Алиса Таежная

02 / 07 / 2021

«Ничем не заниматься, чтобы никому не навредить» — Интервью с Амалией Ульман

6 июля и 24 августа в летней программе Garage Screen покажут фильм Амалии Ульман. «Планета» — кинодебют известной медиахудожницы; мировая премьера картины прошла зимой на кинофестивале Sundance. Алиса Таежная встретилась с Амалией Ульман в Москве, чтобы обсудить Европу в эру пандемии, финансовый кризис, современных неудачников и кино с микробюджетом.

«Планета» — черно-белое драмеди о дочери и матери в кризисном астурийском городке Хихон, по темпу и настроению работа напоминает ранние фильмы Джима Джармуша и кино Хон Сансу, а главные роли в «Планете» сыграли сама Амалия Ульман и ее мама. По сюжету в современной Испании безработные взрослая дочка и ее мама-домохозяйка пытаются выбраться из нищеты, сохраняя при этом достоинство и дорогие им бытовые привычки. В ход идут бесплатные дегустации и воровство в магазинах, а еще комичные попытки изменить жизнь к лучшему. «Планета» получилась горько-ироничной историей о женской семье в коллапсирующем мире, где исчезает средний класс, а правила жизни диктует безработица.

Экономический кризис и безработица — главные действующие лица «Планеты»: героини живут под гнетом постоянного безденежья. Что происходит в Испании сейчас и насколько ситуация вашего фильма доведена до крайности?

• 

  Амалия Ульман

Я решила работать с тем, что пережила сама: это касается не только моего фильма, но и моей художественной карьеры. Ситуация в Испании ненадолго улучшилась, но с пандемией опять случился откат: мне кажется, мы нескоро выберемся из кризиса, который кажется сейчас бесконечным. Больше десяти лет назад я уехала учиться в Лондон: и тогда Испанию можно было назвать достаточно благополучной. После кризиса 2008 года каждый мой приезд на родину был драмой: я видела, как разорялись и закрывались места, которые я помнила с рождения. Потом мы с матерью потеряли наш дом: об этом моя видеоработа, которую я делала для Tate Modern. Когда я начала думать о том, как превратить это в фильм, то осознала, что фильмы на тему бедности и бездомности почти всегда сняты очень драматично, слишком «со стороны», с упрощением психологии и ситуаций. Мне хотелось дать моим персонажам сложность и многослойность, которую они заслуживают. Эти люди проходят сложный этап со своими недостатками и ошибками, но ощущают жизнь в ее полноте. Ведь даже в самой жуткой ситуации ты отвлекаешься: идешь погулять, открываешь книгу, а не страдаешь 24/7, что у тебя нет работы. И меня сразу увлекла идея дуэта дочери и матери — двух взрослых женщин, живущих вместе, —это распространенное явление в моем родном Хихоне.

Все молодые режиссеры, с которыми я общаюсь, говорят, что капитализм больше не работает. И «Планета» в большой степени об этом. Какие альтернативы?

Стоит начать с того, что мне никогда не приходилось выбирать мой образ жизни, я просто двигалась вперед и старалась выживать как художник. С точки зрения привычек думаю, многие люди в западном мире придают значение тому, что значения на самом деле не имеет — классно выглядеть или покупать красивые вещи, и это, наверное, сильно проявляется в молодости, а потом уходит. Думаю, многие люди переживают об этической стороне своей работы и творчества, и в этом есть опасность — вообще ничем не заниматься, чтобы уж точно никому не навредить. По сути, ведь ничего этичного не существует. Материалы для работы, перевозки, человеческие ресурсы, электричество — все это имеет значение. Как художница я переживаю из-за того, как перевозить по всему миру большие работы, так что переключилась на цифровое искусство, но это только я. Есть авторы прекрасных скульптур, которым нужна транспортировка. И у меня нет решения таких дилемм. У каждого свои заботы и свое неравнодушие, и я не хочу критиковать это или отнимать это у других.

История матери и дочери в «Планете» — центральная, невероятно остроумно написанная и явно невозможна без реальной близости между вами с мамой как единомышленницами. Она сразу же согласилась участвовать в фильме?

