Антон Видокле: «Вопрос смерти пока что не решен»
В Новой Третьяковке до марта идет масштабный выставочный проект «Граждане космоса», посвященный истории русского космизма и включающий в себя серию кинопоказов, лекций и других публичных мероприятий. Ира Дмитриева встретилась с его куратором — американским художником русского происхождения Антоном Видокле — и поговорила об истории русского космизма, жизни после смерти и его собственных фильмах, составляющих основу экспозиции.
Как и в какой период вам в голову пришла идея создать цикл фильмов о русском космизме? Как появился замысел и кто вас подтолкнул к нему?
Борис Гройс рассказал мне о космизме довольно давно, это было примерно в 2008 — 2010 году. Но это было во время обеда и прозвучало как анекдот. Он рассказывал, что после революции был создан институт, занимающийся переливанием крови, чтобы остановить старение. И что один из художников авангарда делал модели спутников, которые бы функционировали как орбитальные кладбища, где тела умерших будут сохранены в невесомости до того момента, как будет придумана технология их воскрешения. Это звучало как сценарий потрясающего фантастического фильма. Я и не думал, что это всё правда. А через несколько лет я делал интервью с Ильей Кабаковым в его мастерской, и он мне рассказал о космизме. Я начал этим заниматься более углубленно, нашел книгу Федорова «Философия общего дела» — она меня совершенно потрясла. Тогда я серьезно над этим задумался, мне захотелось что-то с этим сделать, но я не совсем понимал, что именно. До этого я никогда не занимался кино.
Отсюда вопрос, почему вы выбрали именно киноформу?
Сначала я подумал сделать выставку в качестве куратора, организовать конференцию или выпустить книгу. Но язык работ писателей-космистов типа Федорова поэтический. Поэтому мне показалось, что с этим материалом будет интереснее работать как с художественным проектом, а не академическим или исследовательским.
Тогда же вы создали хронологию русского космизма?
Хронологию русского космизма мы создали гораздо позже, совместно с Арсением Жиляевым, Мариной Симаковой и Анастасией Гачевой из библиотеки Федорова (Федоровки), сейчас к нам присоединился художник и исследователь Николай Смирнов. Мы продолжаем работать над продлением хронологии, это бесконечный проект. Изначально идея сделать хронологию пришла, когда в 2017 году у нас проходила выставка «Искусство без смерти: русский космизм» в берлинском Доме культур мира. Когда мы готовились, то поняли, что никто ничего не знает про космизм, особенно на Западе. Нужно было показать контекст, потому что людям было непонятно, как идеи космизма соотносятся с теми или иными историческими событиями в России и Европе. Сейчас для выставки в Новой Третьяковке она еще больше увеличилась и продолжает расти в объемах. В нашей книге («Граждане космоса. Русский космизм в фильмах Антона Видокле») также будет указана расширенная хронология русского космизма.
Идеи космистов актуальны сейчас и с художественной, и с научной точек зрения.
Как вы считаете, почему эта тема отошла на второй план и не была подхвачена другими поколениями художников?
В 1930-е годы тексты космистов и вдохновленные им картины были запрещены. Многие из писателей и художников из этого движения были репрессированы. Об этом нельзя было говорить. Я думаю, что, например, марксизм продолжает развиваться в течение 150 лет, потому что постоянно происходит переосмысление основных его постулатов. Космизм же был почти забыт до 1970-х, пока первые упоминания этого термина не появились в советской энциклопедии философии. В начале 1990-х только-только начинают выходить книги на эту тему.
Почему эта тема стала актуальна сейчас?
Она резонирует с новыми философскими движениями вроде объектно-ориентированной онтологии. Кроме того, есть множество других новых философских течений, которые можно назвать взаимосвязанными с русским космизмом.
Клонирование, нанотехнологии, протезирование, крионика и омолаживание стали вполне прикладными дисциплинами. Идеи космизма интересны с художественной точки зрения, но насколько они актуальны с точки зрения науки?
Идеи космистов актуальны сейчас и с художественной, и с научной точек зрения. Вопрос смерти пока что не решен, и это глобальная проблема.
