Человек и две проблемы
Переводчик (мини-сериал). Реж. Андрей Прошкин, 2014
Посмотрел все четыре серии «Переводчика». Хороший фильм. И, конечно, очень одаренный режиссер Андрей Прошкин умеет так работать, что к разнообразным изъянам придираться нет желания. Ну, совсем нет.
Но есть две проблемы.
Фильм рассказывает о школьном учителе, попавшем под немецкую оккупацию в слободском городке на юге России. Учитель в первый же день обнаружил свое знание немецкого языка и был нанят начальником полиции к себе в переводчики. То бишь фильм об интеллигенте-коллаборационисте. А значит, надо показать те зверства, за которые интеллигент берет на себя ответственность, идя на службу. Вот тут возникает первая проблема. Зверства показаны с явным перебором.
Нет-нет, я совсем не собираюсь оправдывать нацизм, я из другого садика, но есть художественные законы, есть просто понятие меры. Если вы десять раз повторите, что NN — подлец, гадостность его не сделается наглядней. И даже наоборот, вера в нее пропадет. А вот если вы сообщите чертам NN хоть какую-то человечность, то и злодейство его станет более драматичным, более выпуклым и объемным. Это азбука. Конечно, Прошкин ее знает, как знает ее Никита Михалков, который в «Утомленных солнцем» дарует немцам человеческие черты. Но, что позволено Юпитеру, не дозволено на Первом канале, он на острие идеологической борьбы, несет в массы повестку дня, согласно которой сталинизм не в пример лучше гитлеризма, ну просто никакого сравнения.
Повестка может отрабатываться двумя путями: отбеливанием одного и окарикатуриванием другого. К первому Прошкин, слава Богу, отношения не имеет, а вот второму в фильме отдана дань — иначе в телевизоре, видимо, нельзя. Тут мы опрокинулись не на тридцать, а на семьдесят лет назад. Для брежневского кинематографа такие переборы не типичны, в них не было надобности, немцы тогда представали человекоподобными, а не мультипликационными зверьми, на чем, в частности, и строился успех «17 мгновений». Карикатурная традиция в изображении немецко-фашистских захватчиков восходит к кинематографу времен войны, и очевидно, что сегодняшний телевизор вооружен именно этой скрепой: вставай, страна огромная.
Повторяю, Прошкин в высшей степени профессиональный режиссер, он отлично понимает эту проблему и чуть-чуть сдвигает всю стилистику фильма в гротеск, даже в комикс, так, чтобы перебор со зверствами стал форматным. И он им становится, хотя все равно понятно, в чем тут интерес Первого канала и где идеологические дивиденды.
Вторая проблема существенней.
Все четыре серии фильма построены на паре начальник — переводчик, замечательно сделанной и сценаристом Игорем Порублевым, и режиссером, и актерами. Оба исполнителя — и Виталий Хаев, играющий переводчика, и Йоахим Пауль Ассбёк в роли начальника — выше всяких похвал. Но начальнику дарован только интеллект, который не делает его антропоморфным, во всем остальном он животное. Зато переводчик — воплощение человечности, очень богатой и многообразной, ведь, если зло окарикатурено, то и добро должно быть, как сконцентрированный бульон, а то герои будут из разных фильмов.
Учитель химии — нелепый, рыхлый, не боящийся быть смешным, отменно изображающий Чаплина и прозванный за это Чарли, исключительно добрый и умный, образцовый русский интеллигент, такой князь Мышкин сталинского времени. И, как у князя Мышкина, который периодически бился в эпилепсии, у переводчика идет носом кровь в минуты роковые. Блажен, кто посетил. Если бы. Мука мученическая ваши минуты роковые. На них у частного лица физиологическая реакция.
Учитель, ставший при немцах переводчиком, — частное лицо, защищающее свои частные ценности, свое частное пространство — беременную жену, старуху-мать, ностальгический домашний уклад, до конца не разрушенный, большевиками не добитый. Переводчик — из бывших, и столовые приборы с фамильным вензелем не куплены и не продаются, они часть мира, который необходимо сохранить.
Понятно, как эта история была бы рассказана в свободной стране, при проклятом ельцинизме. Переводчик успешно бы гадил немцам, обманывая их при переводе, спасая кого можно, предотвращая трагедии и губя доносчиков, делая одно добро, за что был бы разорван на части соседями при возвращении Красной армии или сдан в НКВД и расстрелян. А семья бы отправилась по этапу. Судьба частного пространства и ложек с вензелями тоже очевидна: они были бы проданы и перепроданы.
Трагедия частного лица, попавшего в исторический катаклизм — излюбленная тема искусства ХХ века, и она не решается в пользу частного лица. Оно терпит крах. Крах этот имеет тысячи вариантов, но в любом случае это крах частного лица, а иначе про что был рассказ? Именно это сегодня не переваривается, по крайней мере, в сериале, герой которого должен вызывать постоянное сочувствие, из вечера в вечер.
Это какое-такое сочувствие к предателю? Вы сошли с ума. Никакие дела не извиняют коллаборациониста — ни малое добро, ни даже малые подвиги. Переводчик недаром учитель химии. Уже в первой серии он наколдует адскую смесь, отправив на тот свет двоих извергов. Но этого недостаточно. Ох, недостаточно. К тому же фашисты за двоих уничтожат аж два десятка, и получится, что переводчик виноват в их гибели. Нет, он должен полностью переродиться, по капле выдавить из себя Чарли, изжить Мышкина, растоптать интеллигента, отказаться от частного лица, да и от любого лица в принципе — стать настоящим мужиком, героем, Рембо, чтобы, перебегая от стенки к стенке и отстреливаясь, уложить из автомата полсотни фрицев, чтобы зритель облегчено вздохнул: правильный был пацан, врагу бы я не сочувствовал.
Все напрашивающиеся вопросы — как это могло случиться, ведь переводчик весь фильм спотыкался и падал, как же он вдруг так ловко бегает и еще ловчее убивает, ведь он ножом только за столом пользовался, а автомата в руках не держал? — все эти глупые вопросы Прошкин снимает, пародируя голливудский финал и собирая штампы в кучку, включая совсем серийную сцену с вроде бы убитым героем, который восстает из мертвых, чтобы прикончить начальника, главного супостата. Пародия идет не только через комиксовое занижение, но и через сомнамбулическое завышение — замечательна вся прелюдия к расстрелу, медленная, торжественная, с глаженьем белой рубашки и разглядыванием себя в зеркале. Это не подготовка к операции, а священнодействие, ритуал, дышащий местью, и кто знает, может, все это произошло в воображении героя, привиделось ему, когда он рыдал над трупами матери, жены и младенца? У меня нет претензий к финалу: хорошо придумано, хорошо сыграно. И вообще Прошкин и Хаев отличные.
Время поганое.
Читайте также
-
Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо
-
Отменяя смерть — «Король Лир» Сергея Потапова
-
В поисках утраченного — «Пепел и доломит» Томы Селивановой
-
Призрак в машинке — «Сидони в Японии»
-
Скажи мне, кто твой брат — «Кончится лето» Мункуева и Арбугаева
-
На тот берег — «Вечная зима» Николая Ларионова на «Маяке»