Мы с мамой правда очень близки и обсуждаем все, она любит мои художественные работы, так что в фильме она захотела поучаствовать, как только я предложила. Она уже помогала мне работать над прошлыми работами. Моя мама, как и ее героиня в фильме, — домохозяйка, но очень необычная домохозяйка: она любит искусство и всегда им интересовалась. В моем детстве она всегда ходила со мной на кинофестиваль в Хихоне, она следит за независимым кино. Она очень харизматична, так что у нее отлично получился ее комедийный образ, как будто бы без усилий: кажется, что в жизни она такая же, хотя она очень отличается. Мы очень вдохновлялись «Серыми садами» братьев Мэйслес, придумывая клаустрофобные и странные отношения и диалоги матери и дочери в «Планете». Для фильма мама тоже отправилась на актерские занятия, прочитала все книги Ли Страсберга, для нее это было важной работой.

Были ли какие-то еще фильмы об отношениях в семье, которые вас вдохновили на «Планету»?

Бомба на сорок лет

Я очень люблю всю семью из сериала «Задержка в развитии». Это очень сложная семья с замечательно написанной историей. Конечно, отношения взрослого и ребенка в «Бумажной луне» Питера Богдановича. «Жасмин» Вуди Аллена была важным фильмом для моей мамы в подготовке к роли в «Планете».

В «Планете» ощущается гендерный аспект бедности и безработицы. По мировым оценкам, пандемия и финансовый кризис сильно бьет по одиноким женщинам с детьми и женскому трудоустройству.

У гендерной политики много нюансов: все зависит от возраста, места, где ты находишься. Например, моя мать всю жизнь была домохозяйкой, потому что отец не разрешал ей работать — и после стольких лет найти работу и конкурировать с молодыми специалистами, например, в Испании с научными степенями и опытом работы практически невозможно, что я и отразила в фильме. Мама мне кажется инфантильной и не приспособленной к жизни, негибкой. Но она и симпатичнее дочери, беззаботнее, комичнее. По сути, мама с дочкой в «Планете» меняются местами: дочь берет ответственность за мать и ведет себя куда взрослее. Юная героиня изо всех сил пытается выбраться из удручающей ситуации: уехать чуть ли не за свой счет в Лондон, познакомиться с кем-то интересным, а может, заняться секс-работой или найти обычную работу. Сюжетная линия тоже, с одной стороны, забавная и нелепая, с другой, совершенно реалистичная. Приглашая человека работать в интересном проекте в другую страну, люди просто забывают, что у их гостей есть базовые потребности, что им надо платить по счетам и просто интересной работы недостаточно — им нужно так или иначе кормить себя. И почему-то приходится это скрывать, хотя стыдиться тут совершенно нечего.

Какой странной работой вам приходилось заниматься, чтобы прокормить себя?

Когда-то давно, когда я жила в Лондоне, я недолго занималась секс-работой, потому что у меня были знакомые, которые тоже работали в этой сфере. Мне повезло, что большую часть жизни мне хватало на то, чтобы жить на мое искусство, но такая эпизодическая история в моей жизни была.

В «Планете» есть комичная сцена, где главная героиня пробует заняться проституцией и назначает встречу с потенциальным клиентом в кафе, где он торгуется с ней. Секс-работа — частое решение от безденежья сейчас в Испании? Спрашиваю, потому что для России это актуальный вопрос.

Эта сцена нужна в первую очередь для того, чтобы показать, что Хихон — настолько бедный и заброшенный город, что даже таким способом там заработать нельзя. В Нью-Йорке или Лондоне, где сосредоточено много денег, можно заработать быстро, но для моей героини Лео в испанской провинции это точно не вариант. Ей предлагают 20 евро за минет — совершенно смешную сумму, с которой неясно что делать: даже книгу не купишь — как она говорит в фильме. Но вообще, секс-работа — это действительно распространенная практика, особенно для молодых девушек, которые еще не встали на ноги.

Когда и как вы попали на учебу в Лондон? С чего началась ваша артистическая карьера?