«Граждане космоса» из Японии
В «Гражданах космоса» японцы декламируют манифест Александра Святогора на японском. Вы хотели исследовать универсальность идей космизма для разных культур?
Какие-то вещи сложно перевести и дело не только в языке. Например, японская культура основана на буддизме и синтоизме, на идеях реинкарнации, а реинкарнация невозможна без смерти. Здесь есть конфликт с потенциальным бессмертием, который невозможно разрешить логически, это взаимоисключающие концепции. С другой стороны, язык Святогора было очень легко перевести на японский, потому что в 1920-е годы в Японии тоже были манифесты, авангардные движения, дадаизм, футуризм. Многие из этих художников и поэтов потом стали милитаристами. Мы обсуждали это с переводчиком-славистом из Токийского университета.
До этого труды русских космистов на японский не переводились?
Книга с текстами космистов на японском вышла в 1943-ом году в конце Второй мировой, когда Япония уже проигрывала. Так как империя объявила войну СССР, то непонятно, кто дал разрешение опубликовать книгу. В основном там были статьи Федорова. Перевод сделал Сабуро Сумано, работавший в Харбине, где он познакомился с идеями космизма.
А почему вы хотели поставить текст Александра Святогора именно в Японии?
Поступило предложение из небольшого центра искусств в Токио, они хотели сделать выставку, я предложил им снять фильм для нее, и они нашли финансовую поддержку от муниципалитета. Все люди, которые появляются в «Гражданах космоса» — это художники и кураторы, сотрудничающие с этим центром, а также их друзья
Люди шли с безумными лозунгами типа «Даешь победу над смертью!»
Они довольно убедительно принимают участие в шествии с лозунгами Святогора.
Нас за это чуть не арестовали, потому что мы не получили разрешения на организацию демонстрации. Люди шли с безумными лозунгами типа «Даешь победу над смертью!» А еще эта демонстрация проходила на улице, где расположено несколько крематориев. Так случайно совпало, потому что крематории находились на небольших кладбищах за домами. И пока мы снимали, постоянно шли похороны, выходили траурные процессии и видели нашу демонстрацию с лозунгами о бессмертии. Это была очень странная ситуация.
Все началось с красного цвета.
В фильме еще есть танцевальный перформанс, где скелетики танцуют на фоне бамбуковых зарослей.
Есть знаменитый мультфильм Уолта Диснея «Танец скелетов» 1929 года с танцующими скелетами — это один из первых фильмов, где был использован ротоскоп, переводящий движение человеческого тела в рисунок. Я подумал, что интересно было бы сделать наоборот — перевести движения скелетов из мультфильма в танец. Все движения оттуда мы, конечно, не могли повторить, потому что скелеты танцуют на головах, что очень сложно воспроизвести живым танцорам.
В «Гражданах космоса» показана японская церемония взятия костей после кремации и сцена с переливанием крови — это подлинные кадры?
Кровь по-настоящему мы не переливали. Самое смешное, что доктор в кадре — настоящий врач. Он очень испугался, что если фильм пойдет по японскому телевидению, его могут уволить за такой перформанс. А кости в крематории, скорее всего коровьи. Останки бутафорские, но стол подлинный, в крематории на нем перевозят пепел после кремации. Задачи добиться максимальной документальной подлинности у меня не стояло.
Кино как терапия
Вернемся к ретроспективе. Вы так и задумали, что эти фильмы будут демонстрироваться только в галереях? Без кинопроката.
До этого момента я не участвовал ни в каких кинофестивалях, мне даже в голову это не приходило. Я получал поддержку в основном из мира современного искусства, поэтому показы затем проходили в галереях и музеях. Конкретно этот проект поддержал «Гараж». Музей запустил программу «Полевые исследования» и выделил грант на съемки, что дало мне возможность путешествовать по территории бывшего СССР с оператором.
Слушатели как-то странно реагировали, кто-то просто заснул. Было довольно интересно.
В первых двух фильмах трилогии «Это космос!» и «Коммунистическая революция была вызвана Солнцем» присутствует момент терапевтического сеанса, и зрителя будто пытаются ввести в гипноз. Вы намеренно хотели создать такой эффект или вдохновились сеансами ионизации Чижевского?
