«Ковбой из Копенгагена» Николаса Виндинга Рефна — Wanna Fight?
В сонные праздничные дни на Netflix вышел первый сезон «Ковбоя из Копенгагена», нового сериала Николаса Виндинга Рефна, вернувшегося в родные земли. Чем этот проект отличается от предыдущих работ постановщика и при чем здесь видеоигры, рассказывает Карина Назарова.
Синтипоп из начала 2010-х, ретровейв, убийца с добрым взглядом — может показаться, что в «Ковбое из Копенгагена» Николас Виндинг Рефн создает собирательный образ своей фильмографии. Но в хорошо знакомом-старом проявляются чуждые-новые черты. Неонуарная формула трансформируется в готический триллер, а неоновый реализм — в Dark Souls в сеттинге вампирского киберпанка.
Девушка по имени Миу (Анжела Бундалович), одетая в синий олимпийский костюм, застряла в пошлом убранстве албанского поместья в окрестностях Копенгагена. Со стен на ее спину давят китчевые картины, о ступни трутся ковры, телевизор кривляется дешевыми музыкальными клипами, а волосы остригают на обереги. Хрупкой на вид Миу не свезло найти славу «удачной монеты» — стоит ей появиться в засохшем саду, как все цветы расцветают, стоит войти в ад, как всех демонов охватывает смерть. Суеверная зрелая помещица Розелла покупает ее как талисман, в надежде, что та поможет ей зачать ребенка. Женщина усаживает «монету» на кресло, ложится под свиноподобного мужа и скрещивает пальцы, пока пристальный взгляд Миу творит репродуктивные чудеса. Но удача девушки-талисмана избирательна, как часто бывает в фольклоре и мифологиях многих культур, ее дары оборачиваются для алчного героя ужасными последствиями. Через пару ночей Розелла проснется на кровавых простынях, и, приняв сверхъественные силы за злое провидение, выгонит Миу в хлев для секс-рабынь, живущих в подчинении у ее брата.
Он стал «своим» на потусторонних землях и решил выбросить зрителя за горизонт трансгрессии без компаса
В завязке сериала явлены и другие элементы мистики. Древнеродный вампир из старого замка, пьющий кровь потерянных девушек, онейроидные леса, фантастическая субурбия. Место развития истории не найти на наших картах, «Копенгаген» в названии — лишь слово, знаменующее возвращение режиссера в родные края. Оттого сериал временами кажется очень сказочным, по-ребячески смелым и по-юношески грустным. Вместо типичных для Рефна локаций — ночных клубов, тесных квартир, пустых улиц, в «Ковбое из Копенгагена» сплошные фантасмагории природы, романтические розовые сады, цветущие в холоде туманов. Но кустистые восточные интерьеры остались, как и трепет по медленной игре света и неоновых ламп — им здесь отведена особо значимая роль в развитии сюжета.
Раньше Рефн погружался в жизнь криминального мира ради экзотики — трагических героев, обитающих в тени («Драйв»), депрессивной маргинальщины («Дилер»), распада реальности и диссоциации морали («Слишком стар, чтобы умереть молодым»). В его фильмах всегда присутствовал персонаж-проводник, местный, говорящий на языке преступных племен, знакомый с их ритуалами. Но в «Ковбое» режиссер изменил повествовательную стратегию — он стал «своим» на потусторонних землях и решил выбросить зрителя за горизонт трансгрессии без компаса.
