Когда интеллигентный — «Американское чтиво» Корда Джефферсона
В сети можно посмотреть номинированную на пять «Оскаров» комедию «Американское чтиво». По сюжету фильма главный герой, темнокожий профессор литературы, решает написать издевательски «черный» роман и добивается немыслимого успеха. Об остроте этой истории размышляет Инна Кушнарева.
Герой фильма, которого зовут неслучайным именем Телониус Эллисон, — чернокожий писатель, читающий историю литературы американского Юга. Как сочинитель он не особенно успешен, слишком интеллигентные его романы никому не нужны и задвинуты в сетевых книжных на полки с афроамериканской литературой, к которой имеют очень отдаленное отношение. Все хотят слышать афроамериканские голоса, но не такие, как у Телониуса Эллисона по прозвищу Монк. Зачем нужен черный, перелагающий Эсхила или Аристофана? Спросом пользуются «настоящие», «аутентичные» голоса из гетто, матерным языком повествующие о «житухе на районе». Даже если их пишут элегантные чернокожие дамы, окончившие элитные частные колледжи и работающие в книжной индустрии — и на потребу ей.
Став невольным свидетелем успеха очередной такой «Нашей житухи», Монк то ли в шутку, то ли от отчаяния сам пишет роман под названием «Моя пафалогия» от лица тюремного сидельца. Придумывает себе псевдоним и через агента рассылает рукопись. Которая, естественно, выстреливает. Подпоручик Киже начинает жить своей жизнью. Монку предлагают деньги, каких не предлагали никогда. Роман выдвигают на литературную премию, в жюри которой Монка в кои-то веки позвали в качестве судьи. К нему подкатывают киношники с предложением баснословного гонорара за права на экранизацию. Тихому Монку даже приходится худо-бедно изобразить из себя находящегося в бегах автора книги, которую он в порыве брезгливости переименовывает в «Fuck».
Выглядит он не только как полемика с политической повесткой
«Американское чтиво» начинается как недавние сериалы из жизни американской профессуры, вроде «Кафедры» или «Счастливчика Хэнка»: начальство отчитывает Монка за то, что шокировал трепетных студентов употреблением слова «ниггер» и отправляет в неоплачиваемый отпуск. Продолжается фильм в духе Вуди Аллена: Монк едет в Бостон, встречается с семьей, в которой у каждого свои тараканы, постепенно выясняет, что мать серьезно больна и ее нужно отправлять в дом престарелых. В принципе, черные предстают здесь как новые евреи. Снявшийся в роли Монка Джеффри Райт мог бы сыграть Карла Маркса. Кто узнает в этой солидной фигуре бунтаря Баскию из одноименного культового фильма Джулиана Шнабеля, в котором Райт дебютировал в 1996 году? У черных героев «Американского чтива» поголовно интеллигентные профессии — филолог, врач, юрист. У них полно проблем, но это не проблемы условных «людей из гетто». Они такие же, как и у героев Вуди Аллена, которых всегда можно было обвинить в том, что те живут в замкнутом, уютном белом мирке. Теперь, получается, есть и замкнутый, уютный черный мирок, в котором герою не хватает одного — признания, но отнюдь не как политической категории.
Фильм в известном смысле спорит со всей нашей культурной эпохой
«Американское чтиво» — фильм рефлексивный, хитро устроенный. В его основе подзабытый роман Персиваля Эверетта «Стирание» (Erasure, 2001). «Стирание» было написано в разгар постмодернизма и построено как серия вложенных друг в друга текстов с множеством культурных аллюзий. Главного героя зовут Телониусом, как прославленного джазиста Телониуса Монка, отсюда кличка Монк. Фамилия Эллисон отсылает к Ральфу Эллисону, автору очень важного черного романа «Невидимый человек» (1952). Роман «Житуха наша на районе», так взбесивший героя, отсылает к «Тужься» (1996) Сапфир, по которому в 2009-м был снят фильм «Сокровище» (Precious). А роман героя «Моя пафалогия» пастиширует каноническое произведение черной литературы «Родной сын» Ричарда Райта. Не говоря уже о том, что автор «Стирания» Персиваль Эверетт и сам профессор и, как его герой Монк, увлекается изложением древнегреческих сюжетов, а также постструктуралистской философии. Так, в романе Монк читает доклад о «S/Z», делая с текстом Ролана Барта то, что сам Барт сделал с Бальзаком. Доклад представляет собой реальную статью самого Эверетта, некогда опубликованную в академическом журнале.
Создатели фильма спрямили эти постмодернистские извивы. Расставили все точки над i: относительно литературных достоинств романа «Fuck» в фильме сомнений не остается. Здесь лишь однажды герои разыгрывают диалог в присутствии автора, тогда как в романе Эверетта пастиш составляет треть от всего текста и, как отмечали критики, если бы он не обладал своей собственной специфической энергетикой, то провалился бы сам роман «Стирание». Фильм «Американское чтиво» не играет в такие сложные интертекстуальные игры, разве что в финале, перебирающем альтернативные концовки. Но выглядит он не только как полемика с политической повесткой, в которой «черные жизни имеют значение», только если они настоящие, аутентичные, грубые, «чернушные», а все остальные, «нормальные» черные жизни так и остаются невидимыми.
Фильм в известном смысле спорит со всей нашей культурной эпохой, в которой литературу захлестывают мутные волны автофикшена (естественно, в фильме вспоминают Кнаусгора, хотя со времен «Моей борьбы» эти волны еще больше помутнели), а кино переживает бум унылой личной документалистики, которую часто снимают люди, которым нечего сказать. Эпоху, когда никто не хочет тратить время на вымысел, фикшн, и все хотят только нонфикшена, написанных без затей и композиционных изысков аутентичных свидетельств, обязательно из первых рук. Кто бы мог подумать, что наступит время ностальгии по постмодернизму.
Читайте также
-
Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера
-
Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой
-
Оберманекен будущего — «Господин оформитель» Олега Тепцова
-
Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо
-
Отменяя смерть — «Король Лир» Сергея Потапова
-
В поисках утраченного — «Пепел и доломит» Томы Селивановой