Все началось с красного цвета. Монтаж фильма давался непросто, ничего не получалось в какой-то момент. И я случайно прочитал статью в каком-то журнале, что в 1992-ом или 1993-ем году американские ученые из центра NASA случайно заметили, что красный свет может способствовать быстрому заживлению ран на коже. На космических станциях, где космонавты проводят довольно много времени в сложных условиях, это является существенной проблемой — если случайно порезаться, рана не заживает неделями. Поэтому NASA в лечебных целях использовало красный свет определенного спектра, а потом его стали применять и косметические компании.
В «Это космос!» появляется титр на красном фоне: монитор должен быть откалиброван, чтобы произошел эффект терапии. Если его не откалибровать, красный цвет не сработает?
Ну, да, я же не хочу быть шарлатаном. Кстати говоря, во время съемок второго фильма я пытался бросить курить и в полном отчаянии пошел на гипноз. Сначала я подумал, что он не сработает, но странным образом после этого гипноза…
Там использовались спирали?
Спиралей не было, это другой вид гипноза. На этом сеансе применялся определенный клинический гипнотический скрипт, который используется для лечения зависимостей, например, от алкоголизма. Я долго смеялся, а девушка на меня серьезно посмотрела и сказала: «Мне совершенно безразлично, что вы об этом думаете, потому что я разговариваю с вашим подсознанием, а вы не знаете, что оно думает». Может быть, она была права. После этого я не курил пять дней. Знаете, пять дней для меня — это очень много, я сильно завишу от никотина. Мне два часа не курить — тяжело. Значит какой-то эффект от сеанса все-таки был. И я решил использовать именно эти фразы из гипнотического скрипта в фильме. А в начале и конце третьего фильма из цикла есть вспышки белого света, которые используются в медицине для улучшения кратковременной памяти.
Другой вопрос, от чего лечить фильмом?
А ведь фильм «Граждане космоса» тоже начинается с титра, на котором появляется спираль, как будто зрителей вводят в гипноз.
Как-то меня пригласили читать лекцию в Вассарском университете в Нью-Йорке, я захотел поставить эксперимент, загипнотизировать свою публику. Лекция была долгая, мне интересно было посмотреть, что произойдет, если я не буду демонстрировать слайды и отрывки своих фильмов, а вместо этого покажу большую спираль. Я демонстрировал спираль где-то час на огромном экране и при этом читал доклад. Слушатели как-то странно реагировали, кто-то просто заснул. Было довольно интересно.
Мне интересны возможности работы с бессознательным зрителя и его телом. Ведь фильм — это игра света, звуковых волн и частиц, которые проходят сквозь тело во время просмотра. Думаю, в конце концов я сделаю об этом терапевтический фильм. Другой вопрос, от чего лечить фильмом?
«Автотрофность»
Как родилась идея фильма «Автотрофность» и почему вы решили снимать именно в итальянской деревне Оливето-Лукано?
Меня пригласили принять участие в необычном шоу, организованном и финансируемом в рамках проекта «Культурная столица Европы» в Матере в 2019 году. Куратор предложил художникам создать новые работы в сотрудничестве с деревнями, расположенными вокруг города Матера. Мне досталась Оливето-Лукано. Я ничего до этого не знал об этой деревне, но когда я начал изучать ее историю, оказалось, что там до сих пор каждое лето проводится ритуал бракосочетания Короля Дуба и Короля Остролиста.
Там люди ходят в самодельных костюмах деревьев, что тоже символизирует плодородие.
Что он собой символизирует?
Это древний кельтский ритуал, связанный с религией друидов. Непонятно, как он попал в южную Италию. В первую неделю августа срубают дуб и остролист, несут их в центр деревни, соединяют в одно очень высокое дерево, а затем молодые люди пытаются забраться на его вершину. Весь процесс занимает около 3-4 дней, и при этом жители много пьют и едят, что свойственно для Италии.
Полагают, что этот ритуал служит для завершения календарного года: дуб символизирует лето, а остролист — зиму (потому что он вечнозеленый), так что, соединяя их, завершается круг времен года. Это имеет отношение к сельскохозяйственным циклам и культу плодородия. Есть и другой связанный с этим ритуал, который показан в фильме, — он проводится в декабре в другой деревне. Там люди ходят в самодельных костюмах деревьев, что тоже символизирует плодородие.
