Кино наизнанку — «Главная роль» в кинотеатрах
В кинозалах наших мертвый сезон, и на его фоне одна из самых заметных премьер — «Главная роль» с Пенелопой Крус и Антонио Бандерасом, неглупая история о многоликой гордыне, актерстве и кинематографе. Рассказывает о фильме Вероника Хлебникова.
Магнат испанской фармы Суарес с отвращением оглядывает дары на восьмидесятилетие, догадываясь, как прискорбно его обнесли. Миллиарды нажиты, биография прожита, а судьбы не получилось. Иные в подобной ситуации идут ва-банк и затевают маленькую победоносную войну, лишь бы не остаться как все и войти в историю, хоть варваром, калигулой или геростратом. Суарес же решает стать спонсором шедевра и инвестирует в кино по нобелевской книжке «Соперничество», которой с непривычки к чтению не раскрывал. Мыльно-роковые перипетии романа он постигает в пересказе кинорежиссера Лолы Куэвас, подобранной референтами по писку моды. Пересказ юмористически не соответствует аппетитам Лолы, авторки лютого авторского кино «Дождь наизнанку», «Пустота» и «Туман», снимавшегося, как положено гениям, раз в десятилетие. Отдав Пенелопе Крус роль бестии и фурии арт-хауса с каннской веткой, венецианским львом, рыжей гривой и нетрадиционной ориентацией Гастон Дюпра и Мариано Кон получают мощное шоу.
Это настоящее волшебное актерское кино во всей его забытой красе
Лола в пламени кудрей и бескомпромиссного творческого поиска вводит диктатуру на репетициях и крошит в фарш амбиции актеров, выбранных ею для фильма. Бородатый Оскар Мартинес играет кумира интеллектуалов Ивана Торреса. Антонио Бандерас — голливудского идола и баловня Феликса Риверо. Оба едва выносят друг друга. В фильме Лолы они братья-соперники. По ее замыслу, братья — единое целое. Трагикомический случай укажет, что это также одна роль, и победит, стало быть, сильнейший. Кто именно — загадка до самой кульминации, как и то, кто из двоих больший сноб, плебей и дурак одновременно. Конкурс на это бесславное звание решен в лучших традициях шутовского саспенса.
Артист Хосе Луис Гомес не впервые инвестирует в Пенелопу Крус, игравшую его жену, артистку-дебютантку в «Разомкнутых объятиях» Педро Альмодовара, тогда всё кончилось ослепительной мелодраматической катастрофой. Аргентинцы Дюпра и Кон, слегка пародируя страсти Альмодовара на съемочной площадке, обращают изначально катастрофический пируэт тщеславия в отборную комедию. Объектом насмешки оказываются не столько изнанка съемочного процесса, творчества, актерского ремесла и таланта, сколько мелкое искусство взаимных унижений и бездарные людские игры, в том числе в творчество и белое пальто. «Ненавижу, когда мне навязывают привилегии», — говорит Иван и репетирует мазохистский отказ от «Оскара» с электрочайником у непреклонной груди.
Крус, Бандерас и Мартинес играют даже не двойную, а возведенную в степень манипуляцию, демонстрируя восхитительное драматическое мастерство в обстоятельствах фарса и анекдота. Это настоящее волшебное актерское кино во всей его забытой красе создает изумительно плотный психологический рисунок посреди издевательских гэгов с участием объектов современного искусства.
Комедия о ничтожестве и искусстве смешивает свои объекты в тех же точных и непостижимых пропорциях, что и сцена жизни
Пенелопа Крус примеряет чужие бумажные глаза и обыгрывает старинный перформанс, определяя себя: «Непонятая, лесбиянка, претенциозная, порочная, жестокая, шлюха, ребенок, одинокая, гениальная, уродливая, безумная». В ее спальне над кроватью вместо Распятия — миниатюра Леона Феррари «Западно-христианская цивилизация», где Тело распято по контуру крыльев американского военного самолета. Работа Феррари была показана на Венецианской Биеннале, так же как и фильм «Главная роль» в конкурсе Венецианского фестиваля, спустя более полувека.
Для пущего напряжения Лола вешает над головами актеров гигантскую глыбу, заимствованную у аргентинского художника Эдуардо Басуальдо, чей камень «Голова Голиафа», отсылал в свою очередь к Рене Магритту и его «Замку в Пиренеях», подвешенному на огромном камне между морем и небом.
Бандерас, разминаясь рокочет: «Кар-р-ртахена!» и показывает ювелирную амплитуду между 5 и 6,5 по шкале опьянения от одного до десяти. Мартинес демонстрирует достоинство и величие в диапазоне от 1 до 2 по шкале уязвимости.
Это праздник великих артистов, играющих максимально невеликих людей, но, несомненно, грандиозных актеров, и с ними отнюдь не бездарного режиссера, которой, как это водится, не ведая стыда, помогают роковые и сорные непредвиденные обстоятельства. Комедия о ничтожестве и искусстве смешивает свои объекты в тех же точных и непостижимых пропорциях, что и сцена жизни — всегда подлинная и настоящая в самых условных декорациях, никак не могущих быть, на первый и десятый взгляд по любой оптической шкале, нашей трагикомической, ни в какие ворота, реальностью.