Это довольно забавная история. Практически случайность. Год после окончания школы я жила между городами и выбирала следующий пункт назначения. Я была очень наивна, выбирала между Мадридом, Барселоной и Лондоном, не особенно задумываясь, как буду там выживать. В юности я постоянно моталась в Лондон из Астурии на выходные, и город стал для меня чем-то привычным. Так что я просто погуглила «арт-школа в Лондоне», поступила в Сент-Мартинс и переехала, никак не планируя будущее. Так как это было первое место, где я жила помимо дома, я была уверена, что такой уровень конкуренции за выживание — совершенно обычный среди мировых мегаполисов. Но потом выяснилось, что в Лондоне-то как раз и было тяжелее всего: город большой, дождливый, холодный, невероятно дорогой. Пять лет я сражалась с Лондоном. Остальные места, в которых я жила потом, были гостеприимнее, уютнее, проще для жизни. Сначала я жила совсем бедно, практически в сквоте, в ужасных условиях. Потом обитала в странном месте — у мамы-художницы моего бойфренда, которая купила церковь себе под мастерскую, а под куполом оборудовала жилое пространство. У меня было пособие по безработице. Полгода из-за плохого питания у меня даже не было месячных, настолько я жутко себя чувствовала.

Почему ваши работы такие личные, и вы в них — главное действующее лицо?

У меня аутизм, синдром Аспергера, и я единственный ребенок в семье. Я росла, когда спектр толком не диагностировали. Я проводила очень много времени одна, находила себе занятия и никого не беспокоила. А если ты тихая девочка, которая никого не достает, это как бы и не проблема для других. И это тоже вопрос гендера: у мальчиков аутизм часто проявляется по-другому, и взрослые быстрее обращают на него внимание. Долгое время для меня было большим испытанием просить посторонних о помощи. В том числе поэтому у меня заняло так много времени подготовиться к первому фильму, научиться свободно и комфортно чувствовать себя с большой съемочной группой. Все изменилось для меня после несчастного случая в Штатах в 2013 году, когда я оказалась обездвижена — я приехала туристкой на неделю, а застряла с болезнью на два месяца. Так я переехала в Лос-Анджелес — единственный город, где никто не ходит пешком. Когда у тебя инвалидность, ты учишься просить о помощи, потому что другого выхода просто нет. Тогда я поняла, что прибегать к помощи других — обычное дело, и все так и живут.

Для независимых режиссеров очень частая практика — снимать себя в главной роли. Как вы понимаете, что все делаете правильно перед камерой? Как режиссеру работать с актером, если актер — он сам?

Почти всю мою карьеру я работаю перед камерой, так что для меня это очень привычно. Новым в «Планете» для меня было делать это с командой. Я начала заниматься актерским мастерством, чтобы получить уверенность в себе перед другими. И мне очень помогла ассистентка режиссера, с которой я еще обязательно поработаю. Я полностью ей доверяла, смотрела материал на площадке сразу же после съемок и прислушивалась к ее комментариям, потому что она хорошо меня чувствовала и могла направить в нужную сторону.

Почему вы, художница, вообще решили снимать кино? Это единичный опыт?

Я росла на фильмах и книгах, а мои художественные работы всегда были вокруг автопортретов на фото или видео. Перед глазами, когда я росла, не было много ролевых моделей женщин в режиссуре, разве что София Коппола. Я на тот момент знала немного имен, и для меня с моим бэкграундом такая карьера казалась просто невозможной. Поэтому я старалась делать то, что могу позволить себе сама. А когда я приехала в Китай, в который просто влюбилась, то познакомилась там с Чжоу Ченом: он тоже художник и играет в моем фильме Амадея. Он вдохновил меня снять небольшой DIY-фильм, потому что и сам уже такой снял. В то время как в Европе меня все скорее отговаривали, Чжоу меня поддержал: если я делаю видео-арт, то почему не справлюсь с фильмом?

На каком кино вы росли?

Весело они катились в ад

Я росла на фильмах Тарантино, в моем детстве по телевизору постоянно показывали «Амадея» Милоша Формана, мы с мамой постоянно ходили в кино в выходные. Вообще моих родителей можно спокойно назвать хипстерами поколения X, и воспитание мое было соответствующим. В подростковом возрасте, как многие, я смотрела «новую волну». А потом начался мой роман с азиатским кино. Я никогда не исследовала что-то специально: просто смотрю все, что мне нравится, не отягощая себя течениями и странами. Я выбрала смотреть кино непрофессионально, а для собственного удовольствия. Перед «Планетой» я спонтанно смотрела pre-code фильмы — Голливуд 1920-30-х и много раннего Джима Джармуша: у него можно поучиться снимать кино на очень скромные средства. Как многие, я очень люблю Хона Сансу, Цай Минляна и Вонг Карвая.

