Плохой хороший конец
Отбросы. Реж. Тиндж Кришнан, 2011
Фильм «Отбросы», получивший главный приз от основного жюри, — в целом, хороший фильм. Популярный в современном социальном кино сюжет про лубяную избушку, из которой хозяина выживают ненароком пущенные на порог уличные пассионарии, рассказан Тиндж Кришнан энергично, подробно и без крупных ошибок. Огрехи вкуса — навязчивость деталей да избыточная задумчивость параллельного монтажа с музыкальными комментариями — вот то немногое, что можно всерьез вменить в вину английской дебютантке. И понятно, что в присутствии бенефицианта по имени Эдди Марсан все эти огрехи общую картину не могут совсем уж испортить. Тем более, что есть там и сугубо постановочные достоинства: изумительный по изобретательности звуковой монтаж, например. Однако жюри ФИПРЕССИ «Отбросы» всерьез не рассматривало. По одной-единственной, но очень важной причине: сценарист полностью, вдрызг проваливает финал. Изредка, безо всяких объяснений мелькающая — в параллель к основному действию — дочь главного героя внезапно подсаживается в последнем эпизоде на край больничной койки к давно заброшенному папеньке, и в мире незамедлительно воцаряется любовь. Проблема, разумеется, не в умилительности развязки, а в ее драматургической неподготовленности. Все будет хорошо не потому, что мир вообще так устроен (как это всегда было, например, у Капры), а потому что позарез надо, чтобы все стало хорошо. Вынь да положь.
Июль. Реж. Кирил Станков, 2012
Пресловутая «проблема финала» в московском конкурсе была явлена во весь рост. После редкого фильма моим коллегам не приходилось ворчать: «well, ok… but the ending…». И чем лучше был фильм, тем отчетливее становился контраст между общей взвешенностью авторского тона — и грянувшей ниоткуда развязкой. Но что поделать: кино, в частности, потому и искусство, что каждый фильм чем-то да заканчивается, образуя замкнутую композицию, обеспечивающую конкретику высказывания. Тотальный страх определенности, безраздельно правящий в современной культуре, оставляет поддавшимся ему авторам, в сущности, лишь два варианта: либо банальный финал, либо открытый. Либо все кончилось мило и чудесно, либо ничего еще не кончилось. В болгарском «Июле» Кирил Станков умудрился даже объединить оба эти варианта: его героини вернулись было в места своей далекой ушедшей юности в поисках терпкой ностальгии, а вместо того «огребли по полной», ввязавшись в бандитские разборки. Чудесным образом перевоплотившись ненадолго — прямо посередь неореалистической режиссерской манеры — в Тельму и Луизу, они затем, к вящему зрительскому облегчению, навсегда сваливают на угнанном внедорожнике из страны, что уже совсем не та. С ликующими возгласами переезжая из унылой Болгарии в праздничную и приветливую Румынию. Там их ждет свобода и удивительные приключения. Наверняка.
Последняя сказка Риты. Реж. Рената Литвинова, 2012
Общей участи не избегла и «Последняя сказка Риты» Ренаты Литвиновой (этот фильм заслуживает отдельного разговора). Оперные мизансцены, открыточно-чистые цвета, многозначительные образы: то, что у Хамдамова становится стилем, здесь остается стильностью; то, что Муратова переплавляет в маньеризм, здесь — манерность. К чему все это шло — все эти венки, барсуки, траурные кокошники средь снегов и неугасающая мощь экранного присутствия Татьяны Друбич? К осиянному столичным солнцем памятнику Гагарину, который поднимает руки и вертит улыбчивой головой — а значит, жить все-таки стоит. И такое светлое чувство остается после просмотра. Такое радостное.
