Часть речи как маститый юбиляр
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Не успела страна отойти от фантастического
по дурновкусию зрелища, именуемого празднованием
И там, и там новая элита, шагнувшая из грязи в князи, желала для полного счастья еще
и культурной легитимации. Пузыри земли всегда испытывают особенно страстное желание предстать urbi et orbi в облике законных наследников того, что досталось им в результате фантастического стечения обстоятельств. Пир Тримальхиона является необходимым венцом всякой великой
общественной встряски.
И если с превеликим уханьем и гиканьем в оборот были введены никому, кроме профессиональных медиевистов, неведомые московские Даниловичи, сделавшиеся объектом официозного культа,
то можно ли сомневаться в том, что уж
Но вот — есть польза и от бед народных, ибо они порой, наряду с прочим, избавляют нас от торжеств народных, каковые торжества бывают хуже бед. Пир Тримальхиона, признанной кульминацией которого был праздник
не то чтобы погибла, не то чтобы совсем схлопнулась, не то, чтобы вовсе скукожилась, — наиболее точное определение грешит чрезмерной народностью, но что же делать: после августа российская элита
и в аравийском урагане, и в девальвации рубля.
Впрочем, будем милостивы и к нашей славной элите. Все
наш язык — это наше все, Пушкин — это наш язык, ergo, Пушкин — это наше все. Грубо говоря,
случилось так, что Пушкин стал для России столь же органичен и насущен, сколь части речи русского языка. При выбрасывании из русской речи Пушкина получается такая же непереносимая похабель, как при выбрасывании из родного языка местоимений или, допустим, наречий. То, что Пушкин
стал частью речи, категорией уже почти что грамматической, есть отнюдь не юбилейная аллилуйя,
но простая лингвистическая реальность.
Вопрос, как быть с этой реальностью, ибо тогда получается, что дело уже отнюдь не в т. Сталине или т. Лужкове. Их способ праздновать юбилеи — это сюжет отдельный, но даже и без их державного изящновкусия — как, скажите на милость, праздновать юбилей указательных местоимений или подчинительного союза «что»? С одной стороны, трудно придумать
чем таковые юбиляры, с другой — трудно придумать
и без корпуса пушкинских текстов, вся наша русскоязычная коммуникация провалится в тартарары. Хотя наши политики с легкостью и размахом отпраздновали бы и юбилей русского спряжения (можно даже раздельно — сперва юбилей первого спряжения, затем юбилей второго, ибо так можно больше денег украсть), люди менее талантливые скорее всего впадут в ступор, столкнувшись с такой задачей.
Единственное, что приходит в голову, — это почтить части речи дарами, которые им близки
и дороги, т. е. грамматиками и словарями — изрядными, капитальными и многотомными, исполненными с немецкой основательностью. Все, в чем нуждается часть речи эфиопского происхождения, —
это дары сходного свойства: великодушное поощрение никому не нужных филологических трудов,
т. е. все тех же словарей, ученых разысканий и академических собраний. В более же общем смысле Пушкину надобно то же, что и прочим частям русской речи: не очень их коверкать, а по возможности даже и вовсе не коверкать, т. е. пользоваться русским языком сообразно его прекрасным качествам. По несколько другому поводу сказано «милости хощу, а не жертвы», но, вероятно, и наш национальный поэт Александр Тимофеевич Пушкин также потребовал бы заместо юбилейных воскурений и всесожжений совсем немногого — чуть более милосердного отношения к самому лучшему
из земных языков.
Читайте также
-
Most bet: Embracing the Thrill of Betting
-
Machines À Sous Gratuites Casino 770 CASINO EN LIGNE
-
Призрак в машинке — «Сидони в Японии»
-
Скажи мне, кто твой брат — «Кончится лето» Мункуева и Арбугаева
-
На тот берег — «Вечная зима» Николая Ларионова на «Маяке»
-
Нервные окончания модернизации — «Папа умер в субботу» на «Маяке»