Осколки сбывшегося
Одно из стеклышек в дверях роскошного Национального музея в Хельсинки навсегда разбито. Аккуратная дырочка и несколько осколков схвачены с обеих сторон исцарапанным оргстеклом. Рядом табличка: из надписи следует, что со стекольщиками в Финляндской республике все в порядке, а осколки оставлены в неприкосновенности на память о перестрелках 1918 года, когда финская провинция Российской империи внезапно оказалась охвачена Гражданской войной. Горькие моменты имеют свою прелесть. Конная статуя маршала Маннергейма в ушанке повернулась к музею задом, так же как, впрочем, и к монументальному зданию финского сейма.
История страны по Багу никогда не фон для личной истории.
Финны любят историю, но их любовь отдает неутолимой сентиментальной тоской. Они познают ее как-то по-своему, благоговея не только перед живыми, но и немыми свидетелями ушедшего времени, сохраняя предметные знаки эпох. Кресла 60-х и телевизоры 70-х имеют для них такую же неоспоримую ценность, как и пробитая гимнастерка конца 30-х. Петер фон Баг — стопка его работ по истории мирового кино на полке книжной лавки в Kiasma (музей современного искусства слева от того же памятника Маннергейму), — обращается к прошлому с тем же неравнодушием. Это личное, это его. Его детство и юность, его страна, его воспоминания. Как обои во время ремонта отрываются, и за ними — другие обои (мама клеила), а внизу еще газеты какого-то года до твоего рождения (бабушкина коллекция), и с полос на тебя смотрят люди, которые тоже жили, отрывали свои обои. У Бага большая фильмография, но тех четырех фильмов, которые показывают на этих выходных в ЦДК, в общем, достаточно, чтобы понять принципы, по которым он выстраивает материал, постепенно вываривая смыслы из как бы бессистемного коллажа хроники, интервью, кадров из классического кино, тщательно подобранного звука. Слой за слоем. Словно мы наблюдаем за записанной на пленку и проигранной задом наперед работой археолога.
«Воспоминание: маленький фильм об Оулу в 50-е годы». Петер фон Баг вторгается в город своего детства, чтобы зафиксировать то, что его уже нет. Нет тех кинотеатров, где он открывал для себя кинематограф, нет дома, в котором он рос. Остались только какие-то намеки: альбомы воспоминаний с выцветшими аппликациями, вырезками из иллюстрированных журналов и фотографий. Но ушел не только Оулу 50-х, тихий старейший город Финляндии; нет больше и другого Оулу, того, что пришел ему на смену — большого северного порта и университетского центра. Нет и технологичного Оулу, созданного Nokia. Это не старость, просто печаль о сбывшемся. О том мире, где еще звучали танго Олави Вирты. Пластинка крутится и шуршит. Игла царапает по ней свою неповторимую линию.
Ковры на стене за спиной едва ли не каждого собеседника фон Бага важны ничуть не меньше, чем хроника с русскими танками
История страны по Багу никогда не фон для личной истории. Личное всегда становится частью большой картины, даже если вторгается в нее на правах вроде бы несущественных деталей, как царапины на кинопленке. Есть люди и побольше, но следы, оставленные ими все призрачней с каждым прошедшим годом. Сделанный Багом в начале 90-х трехчастный «Человек в тени» посвящен одной из самых одиозных политических фигур Финляндии — Отто Вилле Куусинену. После провала социалистической революции в Финляндии (пробитое пулей стеклышко заботливо хранит память) бывший депутат сейма бежал в Петроград, где много и плодотворно работал под присмотром большого брата. Был секретарем исполкома Коминтерна, главой сталинской Финляндской Демократической республики, созданной в ходе Зимней войны, а после смерти Сталина старейшим членом оттепельного политбюро. Не дали визу на въезд в Финляндию, чтобы посетить родину во время празднования 100-летнего юбилея школы, в которой он учился. Родина исторгла его. Прах похоронили в Кремлевской стене. Дети рассеялись по миру. Кто в Москве, кто в Хельсинки. Сын Эса, попавший в лагерь в 37-м, остался в Петрозаводске. Отец не приехал на его похороны. «Когда я вглядываюсь в прошлое, то впадаю в оторопь. Ничто не исчезает, ни слова, ни поступки». Под этими звучащими в фильме словами Куусинена мог бы, наверно, подписаться и сам фон Баг. О, это страшная история: век-бармоглот переваривает романтика, верного сына народа с чистым сердцем, которого в марксизм привела мечта о Сампо, не меньше.
«Человек в тени» впервые был показан по телевидению в 1994 году. И сегодня, смотря фильм спустя 20 лет после его создания, понимаешь, что даже сугубо служебный материал интервью, словно губка, впитывает в себя бесценное время. Ковры на стене за спиной едва ли не каждого собеседника фон Бага важны ничуть не меньше, чем хроника с русскими танками, вползающими в Выборг весной 1940-го. Всё — осколки сбывшегося.