Фоновые персонажи местами замирают, производят неестественные действия, словно им случайно забыли прописать код
В этом измерении сняты все различия — нет добра и зла, реального и виртуального. Здесь по одним дорогам бродят люди и призраки, вампиры и духи, антропоморфные животные и игровые NPC. Делить героев на протагонистов и антагонистов невозможно, но даже в отсутствии диалектических пар природа повествования продолжает пульсировать и рождать чудаковатую событийность. Временами нас заносит в гости к семейству вампиров, в их подвалы с гробами и дворцовые гостиные. Рефн высасывает из неустаревающего образа мужчины-кровопийцы его невозмутимую силу, теперь бессмертный вампир — слюнтяй из склепа, который остается лежать в свинарнике, обезоруженный девушкой с суперсилами. Вместе с Миу мы заглядываем в апартаменты криминального дона Копенгагена — Мирослава (Златко Бурич), который по архитектуре напоминает «Старейший дом» из игры Control. Героев связывает общее прошлое и неоплаченные кровные долги. Накрытый пеленой тщеславия мир гротескных характеров решает поиграться с ней, поначалу не замечая в девушке потенциал для трансформации в ковбойшу, способную перегнать и всполошить весь скот в округе. Она мстит злодеям одним волшебным прикосновением и разбирается с проблемами страждущих. За шесть эпизодов Миу успеет подарить порабощенным девушкам миг желанной эмансипации, разгадать преступление, воскресить бездыханного новорожденного ребенка, и так далее. А в перерывах бездейственно сидит, ангельски жалея всех, кто того заслуживает.
Рефн задает своему шоу тон видеоигры, в которой куда интереснее разглядывать выдуманный мир, переключаться с одной локации на другую и биться с врагами, чем тратить время на лишние разговоры. Как и в играх, здешние диалоги (будто бы с NPC), скорее дополняют этот космос элементами безумия и задают нужный маршрут, нежели раскрывают «психологию героев». Фоновые персонажи местами замирают, производят неестественные действия, словно им случайно забыли прописать код, да и саму Миу периодически переклинивает — наедине с собой она начинает неестественно дергаться, танцевать и кривляться. Сюжетно это объясняется тем, что в такие моменты героиня мутирует, вырабатывает новую сверхспособность. Неоновый свет и синтетические ритмы превращаются для нее в энергетический ресурс, фотоны — ее мана.
Все самое важное и захватывающее происходит здесь — в драматургии визуальности
Операторская работа Магнуса Норденхофа Йонка помогает увидеть в сериале виртуальное, управляемое измерение. Йонк вращает камеру вокруг своей оси, создавая ощущение движения контроллера в игре в периоды затишья или поисков артефактов. Временами он оставляет ее в замершем положении, позволяя маленьким деталям шевелиться по углам, а мизансцене пульсировать в такт музыке. На протяжении пяти часов, ударными волнами, электрические блики неона выбрасываются за пределы экрана, пока герои сливаются с его огнем и медленно странствуют по переливам света. Все самое важное и захватывающее происходит здесь — в драматургии визуальности. Чем дольше зритель остается в атмосфере потустороннего «Копенгагена» — тем более физичным и осязаемым становится этот мир.
В заключительном эпизоде Миу сражается с боссом китайской мафии, пожелавшим заполучить ее навеки. Девушка пересекает «туманные врата» между сном и реальностью и одерживает победу над соперником, убивая заодно и свои сентиментальные слабости. А после — попадает в лес, где встречает версии себя из других вселенных. Разные девушки, одетые в синие спортивные костюмы, словно ведьминский шабаш, собираются для последнего обряда у костра. Но в момент единения с кланом, до подсознания Миу добирается крик пробужденной вампирши, и заставляет девушку вопить от боли. Можно считать это феминистским посылом, можно — клиффхэнгером для следующего сезона, а можно — расширением игрового мира.
Буквально в последние минуты сериала расщепленный мистический мир собирается в полноценный лор [применимый преимущественно к видеоиграм термин, означающий совокупность основной информации о мире — примеч. ред.] после уморительного камео Хидео Кодзимы, призывающего неких великанов для противостояния с Миу. Что из этого получится дальше — большая загадка, но уже можно точно сказать, что побродить по картам «Ковбоя из Копенгагена» захочется еще не раз.
Читайте также
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Альтернативная традиция — «Звуковой ландшафт»
-
«Когда возник Петербург, всё сложилось» — Дарья Грацевич и Карен Оганесян о «Черном облаке»
-
Страх съедает Сашу — Разговор с Александром Яценко
-
Все (не) напрасно — «Королевство: Исход» Ларса фон Триера
-
«Как только ты остановился, тебе конец» — Интервью с Наталией Мещаниновой и Степаном Девониным