеливо ждала Наталья, играл Жан Маре, прославленный граф Монте-Кристо. И, возможно, в этом приглашении актера на роль таинственного, исчезающего, но неотразимого возлюбленного был особый смысл.
«Белые ночи» экранизировал и француз Робер Брессон. Его «Четыре ночи мечтателя» — рассказ о любви Шарля — художника, смысл жизни которого в поисках и созерцании прекрасного, и бедной девушки Марты, влюбленной в студента Жака, но утомившейся его ожиданием.
Этот метод служит тому, чтобы убрать «экраны», мешающие увидеть за внешним внутреннюю сущность.
Кроме этой адаптации в творчестве Робера Брессона — «Кроткая» и парафразы «Преступления и наказания» (например, «Карманник»), скрытые цитаты из «Братьев Карамазовых» («Вероятно, дьявол»). Американский теоретик и практик кино Пол Шредер (сам не раз обращавшийся к наследию Достоевского в своих сценарных и режиссерских работах) в своей книге «Трансцендентальный стиль в кино: Одзу, Брессон, Дрейер» выявил основные черты творческого почерка Брессона: аскетичная драматургия, сведение актерской игры к проговариванию текста, минимум операторских ухищрений — этот метод служит тому, чтобы убрать «экраны», мешающие увидеть за внешним внутреннюю сущность. В «Кроткой» Брессона занимает важнейший вопрос, который волновал и Достоевского, — самоубийство. Доминик Санда в заглавной роли — смиренная, немногословная женщина, которая боится выразить свои чувства, да, пожалуй, и вообще их иметь.
Эрзац-жизнь заканчивается эрзац-смертью.
На экране Париж 1969 года, эпоха процветания, город заполнен машинами, на телеэкране — автогонки, а в ломбарде, которым владеет муж Кроткой и где она ему помогает, вещи обмениваются на деньги — это символический обмен знаков, подстановка и симуляция, то есть обмен ни на что реальное, а просто на некий жизненный стандарт. Вещи — те же знаки, обозначающие место человека в обществе, его социальный статус. Они, как и деньги, подвержены «инфляции», выхолащиванию, подчеркивающему пустоту материального мира и механистическое существование в нем. «Мне кажется, — сказал Брессон в интервью Шредеру, — есть нечто, делающее возможным самоубийство — даже не то чтобы возможным, а абсолютно необходимым: это осознание пустоты, чувство пустоты, которое невозможно вынести. И ты готов любой ценой прекратить свою жизнь». Брессон закольцовывает повествование, строя его как воспоминание рассказчика истории. Эрзац-жизнь заканчивается эрзац-смертью.
Брессон избегал буквальных экранизаций Достоевского, считая их «испорченными» театральными постановками. В театре ему претили многословие и искусственность, в то время как сам он концентрировался на изображении повседневности, максимально сокращая текст.
Стоп-кадр: Олег Лекманов, «Идиот» Акиры Куросавы
Акира Куросава не побоялся замахнуться на ключевой роман Достоевского — «Идиот». Правда, только после успеха своего фильма «Расёмон», почувствовав, что теперь может взяться за то, к чему подбирался долгие годы. «Нет более благородного писателя, чем Достоевский, — говорил режиссер. — Он обладает такой силы состраданием! И не отворачивается от самых темных сторон жизни, страдая вместе с жертвой. Это свойство скорее божественное, чем человеческое».
В трюме парохода по дороге к Хоккайдо богатый наследник Акама (Тосиро Мифуне) встречается с Камэдой (Масаюки Мори). И вот человек, который, по его словам, много лет не смеялся, разговорившись с попутчиком, рассмеялся от души, как ребенок. Хотя мало смешного было в их разговоре; просто Акама оттаял, ожил.
На всякий случай, чтобы мы не подумали, что авторы издеваются над шедевром мировой литературы, в финале следует титр: «Фильм снят в знак преклонения перед великим писателем».
