Папа, умер Дед Мороз
«Папа, умер Дед Мороз» — конец некрореализма хотя бы потому, что, подобно собственным героям, то и дело выбивающим у себя из-под ног опору и повисающим в вычурных позах, Юфит спрыгнул со своего надежного постамента — продуманной установки на скандальное ниспровержение устоев (допускаю, впрочем, что акция носила недобровольный характер — просто устоев больше не осталось). Во всяком случае, новая история разыграна на нейтральной территории, вне вторичного культурного пантеона — всех этих военных-альпинистов, летчиков-героев и разведчиков-самоубийц. Им на смену пришел Дед Мороз, персонаж патриархальный, отсылающий к толще архаических представлений. Соответственно и дедушка-вурдалак, перекусавший к чертям собачьим все семейство, — образ, куда более архетипический, чем мужики в тельняшках, предающиеся однополому сексу на железнодорожных путях.
Сергей Добротворский
Папа, умер некрореализм // Сеанс, № 7, 1993 г.
Опрятные, безликие бюрократы в галстуках и строгих костюмах, чинящие бессмысленный произвол в фильме «Папа, умер Дед Мороз» (1991), словно перекочевали туда из ленты Панфилова, с заседания горисполкома города Златограда. Социальная риторика пресеклась со сменой идеологии, и тотчас прояснились подлинные намерения, глубинные интенции «мужиков из кабинетов». Фильмы Евгения Юфита описывают волю к власти, из которой изъята вербальная составляющая. Впервые в отечественном кино одежды сброшены до конца, человек как пресловутая «машина желаний» предстает во всей первозданной красе, обнаруживая нищету сотворившей его «инженерной мысли» и — одновременно — неостановимую готовность к бессмысленному функционированию.
Игорь Манцов
Бедные спасут мир // Искусство кино, № 1, 1998 г.
Когда-то поставить в один ряд имена А. Германа, А. Сокурова и Е. Юфита было немыслимо. Сегодня объединение напрашивается само собой: эти три режиссера, «хороший, плохой, злой» ленинградской школы — последние защитники ее от веяний времени. Больше модернистского «авторского кино» у нас нет.
Михаил Брашинский
Некрореализм выступил в поддержку гибнущего гуманизма // Русский телеграф, 18 апреля 1998 г.
Кино? Где здесь, собственно, увидели кино, и о каком эксперименте идет речь? Хоть бы отбросы были восхитительно безобразны, и фактура их схвачена, и кадр выстроен, и свет… Кино, кино, а не убого-расплывчатая лужа в сознании творческой личности. Вы любите пивной ларек?.. А то фекальный фетишизм на Западе давно отошел, а понятие ритмической структуры к нам еще не приходило. Ну попортили пленочку, ну сняли «каляки-маляки» […] Можно, конечно, объявлять непрофессионализм новой эстетикой. Можно толковать о том, что гомосексуализм — не гомосексуализм вовсе, а символ — тюремно-лагерного, уголовного архетипа семидесятых, и «вчитывать» в фильмы другие глубокомысленные культурологические идеи. Можно анализировать некрореализм как явление социокультурное, отражение в определенном сознании нашей действительности и насмешку над ней. Можно, но противно.
Дарья Крижанская
Мужеложцы в холодной // Сеанс, № 2, 1991 г.
Любование трупами, их эстетизация, пусть даже и под влиянием немецкого экспрессионизма, называется вовсе не «некрореализмом». В справочнике это названо некрофилией. И это не то, о чем кричат на весь зал.
Валерий Кичин
Кунсткамера на экспорт // Литературная газета, № 48, 25 ноября 1992 г.
Пересказывая сон, невольно повторяешь «какой-то», «откуда-то». Фильм «Папа, умер Дед Мороз» (режиссер — Е. Юфит) — немного сон. Он так снят. Он так задуман, в этой логике. Здесь два десятка старичков выстраиваются на лугу, а кто такие, персональные партократы или из артели глухонемых, не спрашивайте. Здесь с дороги не умоются, не сядут за стол. Зато на столе будет стопка фотографий — крупные и сверхкрупные планы крыс, и опять-таки не задавайтесь вопросом, откуда, зачем они в деревенской избе. Связь кадров не такова — без «следовательно» и «потому что». Никакой объемной жизни вне плоского экрана нет. Есть только то, что на нем. Пласти ческий балет, по урокам назабываемого немого кино. Визуальные аттракционы […] Говоря по правде, все это завораживает. С какойто секунды, когда тебе открываются правила игры, смотришь уже не с ожиданием, а с устойчивым удивлением, будто кроссворд, разгадки которого не будет: это был бы реванш литературщины и, значит, самокапитуляция стиля.
Виктор Демин
Призрак Деда Мороза // Культура, 13 марта 1993 г.
Неутомимый некрореалист Евгений Юфит представил первый полнометражный фильм «Папа, умер Дед Мороз». Юфит известен своими пристрастиями к жизни после смерти, к метаморфозам, происходящим с трупами. В его старых параллельных фильмах, иногда очень выразительных и остроумных, метаморфоз хватало ровно на гэг. Фильмы и длились в среднем две с половиной минуты — метраж, идеальный для одного гэга. Эксперимент, видимо, состоял в том, чтобы растянуть все тот же гэг на час с лишним — вряд ли золотая идея. Возникший эффект почти физически преодолеваемой текучести времени делает картину пародией на Тарковского, столь же невольной, сколь и несмешной.
Александр Тимофеевский
Счастливые дни Алексея Германа // Московские новости, № 11, 15 марта 1992 г.
Мы видим на экране пейзажи, развертывание каких-то процессов, видим людей, которые что-то делают или чего-то ждут; долгие, неподвижные планы предполагают пристальное вглядывание в лицо этой совершенно непроницаемой, логически не считываемой действительности, и искусственное напряжение внимания, направленного на постижение знака, не имеющего значения, в конце концов порождает удивительной силы снотворный эффект.
Наталья Сиривля
Поиски жанра // Искусство кино, № 1, 1993 г.
Читайте также
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино
-
Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»
-
Школа: «Теснота» Кантемира Балагова — Области тесноты