Динара Асанова — Из жизни дикорастущих
С 21 по 23 октября в «Иллюзионе» состоятся показы специальной программы к юбилею Динары Асановой. Можно будет посмотреть «Рудольфио», «Пацанов», документальную ленту Виктора Титова «Динара» и материалы ее незавершенного последнего фильма «Незнакомка». Об Асановой и ее кино читайте в эссе Ассы Новиковой.
1
У кита — китовый ус, которым, как сетью, он процеживает океанскую воду. Осьминог придумал себе восемь ног, чтоб быстрей передвигаться. Скат умудрился придумать даже электричество, рыба-пила — пилу. Рыба-меч — меч, летающая рыба — крылья, а дельфин — двойное сальто. А я что выбрал в своей жизни, если бы мне предложили? Я хочу остаться живым всегда, пока живу. Вот, правда, иногда смотрю на некоторых людей и вижу, что они живут, но они неживые. Это страшно. Я ужасно хочу быть всегда живым, пока живу.
Наброски закадрового монолога Анвара. Из дневниковых записей Динары Асановой.
Может быть, здесь и сказано самое главное. Вот это вот пастернаковское «но быть живым, живым и только». Об этом вся Асанова. Ведь не только о трудностях взросления, ведь не о несчастной любви, которая бывает. Но взгляд Асановой всегда взгляд на равных, в нем нет снисходительности. Она знает что- то очень важное про мальчишек и девчонок, словом, про всех нас. Она знает, что подросток — это не деклассированный вариант человека, а наоборот самое сильное, самое крайнее его проявление. Тот, кто не притерпелся, тот, кому чужды условности взрослого мира, кому «больше всех надо». Или, как сформулировала это режиссер Гай Германика в разговоре о подростковых проблемах: «Ничего не проходит».
Тем более, не проходит такая страна. Динара снимает про частное, а видно целое. Потому что ее фильмы, как линзой, собирают в пучок судьбы отдельных личностей, и мы видим выжженное пятно травы. На том месте, где когда-то был дом. Это родина моя, общежитие на сломе эпох. Это родина моя взгляд исподлобья Вовы Киреева. Пухлый девический ротик его сестры. Немногословный суровый Паша (из фильма «Пацаны»). Асанова начинается с лица. С этого простого дворового словечка. Не «Подранки», не «До свиданья, мальчики», а просто «Пацаны». И в голове откуда-то вертится песня Петлюры: «Пааацаны, пааацаны».
Дикое мясо — это она. Динара, Дикочка, Дика. И фильмы ее — ворованный воздух
Этих-то «Пацанов», оказывается сначала должен был снимать Соловьев. А на главную роль воспитателя Антонова он мечтал получить Высоцкого. Но из этого ничего не вышло. Фильм сняла Асанова. И вот Соловьев объясняет: «Если меня держать голодным полгода, или кормить сырым мясом, все равно я бы такое кино не снял». Это, кажется, невероятно удачная метафора. Потому что это кино оно такое! Про голод, про сырое мясо, про жажду жизни. Что -то такое мандельштамовское мерещится, да? «В ремесле словесном я ценю только дикое мясо, только сумасшедший нарост». Дикое мясо — это она. Динара, Дикочка, Дика. И фильмы ее — ворованный воздух. Начиная с того первого, о незаконной любви школьницы к взрослому человеку («Рудольфио», 1969).
Но не было такой страны! А была одна сказка
Асановские «Пацаны» (1983), снятые еще до начала перестройки, открыли галерею рассерженных молодых людей, всех этих плюмбумов, арлекинов и взломщиков. А может быть, все началось еще раньше. В 1980 году Абдрашитов снимает «Охоту на лис», где ограбленный в парке работяга Виктор Белов пытается наставить на путь истинный своего обидчика, взять шефство над малолетним хулиганом. Только шефство не очень-то удается. Работяга не может ничему научить. Распалась связь времен. Да и была ли? Смотрят старшие кругом себя и не понимают, что за племя младое, незнакомое. «Вы здесь не грубите, гражданин. — Гражданин ты, а я товарищ», — защищается Белов. И хочется ему снова вернуться в ту сказочную иллюзию, где человек человеку друг, брат и товарищ. Но не было такой страны! А была одна сказка.
И сказка развалилась не в девяносто первом, а намного раньше. Но именно в конце 1980-х режиссерам стали особенно интересны отцовские, семейные отношения. В 1989-м Сергей Бодров снимал «С.Э.Р. (Свобода — это рай)», где мальчишка любой ценой мечтает встретиться с папой уголовником. «Казенный дом», «Пусть я умру, господи» — о воспитанниках детских домов. В 1992-м Лунгин снимал «Луна-парк», где воинствующий скинхед узнает, что его отец — еврей. В фильме «Пацаны» на весь отряд один отец. «У каждого пацана, должен быть мужик, которому он смог бы сказать „ты“… хорошо, если это отец… а если его нет?», — говорит Антонов.
А ты все терпи, малыш, дальше хуже будет
Когда смотришь эту историю про начальника летнего лагеря, который пытается завоевать авторитет среди трудных подростков, видишь, как подвижно, пластично, человеческое. И от добра до зла, не шаг, а перемена в настроении, минута. И кажется, что вот-вот, сейчас случится самое плохое. Кажется, что жизнь жестче. Так оно и есть. Это видно, например, в истории Александра Богданова, который снимался у Асановой в фильме «Не болит голова у дятла». Его убили в 1985 году. Ударили молотком по голове. Зашили в мешок. И хотели сжечь. Когда начинали, он был еще жив. Пришел в сознание и сказал: «…ты что старик обалдел, мне же больно».