Чем обусловлено объединение работ художника Василия Чекрыгина, ученого Владимира Вернадского и итальянские ритуалы?
Идея фильма возникла на основе образа из поэмы Николая Заболоцкого «Безумный волк», рассказывающей о волке, который пытается преодолеть свою животную природу и в какой-то момент учится тому, как заставить вещи расти из собственного тела, выкапывая яму в земле и оставаясь неподвижным в течение очень долгого времени. Это красивый и абсурдный образ, и эти ритуалы в Италии напомнили мне о нем. Затем я взял два текста: отрывки из «Собора воскрешающего музея» Василия Чекрыгина — очень мощного апокалиптического текста о гибели мира — и знаменитую «Автотрофность человечества» Владимира Вернадского, в которой он предлагает людям эволюционировать в питании, не есть живые организмы. Эти тексты легли в основу реплик, произносимых в фильме. Я сам перевел Чекрыгина на английский, а Франко (Бифо) Берарди перевел его на итальянский. Я не знаю итальянского, но люди говорят, что его перевод звучит красиво — Франко пишет стихи в дополнение к своим теоретическим трудам.
Было очень сложно получить разрешение на съемки экспериментов на кладбище.
Чем был обусловлен переход от документального к игровому?
Идея возникла из интервью, которое Вернер Херцог дал несколько лет назад: он сказал, что для того, чтобы добраться до истины, документального подхода недостаточно, и только более художественный подход может создать то, что он называет «экстатической правдой». Я был действительно очарован этим высказыванием и попытался воплотить его в этом фильме.
«Это космос!»
Как вы выбирали и где находили героев для фильма «Это космос!»?
Просто появлялись какие-то интересные люди, и мы спрашивали, могут ли они участвовать в съемках. Никаких проб мы не делали. Одним из героев был наш водитель Иман Муса Кульмухаметов, мы с ним очень подружились. А во втором фильме «Коммунистическая революция была вызвана Солнцем» он уже стал продюсером. Было очень сложно получить разрешение на съемки экспериментов на кладбище. Оно находилось в деревне водителя, он всё объяснил своим соседям, и они разрешили снимать. Без него мы бы не справились.
Проект о бессмертии и смерть моего папы наложились друг на друга.
Стоит понимать, что это мусульманское кладбище, а у них иное отношение к смерти и могилам. В их культуре не принято, чтобы кто-то приходил на кладбище после похорон. Если ты хоронишь своего родственника, то на этом все заканчивается. Естественно, организовать обед на кладбище и экспериментировать с гигантскими люстрами Чижевского никто бы не разрешил. Муса со всеми договаривался и даже ночевал на кладбище. Местные заинтересовались огромной люстрой Чижевского, и он решил, что ее могут украсть, поэтому он спал в своей машине — настоящий герой. А потом люстру мы подарили Музею науки и техники Караганды, они ее используют как памятник Чижевскому.
Два фильма цикла посвящены вашему отцу. Расскажите немного о нем.
Он тяжело болел и умер в 2016-ом году, когда я снимал второй фильм из этой серии. Странным образом все совпало — проект о бессмертии и смерть моего папы наложились друг на друга. Он был музыкантом-самоучкой, учился играть на контрабасе, служил на Черноморском флоте, где взорвался корабль, на котором он служил. Всю оставшуюся жизнь проработал музыкантом. В принципе, я тоже должен был стать музыкантом, но у меня к этому нет таланта. А мама у меня по образованию инженер, но вдобавок работала организатором в Профсоюзе слепых музыкантов. Мама и папа не были слепыми, просто такая работа.
Но это не камни, а урны с пеплом умерших.
С чего началось ваше сотрудничество с композитором Карстеном Николаем (Alva Noto)?