Голая бухта. Реж. Аку Лоухимиес, 2012
Положим, в финской «Голой бухте» Аку Лоухимиеса шло к тому же: конструкция параллельных сюжетов-вариаций о бесплодных усилиях любви, в отличие от «Отбросов», как раз выписана неплохо, — но режиссер в конце чуть не каждого эпизода аккуратно дает длинный крупный план очередного протагониста, которому только что был дан новый повод попечалиться о превратностях жизни и оскудении чувств. И тот безотказно печалится. Грустит, тоскует, пребывает в нерешительности. По теме — Антониони, по композиции — Олтман, по интонации же — жалестный городской романс о хромоножках, сиротках и бездомных котятках. Разумеется, в финале два юных героя (которые любили, но робели) распевают под караоке песню о прекрасном будущем (ребята во дворе подсказали, что это Робби Уильямс), и лица их неуклонно светлеют, а камера панорамирует над заснеженным Хельсинки, где столько человеческих судеб и несбывшихся надежд, — но в конце концов непременно все будет…
Одинокий остров. Реж. Пеэтер Симм, 2012
Особенно обидно, когда тем же воодушевленным пшиком оборачивается конструкция эстонского фильма «Одинокий остров» — также выстроенная по олтмановским лекалам, но, в сравнении с «Голой бухтой», куда более изысканно и тонко. Сквозной образ поезда (слава Богу, не символ, но чистый знак, строительный элемент структуры) проводится Пеэтером Симмом через все новеллы, функционируя то как место работы одного из героев, то как персонаж «Анны Карениной», то как чистый лист, на котором можно написать любовную записку, то как вестник травмы и беды, а то и вовсе как пример, на котором можно продемонстрировать дистанцию между жизнью и искусством. В отличие от Лоухимиеса, Симм свободен от греха сентиментальной задумчивости, и неспешность повествования делает «Одинокий остров» не водянистым, но, напротив, сухим и лаконичным; и там, где финский режиссер без зазрения совести манипулирует чувствами зрителей, эстонский взывает к пристальности взгляда. Однако выстроенная Симмом полифония сама по себе столь сложна, что для сведения в финальный аккорд потребовала бы, пожалуй, некоего совсем уж головоломного трюка — подобного тем, какие проделывал Олтман в финалах «Игрока» или «Короткого монтажа». Вместо этого режиссер связывает концы воедино самым примитивным, самым буквалистским способом: заставляет всех героев быстренько все между собой уладить и договориться. Отец наконец мирится с сыном, виновница аварии — с жертвой, следователь — с подозреваемым; а учительница с учеником мирится настолько, что аж беременеет. Что было бы, возможно (пусть и с поправкой на хороший вкус), еще допустимо, если бы многосюжетность фильма была мотивирована разладом между всеми ними, — но конструкция изначально заявлена как авторский метод рассказа, а не порожденный материалом стиль. В финале же автор предпочитает переложить всю ответственность на им же изображенный экранный мир; когда приходит пора заканчивать рассказ, он ловко прячется за кулисами и оттуда громким шепотом вынуждает героев к экстренному и повальному замирению.
Взрослея вместе с ветром. Реж. Рахбар Ганбари, 2012
Пожалуй, лишь в одном фильме московской программы — очередном продукте иранской школы «Взрослея вместе с ветром» Рахбара Ганбари — happy end не выглядит невесть откуда взявшимся; зато (чего, по-видимому, так и опасались авторы поделикатнее) в нем немедленно проступает идеологический не то посыл, не то и вовсе призыв. Кочевое племя переезжает с места на место, стараясь верно держаться дедовских устоев и традиций, — настолько верно, что мальчику Аслану даже не дают спокойно сдать школьные экзамены, хоть он и лучший ученик во всем районе: мол, это все пустое, а кто скотину будет пасти? Однако постепенно выясняется, что традиции и так уже порушены — и куда более важные, нежели столь ревностно оберегаемое невежество кочевого люда: былое демократическое правление советом старейшин уступило власть единоличному вождю, а тот подл и коррумпирован. В финале вождя разоблачают и изгоняют, а умудрившийся-таки втихомолку сдать все экзамены мальчик получает от строгого, но доброго отца не порицание, но поощрение. Бесхитростность сюжетной линии, которая в любой другой национальной кинематографии показалась бы примитивом, претворяется иранским режиссером в поэтический сказ об овцах и факелах, где вся фабула с ее нарочитостью — лишь предлог к подлинно тонкой и изящной кинематографической образности. И счастливый финал, который иные режиссеры конкурсной программы — угрюмые, сентиментальные или манерные — вытаскивали из рукава с повадкой провинциальных неопытных шулеров, в кристально чистом воздухе иранского кинематографа выглядел не просто органичным, но единственно возможным. Единственный конкурент A.C.A.B.’а в шорт-листе жюри ФИПРЕССИ, фильм «Взрослея вместе с ветром» уступил ему разве что по вторичности, уже-опробованности своей поэтики. Что может быть важным для распределения призов, работы рутинной и потому вынужденной ориентироваться на актуальность. И ни для чего более.
Читайте также
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино
-
Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»
-
Школа: «Теснота» Кантемира Балагова — Области тесноты