Алексей Артамонов

29 / 03 / 2019

«Пляжный бездельник»: Жил-был пёс

Хармони Корина принято считать enfant terrible современного американского кино. Скейтер и чечеточник, сценарист «Деток» и режиссер мрачных сказок дикого американского Юга, наркоман и трахатель мусорных баков, поэт распада и эксцентрики, Хармони Корин упрямо шокировал обывателей и раз за разом умело выворачивал наизнанку американскую мечту. Так продолжалось почти двадцать лет, пока Корин вдруг не стал героем мейнстрима со своими «Отвязными каникулами» — флуоресцентной фантазией о пляжных безумствах, в которой диснеевские нимфетки в цветастых балаклавах уходили в отрыв с автоматами в руках. Еще семь лет спустя Корин остепенился, осел там же, во Флориде, и снял свой самый доступный фильм.

Поэт Мундог (Мэттью Макконахи), любитель травы, выпивки и гавайских рубашек, в постоянном окружении голых девиц бесцельно фланирует по пляжам Ки-Уэста в поисках вдохновения, радости и наслаждений. Ему все сходит с рук и все идет к нему в руки, его статус гения не вызывает сомнений. Разве что литературный агент (Джона Хилл) вяло сетует на отсутствие новых шедевров поэта, некогда бывшего номером один в его обойме. Но ничто не способно по-настоящему омрачить этот раблезианский карнавал излишеств — даже внезапная смерть близкого или потеря доступа к миллионному состоянию. Нужно всего лишь написать еще один великий американский роман. Или поэму. Передайте косяк. Еще пару мохито, пожалуйста.

В принципе, этим сюжет фильма исчерпывается. Корин всегда был мастером не столько повествования, сколько — отдельных номеров, сюрреалистических причуд и бесчисленных ярких персонажей. Но в «Бездельнике» череда импровизаций (каждую сцену снимали в нескольких вариантах, чтобы решить фильм уже на монтаже) окончательно превращается в сорвавшуюся с тормозов карусель. Бывает по-настоящему смешно, но порой от монотонной гонки возлияний натурально начинает мутить. Помимо чудаковатых обитателей Ки-Уэста (где живет и сам Корин) в фильме масса звездных камео — от тропического кантри-певца Джимми Баффетта до рэпера Снуп Догга, главного бриллианта этого бестиария. Вообще, все это похоже на классический кориновский потлач, когда в буйстве фантазии в расход идут все возможные элементы американской культуры переизбытка, и ни одна из находок не удостаивается достаточного внимания. Есть в фильме несомненные проблески чистой красоты, как, например, сцены с Мартином Лоуренсом, ветераном Вьетнама, мечтающим заработать на дельфинах, или с персонажем Зака Эфрона, курящим вейп христианским рокером, с которым Мундог сбегает из рехаба.

Но Корин здесь работает не только с культурой сегодняшнего дня. Его бездельник Мундог, чье имя заимствовано у легендарного бездомного музыканта и поэта, реабилитирует главный миф модернистской культуры XX века — миф о великом художнике, который всегда был связан с мистифицированными представлениями о творческой жизни. Герой Макконахи, в котором без труда читается альтер эго режиссера, — доведенное до карикатуры воплощение виталистской философии Генри Миллера, помноженное на раздолбайство Лебовски. Одновременно Керуак, Хантер С. Томпсон, Бодлер. Последнего он читает в кадре по памяти, только вот вместо проклятья над ним сплошная божья благодать. Поместить поэта-битника в условную вселенную Чича и Чонга, самых известных укурышей в истории кино, — идея, наверное, остроумная. Но, кажется, все-таки немного запоздавшая. Какой-то дремучей архаикой отдают и женские персонажи, чьи функции в этом мире сводятся ровно к трем вещам — понять, простить, удовлетворить. Быстро начинают утомлять бесконечным потоком сыплющиеся объективирующие шутки про секс, которые, по всей видимости, должны служить глотком свежего воздуха в мире вездесущей политкорректности. Сколь бы обаятельно ни был выведен гедонистический мачизм Мундога, его явно недостаточно, чтобы всерьез воспринимать анархистский вызов, брошенный героем этому миру.

Когда в конце 90-х Корин, изображая Бастера Китона, для фильма Fight Harm провоцировал на драку прохожих, он хотел продемонстрировать, что в основе любой комедии неизбежно лежит трагедия. Зная это, весь фильм ждешь, что приторная сказка о накуренном повесе обернется своей по-настоящему непристойной изнанкой. Но после «Отвязных каникул» Корин решил снять свой собственный диснеевский фильм, где вместо Белоснежки — обдолбанный Макконахи с белым котенком в руках под лучами закатного солнца. Этот вечный спутник экранного Мундога — оммаж известной сцене с Анитой Экберг из «Сладкой жизни». Похоже, переехав во Флориду, Корин теперь жаждет вкушать только эту беспримесную сладость.