Мы очень долго с ним дружим. Он делает музыку для всех моих фильмов. В первых трех фильмах цикла он не писал музыку, а делал микс. В первом и втором используются сочинения Джона Кейла, а в третьем — сочетание нескольких композиций Элиан Радиг, одной из пионерок электронной музыки. Здесь тоже прослеживается связь с космизмом. Потому что, например, Лев Термен, который придумал терменвокс, последние десять лет своей жизни изучал красные кровяные тельца, чтобы предотвратить смерть. Именно поэтому матремин появляется в «Гражданах космоса» — это терменвокс, спрятанный в корпусе большой матрешки, его придумал музыкант Масами Такэути, в 90-е работавший в Москве. Однажды у него случился инсульт, после чего он мог играть только одной рукой, и тогда он придумал матремин, на котором можно играть пальцами одной руки, тогда как на терменвоксе играют двумя.
Прослушивание камней стетоскопом — это тоже церемония общения с духами мертвых?
Да, так показано общение с предками. Но это не камни, а урны с пеплом умерших. Мы снимали на очень древнем японском кладбище, на нем примерно в 1380 году были похоронены монахи. Японские урны имеют очень характерную форму, непривычную для европейских колумбариев, но для японцев это очень узнаваемые вещи. На урнах есть надписи с именем покойного и семейным символом.
«Коммунистическая революция была вызвана Солнцем»
«Это космос!» и «Коммунистическая революция была вызвана Солнцем» сняты в одно время или с перерывом? Там фигурируют одни и те же локации в Казахстане.
Я никогда не был до этого в Казахстане и не знал, что мы там увидим. Когда мы делали первый фильм из цикла, мы попали в Алма-Ату и поехали оттуда в Караганду. Алма-Ата — довольно уютный и расслабленный город, чем-то напоминает приморские города, только без моря. А Караганда — тюремный город-колония, его прошлое чувствуется очень сильно, там было много лагерей. Вокруг него— голая степь, куда приземлялись ступени ракет, запущенных с Байконура.
У многих моих иностранных коллег мозги работают совершенно по-другому.
При работе над первым фильмом «Это космос!» вы были еще в Архангельской области, при этом у вас появляется только одна сцена с небесами в деревянном храме. Почему вы не включили в фильм больше кадров из этой поездки, ведь в этой области богатый культурный пласт?
Логика фильма настолько жесткая, что больше ничего из этой поездки не вошло в финальный монтаж. Туда было довольно тяжело попасть, мы прилетели в Архангельск и ехали на машине весь день, потом плыли на лодке по реке к полуострову, где находилась эта заброшенная церковь и прямо возле нее была больница для людей с психическими травмами. Мы нашли дневники бывших пациентов с совершенно безумными историями, это ужасно, настоящий кошмар, на самом деле. Можно делать новый фильм на эту тему. Это одновременно трагическая и интересная история.
Как вы придумывали идеи будущих фильмов из цикла про космизм? От чего вы больше отталкивались: от текста, образов или локаций?
Наверное, я больше работал через тексты. Я читал недавно интервью с Кириллом Серебренниковым, где он говорил, что русская культура очень логоцентрическая, и сейчас ему все более интересна пластика театра и кино, чтобы работать не только через текст. Я до этого не слышал подобных высказываний и для себя заметил, что я тоже больше работаю через текст. То есть слова создают изображение, образы вырастают из слов. У многих моих иностранных коллег мозги работают совершенно по-другому.
«Гильгамеш: та, кто видела все»
Расскажите о фильме «Гильгамеш,: та, кто видела все», над которым вы сейчас работаете.
Сценарий моего нового фильма «Гильгамеш: та, кто видела все», который я только заканчил, сделан на основе эпоса о Гильгамеше. Его правда предстоит немного перемонтировать.
Вы делали фильм на основе текста Гумилева, а затем переводили на английский?
Николай Гумилев сделал авторский перевод сказаний о Гильгамеше на русский язык в 1917-ом году. Текст Гумилева безумно красивый, он отлично рифмуется с изображением, поэтому мы использовали его для русских субтитров. В русском варианте появляется какая-то дополнительная глубина, которой нет в английском. Я не знаю, как это звучит на курдском, на слух — очень красиво, но я не говорю по-курдски.
