Адильхан Ержанов: «Безвольный герой — оксюморон»
В онлайн-режиме идет Роттердамский кинофестиваль. В программе Big Screen Competition состоялась премьера фильма Адильхана Ержанова «Штурм» (шестого февраля его смогут увидеть и москвичи — будет показ в большом зале «Октября»). Среди продюсеров картины: Борис Хлебников, Александр Плотников и Наталья Дрозд. С режиссером о новой работе и особенностях казахской киноиндустрии поговорила Валерия Кудрявцева.
Действие «Штурма», как и многих других фильмов Ержанова, разворачивается в селе Каратас. Место это сколь реальное, столь и условное. Последнее принципиально важно для этой истории. «Штурм» — почти притча, хоть и рассказывает о захвате террористами школьников. Родители заложников объединяются, чтобы своими силами провести штурм. Большая часть фильма проходит в ожидании выстрелов, как в лучших вестернах, которые так любит режиссер.
О «Штурме»
Первоначально меня смущала история, казалось сделанной поверхностно. В центре был просто острый сюжет. Но после обсуждения с Хлебниковым и Сериком [Абишевым], мы стали больше уходить во внутреннюю природу сюжета, искать сомнения и рефлексию героев. Ситуация отошла на второй план. Съемки заняли семь дней. Разумеется, после тщательной подготовки. Есть простая метода, которой мы с командой придерживаемся: не снимать лишнее, планировать раскадровки, делать промежуточные дни (перерывы между съемочными сменами) и изучать новые жанры. Каждый фильм — всегда новая территория.
Любовь к кино — новый тип донкихотства.
В этот раз, например, я впервые работал с Александрой Ревенко. Очень органичная и неординарная актриса. Я воодушевлен. Готов работать с ней и дальше.
Не думаю, что у фильма будут большие фестивальные успехи, все пока спокойно. Сам я пытаюсь развиваться, улучшать то, что могу и вижу. Фестивали к этому не имеют отношения.
О производстве кино и работе с командой
Думаю, для режиссеров в Казахстане ситуация сейчас достаточно оптимистичная. Все мои знакомые что-то снимают, есть государственная поддержка. Во всяком случае, мои проекты поддерживаются точно. Очень часто помогают частные студии и бизнесмены Казахстана. Множество моих фильмов было снято таким образом. Ну и случается копродукция с другими странами.
Почти все коллеги по команде со мной десятилетие, а то и второе. Я привыкаю к людям. Серика Абишева я знаю лет двадцать. Ну, почти. Серик знает толк не только в продюсировании, но и в творчестве. Он редактирует, критикует. Прикладывает руку к тому, чтобы фильм получился, его мнение очень много значит.
Это ужасно, если задуматься, но потрясения дают любому обществу возможность переосмыслить что-то, понять цену как порядка, так и беспорядка.
О кино как медиуме
Любовь к кино — новый тип донкихотства. Если герой Сервантеса начитался романов, то сегодня он бы предстал синефилом, насмотревшимся, к примеру, вестернов. Я вот вырос на фильмах.
Мне важны люди вне зависимости от национальности. Ограничения не идут на пользу искусству. Я снимаю кино про людей. Сперва сюжет, герои, отношения, драма.
Героями кино не могут быть инертные личности. Сюжет образует лишь тот, кто чего-то желает. Что касается антагонистов — вряд ли они инертны. Они тоже борются, но только за другую команду, понимаете? Безвольные герои не нужны драматургически. Безвольный герой — оксюморон. Мои герои — не функции. Во всяком случае, я бы не хотел их такими делать. Любой персонаж на экране — не функция.
Время лишает меня уверенности в своих фильмах.
Что касается социальной и политической составляющей, это все найдется, если произведение обладает правдой собственного мира. Что я подразумеваю под этим? Мир Толкиена — выдуманный. Но там столько правды, что появились субкультурные течения, которые верят в реальность его миров. Стало быть, правда может быть и вымышленной. Это парадокс, а я люблю парадоксы. И люблю абсурд. Кафку, Беккета, Свифта, Кобо, Хармса, Ионеску, Чапека, Гашека.
Любое социальное событие отражается в культуре. Герой Орсона Уэллса в «Третьем человеке» сказал: «Триста лет спокойствия дали Швейцарии только часы с кукушкой». Это ужасно, если задуматься, но потрясения дают любому обществу возможность переосмыслить что-то, понять цену как порядка, так и беспорядка. Человечество развивается и учится на ошибках — это диалектика.
О критике
Критика должна демонтировать. Анализ — это разложение на составные части. Не сбор, а разбор деталей. Критика не конструирует. Это профессия, которая уничтожает на кусочки произведения, в хорошем, наверное, смысле.
Да, положительные рецензии менее популярны, чем ругательные и разгромные. Увы, это природа критики.
Для меня не так важно, что скажут о фильме критики и к какому жанру причислят тот или иной фильм.
Время лишает меня уверенности в своих фильмах. Пересматривая, я понимаю, что мог бы и лучше. Это гложет. Единственный способ забыть о фильме — начать снимать новый.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»