В историю своего Мышкина/Камэды Куросава вписывает страницу биографии самого писателя, немного переиначенную в соответствии с местом и временем — дело происходит в послевоенной Японии. Камэду ошибочно признали виновным в измене и должны были расстрелять. Он стоял пятым в шеренге осужденных на смерть и не надеялся остаться в живых — на его глазах один за другим падали замертво такие же как он молодые ребята. В последний момент приговор отменили, но потрясение свело Камэду с ума. И вот он, выйдя из психушки, направляется на Хоккайдо. Место действия выбрано неслучайно — здесь, на севере страны, бывает холодно, как в России, и снега выпадает много. В кадрах фильма его много — тяжелые сугробы, сползающие с крыш глыбы, и метель, в которой вокруг Акамы и Камэды зловеще кружатся карнавальные маски с факелами…
Куросава по большей части следовал сюжету романа, хоть и был вынужден удалить отдельные линии и эпизоды — картина и без того в режиссерской версии длилась почти четыре с половиной часа, но для проката студия потребовала ее сократить до трех часов. Несколько изменились и характеры персонажей — не столь бурный здесь Акама/Рогожин в исполнении великого Тосиро Мифуне. И роковая красавица Тэко Насу/Настасья Филипповна, которую играла звезда японского кино Сэцуко Хара, чаще всего прибегала к едва заметным движениям мимики. Но Камэда очень близок Мышкину Достоевского с его открытостью, доверчивостью и невинностью.
И какой разительный контраст представляет рядом с фильмом Куросавы бурлеск Анджея Жулавского по мотивам того же «Идиота» под легкомысленным названием «Шальная любовь» (1985). Можно, пожалуй, сказать, что он адаптировал Достоевского в стиле кэмп. А кэмп — «экстравагантный жест», отличающийся искусственностью и гротеском, свойственными эстетике поп-арта, в частности, творчеству Энди Уорхола и Роя Лихтенштейна. Это была новая эстетика технологической эры, эстетика ярких локальных красок и кричащего недорогого «шика», театрализации быта, насмешливого отношения к любым догмам. Не всякий зритель мог догадаться, что смотрит фильм по мотивам романа «Достоевского, — если бы его героя Леона не называли то и дело в глаза «идиотом» — в том числе экранная Настасья Филипповна, которую здесь зовут Мари в исполнении Софи Марсо. Фильм начинается атакой клоунов — ряженая банда налетчиков грабит супермаркет, а потом садится в поезд на Будапешт и там знакомится с только что покинувшим стены богоугодного заведения Леоном (Франсис Юстер). На всякий случай, чтобы мы не подумали, что авторы издеваются над шедевром мировой литературы, в финале следует титр: «Фильм снят в знак преклонения перед великим писателем».
Павлович скрещивает критический реализм с немецким экспрессионизмом.
Контрастом к кэмповой разгульности Жулавского становится черно-белый «Враг» в стиле нуар сербского (в ту пору югославского) режиссера и писателя Живоина Павловича, представителя югославской «черной волны». Фильм 1964 года по мотивам «Петербургской повести» «Двойник» совпал с началом гонений против режиссеров этого направления и был отправлен на «полку». А сегодня Павлович признан в Сербии великим художником.
Повесть — история помешательства мелкого чиновника Голядкина, униженного до положения «ветошки», в глубине души которого теплится задавленное человеческое достоинство. В фильме он становится бывшим солдатом, типографским рабочим Слободаном, который не может расстаться со своим пылким революционным романтизмом и пытается выступить против несправедливости. Двойник, которого Слободан встречает то на помойке, то в собственной квартире, притворяется другом, но на самом деле оказывается мерзким предателем.
Содержание повести претерпевает на экране важные изменения. Павлович скрещивает критический реализм с немецким экспрессионизмом. Однажды в Слободан (его играет знаменитый сербский актер Велимир «Бата» Живоинович) увидел в кино «Пражского студента» Пауля Вегенера и Стеллана Рюэ, который мистическим образом предсказал его собственную судьбу. В трагическом финале фильма мы, как часто бывает в зарубежных экранизациях Достоевского, опять видим снег; на этот раз — заметающий следы как оборвавшуюся жизнь.
Поэт Юрий Левитанский наверняка не видел фильм Павловича, но точно описал эмоции, которыми, как и повесть Достоевского, он проникнут, в своем стихотворении «Плач о господине Голядкине»:
Господин Голядкин, душа моя,
человече смиренный и тихий,
вольнодумец тишайший, бунтарь незадачливый,
сокрушитель печальный!
Это что за погода у нас,
что за ветер такой окаянный!..
Читайте также
-
Близкие контакты — Итоги XXII «Духа огня»
-
Айаал Адамов: «Наш мир — это вихри ветра или треск костра»
-
«Идите в задницу» — Кураторы и режиссеры о петербургском независимом кино
-
«Сначала неудачник, потом куратор» — О фестивале невидимого кино
-
Высшие формы-2023 — Зрительское голосование
-
Фестиваль «Внутри»: «Мы учимся шизофрении и доверию»