Есть какая-то странная взаимосвязь между шумерским миром и культурой, интересами Федорова и многими темами космизма
В предыдущих фильмах цикла вы экранизировали манифесты и тексты космистов, а в «Гильгамеш» перешли к древнему эпосу, куда при этом добавили вкрапления идей Валериана Муравьева. Чем обусловлен такой симбиоз?
Федоров активно интересовался ассириологией. В конце XIX века было довольно много российских археологических экспедиций в Армению. Культура Урарту почти такая же древняя, как и у шумеров, они тоже использовали клинопись. И Федоров, возможно, увидел взаимосвязь шумерской культуры и своего проекта воскрешения предков. Когда в ходе одной из экспедиций нашли эпосе о Гильгамеше, это стало очень важным событием еще и потому, что там упоминается Великий Потоп, и в XIX веке это стало сенсацией, потому что звучало, как доказательство, фактографичекая сторона Библии. С другой стороны, шумерская религия — это культ звезд. Есть какая-то странная взаимосвязь между шумерским миром и культурой, интересами Федорова и многими темами космизма, то есть взаимосвязь между космогонией, существованием человека и его тела и знаками зодиака, небесными телами и звездами.
Расскажите о соавторе сценария «Гильгамеша».
Мы давно сотрудничаем с Пелен Тан. Она историк искусства и социолог, преподает в университете города Батман в Турции, проводит глубокие академические исследования. Мы вместе развили тему Гильгамеша, потому что во время пандемии у нас было довольно много времени, чтобы изучить большой объем литературы. В течение полутора лет мы совместно писали сценарий, который в итоге имел форму не поэтического текста, но постановочного плана, а затем сняли фильм.
Актрисы вашего фильма из театральной труппы города Амеда (Диярбакыр), находящегося в Турции на территории непризнанного Курдистана. Это курды?
В этом регионе это единственный курдский театр. Где-то три-четыре года назад, еще до начала съемок нашего фильма, их выгнали из муниципального помещения, прекратили финансирование. Но они смогли собрать пожертвования и открыть небольшой частный театр, где они продолжают работать без государственной поддержки.
Если ты перестаешь жить, вдруг возвращаешься и видишь окружающий мир, остается ли память или нет?
Изначально вы хотели снимать именно в этом регионе?
Это наш обычный подход. Я всегда работаю с местным населением. Эта работа сделана на основе одного из самых древних литературных текстов, сам фильм показывает, что полемика смерти и бессмертия — это было с нами всегда.
Были ли у вас проблемы с въездом в Турцию из-за пандемии?
Было очень сложно найти момент для начала съемок. У нас был небольшой бюджет и маленькая команда, всего около двадцати человек. И когда ты снимаешь, невозможно изолироваться и соблюдать дистанцию. В июле прошлого года было затишье, и мы смогли въехать для работы посреди пандемии. Мы сняли всё за одну поездку. Пелен Тан живет в этом регионе и очень хорошо знает города, где мы снимали: Мардин, Дара, Хасанкейф. Там столько разных интересных мест, что было довольно легко находить локации для съемок.
Фильмы будут представлены как произведения искусства — это уже нечто другое.
Опасно ли там было находиться?
Только тогда, когда начинается война, в остальное время там совершенно безопасно — местные люди очень гостеприимные, добрые и щедрые. У нас было разрешение от губернатора этой провинции и от мэра города Марди, где мы в основном снимали. Но все равно были сложности, в этой местности много полицейских и военных.
В нескольких ваших фильмах музей становится пространством бессмертия. В «Гильгамеш» оно снова возникает…
Это возвращение к идее Федорова. Музей является лабораторией для воскрешения, где сохраняются все объекты прошлого. Конкретно этот музей особенно интересен. Он находится в городке Хасанкейф в Турции. Выяснилось, что это место было населено с древнейших времен, начиная с раннего бронзового века, там проживали представители разных цивилизаций. И вся музейная коллекция состоит из артефактов, найденных именно там. Мне было интересно поместить Гильгамеш в пространство музея и посмотреть, как она будет взаимодействовать с артефактами. И, конечно, меня интересовала идея воскрешения. Если ты перестаешь жить, вдруг возвращаешься и видишь окружающий мир, остается ли память или нет? Что может ее вернуть? Возможно, в этом как раз помогут культурные объекты.