После съемок собственного кино появляется профдеформация? Сейчас вы смотрите фильмы иначе?

Иногда когда я готовлюсь к съемкам, я нахожу сценарий фильма и читаю его одновременно с тем, как смотрю фильм, чтобы лучше понимать, как он сделан: это помогает понять структуру и изучить монтаж. Например, недавно я так смотрела «Париж, Техас». Но просто потеряться, утонуть в фильме для меня до сих пор — самое частое явление. Я принципиально отказываюсь смотреть фильмы, которые смотреть надо.

Кем, кроме Джима Джармуша, вы вдохновлялись, придумывая свое малобюджетное независимое кино?

Для меня большим открытием стало китайское независимое кино, и когда я немного выучила мандарин, мне открылось очень много неизвестных на Западе имен —молодых режиссеров, снимающих свои фильмы на крошечные бюджеты. Мне очень нравится китайское чувство юмора и то, как внимательно они подходят к каждому кадру. У меня тоже не было большого финансирования, деньги на фильм я заработала на своих работах как художница. И признание «Планеты» на Sundance стало для меня знаком, что маленькие проекты могут рассчитывать на другую аудиторию. И сейчас я уже могу планировать съемки своего следующего фильма. Он будет очень похож по настроению — тоже неторопливая черная комедия. Но мы будем снимать в цвете на севере Аргентины: это будет фильм о недопонимании между группой американцев и местных, и должно получиться очень забавно.

Вы смотрите комиков?

Да, я очень люблю «Сайнфилд» и Ларри Дэвида. Не уверена, что можно сейчас это говорить, но я люблю Луи Си Кея, а в особенности его сериал «Луи».

Все любят Луи Си Кея, но говорить об этом в приличном обществе стесняются.

В сериале «Луи» есть блестящие сцены, которые я пересматриваю отдельно. С кино у него получается хуже. А его фильм «Я люблю тебя, папочка»… Какая тема и какое время для выхода подобного кино! У меня есть теория, что у Луи Си Кея слишком много священного трепета и уважения к кино, что когда ему нужно снять именно фильм, он очень сильно старается и много думает, уходит его фирменная небрежность и расслабленность.

Нужно ли отделять создателя от произведения искусства?

Длинная дистанция: Вернер Херцог

Мне кажется, что за дурные поступки, за преступления художников, как и всех людей, должны преследовать и наказывать. Но не думаю, что кэнселинг нужен и может быть универсальным. У всех свои больные места. Например, меня куда больше скандала с Луи Си Кеем огорчает история Вернера Херцога и гибели на его съемках коренных жителей Латинской Америки. Моя бабушка — коренная, и для меня это болезненная личная история. После такого я не буду смотреть его фильмы и относиться к Херцогу с почтением. Но для кого-то куда важнее тема домогательств или коррупции. И каждый сам примет решение, какой фильм и какого режиссера он захочет смотреть и почему. Например, в Китае почитают одного поэта, который зарубил жену топором — и когда я читаю его стихи, мне не по себе, но другие его читают. Надо ли лишать их удовольствия от его поэзии?

Ни для кого не секрет, что художники — такие же люди. И многие — не очень хорошие. Мне в каком-то смысле проще, потому что я испытываю большую любовь к работам художников, которые очень симпатичны мне по-человечески. Я люблю художников целиком — и то, что они делают, и то, какие они как люди. Например, между Лоркой и Дали я совершенно точно выберу первого. Но вообще я хочу, чтобы все были свободны в своих привязанностях. Пусть работает закон, а для остального, наверное, есть карма.

Получать рассылку «Сеанса»

Leave this field empty if you're human:

Читайте также

• 

  Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»

• 

  «Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком

• 

  Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»

• 

  Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»

• 

  «Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»

• 

  Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»