2
А вот передача «До 16 и старше», памяти Динары Асановой. Кадры из неоконченного фильма «Незнакомка». За кадром — голос Динары. Девочка бесится перед камерой, а Динара ей: «Ори, ори! Все равно внутри сидит у тебя! Можешь, можешь. Хорошо идет. Ну кинь стул, я не знаю… Сделай что-нибудь».
И как раз таким прорывом нутряной, сдерживаемой ярости выглядит фильм «Милый, дорогой, любимый, единственный…» (1984). Это, конечно, наш, советский «Драйв», скидка на автопром — гоночки на «москвичах». Но погоня милицейского мотоцикла с коляской за бежевым авто под песню Высоцкого «Кони привередливые» — это штука посильнее «Фауста» Гете. А как сверкает неоном вечерний Ленинград! Тревожно, ненасытно, преступно. Манит, колдует, обманывает. При всем том, что Динара Асанова со своими подростками плоть от плоти советского контекста, со многими-многими позднезастойными фильмами, которые голосом Приемыхова вопрошали «Ну чему я могу их научить?». От документальных «Что ты делаешь вечером» (1974), «Звонок в вечерней школе» (1988), «Зачем вы собираетесь?» (1988) до перестроечных «Щенок», «Трагедия в стиле рок» (1988), «Под небом голубым». С вечно застывшим на губах недетским вопросом «Эй родители, если вы были такие хорошие, как вы воспитали нас такими? Может, и с вами что-то не так?».
Этот советский контекст сиротства и безотцовщины выходит на какой-то широкий общечеловеческий уровень отсутствия любви. Ведь и нехватка любви — последствия сиротства. Героиня Машной жалуется Вадиму: «А вот у меня отец никудышный был… Лучше бы и вовсе не было…». Одинокий ребенок начинает бороться за единственно важную, как ему кажется, вещь, единственную ценность, какая там осталась на 1984 год, при полном обнищании иных, — за любовь. Любовь ее оказывается звериная. Любовь ее громче вопля бешеного и гораздо тише писка забитой мыши, впрямь по Дельфину. Любви вообще не бывает. Любовь — это обман зрения. Многих, ох многих недолюбленных мальчиков и девочек эпохи перестройки любовь доводила до милицейской скамьи («Асса», «Дикая любовь», «Казенный дом»). И не то, чтоб они были так уж неправы. Может, потому что словами Егора Летова «Всего два выхода для честных ребят схватить автомат и убивать всех подряд или покончить с собой, собой, собой, собой Если всерьёз воспринимать этот мир…». Может, потому что словами Приемыхова младенцу Герману: «Такое счастливое детство! Терпи, дальше хуже будет». А спустя 10 лет ему откликалась малолетняя оторва из «Леона»: «А жизнь всегда такая паршивая или только в детстве?». И ничего не проходит. И меняется музыка в магнитоле, меняются марки машин, меняются города, а все остается на месте. А ты все терпи, малыш, дальше хуже будет.
Динара Асанова работала без дураков. Выше кладбища, ниже солнышка
И ведь когда советский ребенок начинает бороться за любовь, он оказывается совсем варвар. Потому что любовь — это такой генерал, перед которым все равны. Потому что фильм не о том, что есть нормальные или психи, добрые или злые… а о том, как страшно жить без любви. По степени какого-то дикого разрушающего душу отчаяния возникает в голове «Лобстер». Эта Анна (Машная) себе бы тоже глаза — того. За ней бы не стало. Фильм начинается с кажущейся простотой: совсем безделушка, комедия. Жанр — возня с ребенком. «Ягодка любви»? Но как быстро все это выруливает в такую смертную тьму —таракань, в такой воплощенный на пленке мунковский «Крик», одинокий голос человека, что просто диву даешься. Куда там братьям Дарденнам с их «Дитя»! В этом стремительном переключении регистров тоже видится подлинная глубина.
Бодался теленок с дубом. Бодался в одной строке
Динара Асанова работала без дураков. Выше кладбища, ниже солнышка. Работала на разрыв аорты потому и умерла так рано, логично встроившись в ряд, молодых да ранних, горящих горячо и быстро.
Это видно как раз в кадрах из «Незнакомки»: «Ори-ори, все равно внутри сидит у тебя. Можешь, можешь. Хорошо идет». В этих кадрах есть что- то зловещее, какой- то прям экзорцист приходит в голову. А так оно и есть. Только нечистый дух не в одной девчонке, тут вся страна пахнет недобрым, и все столицы выстроились на сломе эпох. Или как пишет Михаил Трофименков о том самом фильме «Милый, дорогой, единственный…»: «… весь городской антураж буквально истекает истерикой. <…> И сам факт этой легализации внушал не столько радость, сколько глухую тревогу: если Б.Г. поет с экрана, что-то в стране идет наперекосяк».
За кадром и в кадре — спор детей и родителей. И это не спор библиотеки «всемирки» против вареных джинсов. Спор двух страшных пустот. Которую одним не заполнить тяжелыми томами. Другим не заполнить понтовым прикидом. Как в упомянутом фильме «Охота на лис», герой Гостюхина (такой неслучившийся Антонов из «Пацанов») берет шефство над подростком в колонии. Хочет спасти заблудшую душу, тащит ему в камеру книжки, стихи Пушкина. А стихи эти никому не нужны. И ценности его все такие же ненастоящие, заемные. а по-настоящему ему нечему учить этого подростка, нечего дать ему. Вот так спор! Не одна правда с другой схлестнулась, а одна неправда с другой неправдой. Бодался теленок с дубом. Бодался в одной строке. Не зная какая ложь повисла на языке. «А молоко-то он все равно пьет из банки. хоть кол на голове теши!». Потому вечное возвращение и вечное comme des fous. Динара Асанова forever.