Кино в музее
Почему два фильма выделены в кинопрограмму, а трилогия будет продемонстрирована в виде инсталляции?
Эта трилогия должна быть передана в коллекцию Третьяковки. Эти фильмы на русском языке, их можно смотреть без субтитров, а вот два других мои фильма на японском и итальянском языках. Кинотеатр внутри зала решили построить, поскольку галерея — очень сложное помещение с плохой акустикой. Мы могли себе позволить только один такой просмотровый зал, поэтому остальные фильмы пришлось показывать в других местах.
Люди в будущем могут стать гигантскими сексуальными органами, сверхчувствительными фаллосами
Как будет использовано музейное пространство на выставке в Новой Третьяковке?
То, что мы делаем в Новой Третьяковке — это не традиционное экспонирование. Куратор выставки Кирилл Светляков провел мне экскурсию по другим залам Новой Третьяковки, и я почувствовал, насколько моя выставка отличается от эстетики остальных экспозиций. Мы не вешаем картины и не используем скульптуры, фильмы будут представлены как произведения искусства — это уже нечто другое.
Также в рамках выставки представлена обширная лекционная программа. Совместно с издательством Ad Marginem выпущена книга «Граждане космоса. Русский космизм в фильмах Антона Видокле». А часть выставки, программа кинопоказов, будет проходить за пределами музея — в кинотеатре «Иллюзион».
Спикерами в лекционной программе выступают кураторы, художники, философы и даже священнослужитель. Не было ли у вас желания подключить туда еще и ученых, занимающихся биотехнологиями и проблемами бессмертия?
Наверное, это было бы интересно. Но лекционной программой занималась библиотека Федорова, с которой мы сотрудничаем, в том числе кураторы программы Анастасия Гачева и Анна Горская, они приглашали спикеров. Библиотека Федорова находится в Беляево, это важный центр исследования космизма и сохранения этого материала. Анастасия Гачева — дочь Светланы Семеновой, которая была первым издателем текстов космистов в советское время. Мне хотелось предоставить им центральное помещение, чтобы использовать выставку как платформу для их программы. С книгой подход был примерно такой же. Еще есть часть выставки, которую мы недавно закончили, это реинтерпретация отдельных картин из коллекции Третьяковки XX века с точки зрения космизма. Я попросил Кирилла Светлякова, куратора выставки, и Николая Смирнова, художника-исследователя, написать экспликации к 45 работам из коллекции XX века, которые имеют прямое отношение к космизму или показывают какие-то его аспекты, поэтому мы одновременно работаем со всей коллекцией музея. Ну, и конечно, третий фильм из цикла «Бессмертие и воскрешение для всех!» был снят в Третьяковке. Поэтому фильмы возвращаются туда же, где они и были сняты.
Будете ли вы продолжать и дальше работу над новыми фильмами из цикла, посвященного русскому космизму?
Фильм «Гильгамеш: та, кто видела все» можно назвать своеобразным продолжением этого цикла. Мне очень интересно, как космисты исследуют тему сексуальности, возможности существования общества без репродукции. Кроме Федорова и его размышлений об андрогинах есть еще много странных и увлекательных эротических идей. Александр Горский в 1920-е годы развил идею того, что энергия любви и эроса — главная движущая сила, а люди в будущем могут стать гигантскими сексуальными органами, сверхчувствительными фаллосами, наделенными возможностью осязания и кожного зрения, что мифологически и символически выражается концепцией «фаллического зрачка», когда половой орган представляется как бы огромным глазом. В таких вот странных существ нас преобразит в будущем энергия любви. Захватывает дух. Хотелось бы сделать фильм об этом.
Читайте также
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Наур Гармелия: «Мы не могли жечь дома, как Тарковский»
-
«Нужен был нереальный реализм» — Тина Баркалая о «Сказках Гофмана»
-
Сесиль де Франс: «Сниматься — настоящий подарок судьбы»
-
«Я хотел понять свое поколение» — Иван Власов о фильме «Дивный мир»
-
«Одинокий Джокер на Голливудском бульваре» — Влад Козлов о фильме «Немая жизнь»