Окормлять и обслуживать
Беседуя с коллегами о драматическом изменении позиций артхауса на рынке аффектов, мы вплотную подошли к вопросу, который на самом деле волнует всех участников диспута гораздо сильнее, чем судьбы экспериментального кино. «На фига нужна критика?» — именно это регулярно спрашивают друг у друга кинокритики повсюду: от Москвы до Лондона и Чикаго.
Дело, разумеется не в приступе мягкотелой рефлексии. Web 2.0 и социальные сети действительно создали у зрителей-читателей достаточно убедительное ощущение того, что критиком, в принципе, может быть каждый.
Контраргументы старой гвардии обычно сводится примерно к тому, что «в ванной всякий может петь Шаляпиным» — мол, критиков вокруг пруд пруди, а вот хороших критиков — единицы. Не сообщается только, кого считать хорошим критиком и, главное, кто выдает патент на рецензирование (видимо, это должно делать само киноведческое коммьюнити, то есть цех, корпорация, которой, по сути, нет).
Кадр из фильма Рататуй
Презрение к «блоггерам» (произносить это слово нужно с отвращением), снобское желание всеми силами дистанцироваться от «непосвященных масс» (довольно странное для профессии, которая призвана эти массы окормлять и обслуживать) связано, очевидно, с общим ощущением нестабильности и ненужности профессии критика. Людей увольняют командами (как это произошло, например, с Variety). На пресспоказы стали пускать тех самых блоггеров. А главное, уже не совсем понятно, кто и зачем все это читает. Если в производственном процессе намечается интенсивный кадровый обмен между кино и контемпорари-артом (Гринуэй, Нешат, Маккуин), то процесс трактовки киноизображений находится явно в кризисе, если не в глубокой панике.
Сравните — арткритика является полноправной участницей процесса, комментарий воспринимается всеми участниками арткоммьюнити как точно такой же художественный акт (неслучайно все русские современные художники прекрасно, внятно и регулярно пишут в «Художественный Журнал»). Они не обслуживают интересы «народа» (который, как говорит Монастырский, есть второй главный враг художника), они короли мира.
А кинокритик, действительно, находится сегодня в довольно идиотском положении (пример России, думаю, очень показателен, потому что многие тренды здесь не маскируются социальными институтами, культурной политикой и прочим — напротив, в РФ все предельно честно и утрировано). Ведь как работает в большинстве случаев СМИ? Либо тупо обслуживает интересы некой мафии, либо тенденциозно с ней борется. Критик в такой ситуации вынужден либо вальсировать с рекламодателем, либо лезть на баррикады. Вряд ли это подходяще занятие для «интеллектуальной элиты» и «лидеров мнений».
Есть и другая позиция — обслуживать интересы читателя. Обычно гипотетического, потому что его в глаза никто не видел; большинство журнальных концепций утверждают, что это призрачная фигура с солидным доходом, которой некуда деть время и 5 тысяч долларов. В таком случае задача рецензента оказывается не менее идиотской: он пытается комментировать и трактовать увиденное, в то время как фильм стремится говорить со зрителем один на один, без посредников — в отличие от того же современного искусства, где фигура зрителя уже давно выпала из системы художник-галерист-покупатель. Так что кинокритику остается либо, хихикая, пересказывать сюжет, нанизывая на него анекдоты из жизни и сомнительные наблюдения в духе натурализма, либо пытаться соригинальничать, и забабахать что-то философическое, совершенно перпендикулярное мессиджу кинокартины, что не всегда хорошо получается даже у Славоя Жижека. Все это, конечно, касается массовой журналистики, а не профильных изданий, главными читателями которых, подозреваю, оказываются его авторы.
Славой Жижек
Единственный достойный выход из этой ситуации, как мне кажется — возвращение к авторской, предельно субъективной журналистике 90-х, когда критик фашистски транслирует читателю свой собственный трип — так, как это делает, например Денис Горелов. Самый чистый и экстремальный пример такого рода сегодня — это lj-юзер moskovitza. Проблема в том, что подобная критика, с одной стороны, может существовать лишь в теплом заповеднике с приличным окладом, а, с другой, являясь сама по себе мощным жанром, совершенно не нуждается в коллаборации с киноиндустрией, а потому не может рассчитывать на ее финансовую поддержку, которая могла бы обеспечить такой оклад. Так что критикам остается превращается в рок-звезд по примеру того же Жижека и концертировать со spoken-word выступлениями. Что, собственно, уже и начинает происходить в многочисленных киноклубах и кинолекториях.
Это, кстати, выход и для артхауса. Кажется, что коллективные просмотры авторского кино могут сохраниться только в формате клубного, статусного, снобского мероприятия, создающего у посетителя ощущение причастности к группе избранных, к какой-то изысканной, квазибогемной жизни. И тут главное — позаботиться о наличии бара.
