Робот видел всё — «После Янга» Когонады
На этой неделе в российский прокат выходит «После Янга» задумчивая научно-фантастическая мелодрама о прощании с домашним андроидом. Это уже вторая большая режиссерская работа блестящего видеоэссеиста, завоевавшего Vimeo под псевдонимом Когонада. О фильме, рассказе-первоисточнике и неизбежных сравнениях рассказывает Карина Назарова.
Супруги Джейк (Колин Фаррелл) и Кира (Джоди Тернер-Смит) удочерили девочку Мику из Китая и, решив поддержать связь ребенка с родной культурой, купили ей подержанного андроида Янга (Джастин Х. Мин), который знал тысячи фактов о Китае и говорил по-китайски. Девочке Янг стал братом, а Джейку и Кире — незаменимым помощником. Но однажды Янг завис намертво. Его оперативная система, а вместе с ней и сложно устроенное бионическое тело дали сбой. Вроде бытовой прибор, а все же душа семьи — и теперь папе придется побегать, чтобы спасти этого удивительного домочадца: Джейк колесит с электротелом от одной лавки поддержки к другой, от гарантийного ремонта до музейного хранилища роботов, а рецепта выздоровления ни у кого нет. Янга не спасти, можно только извлечь его записанные на карту памяти эмоции — то, что он решил запомнить, посчитав важным.
В этом научно-фантастическом убежище всё кажется очень знакомым, непривычно для жанра уютным, сдержанным и безопасным
Осознанность будущего века дезинтегрировала живых героев чувственного мира: люди будущего — лаконичные фигуры, чей распорядок дня ничем не отличается от программного алгоритма. До смерти техно-сапиенса Янга человек Джейк скучал в своей чайной лавке: рассказывал легенды о том, как аромат чая способен пробудить к жизни целые миры, но сам в это не верил (в отличие от робота, охотно следовавшего за каждым словом своих хозяев). Сытое, ясное будущее не бросало Джейку никаких вызовов. Так же и Кира: вся в делах и работе, лишь на задворках сознания она хранила печальную мысль о том, что ее идеальная семья похожа скорее на компанию случайных попутчиков-незнакомцев, не стесняющих друг друга, но и только. В отсутствие Янга эта мысль стала лишь острее, одиночество стало осязаемым. Дочь горюет по лучшему другу, дерется с одноклассниками и плачет, а родители не знают, как воспитать в ней принятие. Собственную беспомощность тоже принять нелегко. Джейк и Кира не понимают специфику новых чувств. Траур им не дается, проживается почти безмолвно в припоминании трогательных разговоров о жизни и смерти, которые они вели с Янгом.
Из модернистской фантазии о фантастическом будущем вырастает фантастически уравновешенная повседневность. В этом научно-фантастическом убежище всё кажется очень знакомым, непривычно для жанра уютным, сдержанным и безопасным. Нет ужасов перед нечеловеческим сознанием, нет репликантов, мечтающих о человеческом происхождении. Есть маленькие чайные лавки, захламленные инженерные мастерские, цветущие сады и никому не угрожающие технологии. Режет глаз лишь грусть и медленная жизнь, успевающая меланхолично пробежать мимо.
Когонада разделяет своих персонажей и каждому дарит свое пространство: муж и жена смотрят друг на друга только во время видеозвонков. Часто вспоминается Одзу. Герои бесстрастны, но не пусты: их эмоциональное развитие прослеживается в смене интонаций речи и взгляда, перестановке акцентов. Ближе к финалу Джейк наконец с любовью и «вживую» начинает смотреть на жену, целовать ее руки. Замечает миру вокруг себя, полный других людей, судеб и красоты. Для этого нужно было увидеть его не своими, чужими, более чуткими глазами обучающего чувствам андроида.
«После Янга» — экранизация рассказа Александра Вайнштейна «Прощание с Янгом». Когонада подстраивает историю не только под иной медиум, но и под свой личный опыт. Когонада — кореец, выросший на американском Среднем Западе, и его национальное самосознание было подчинено кому угодно, кроме него самого. «Что делает человека азиатом?» — не случайный вопрос робота. По первоначальной задумке режиссера, Янг должен был продемонстрировать случайность формирования культурной идентичности. Существом, чье место в мире предопределено прописанным кодом. Но Янг в его фильме скорее революционер, ломающий замысел разработчиков: он ищет нечто большее вне себя, самостоятельно собирая свой образ.
Он выискивает зазор между технологичной беспристрастностью камеры и человечностью взгляда
В книге рассказ ведется от лица Джейка, переживающего утрату культурного андроида. После смерти робота он и его семья получают звуковую коробку с голосом Янга и продолжают слушать подготовленные программистами факты о Китае. У Когонады робот уходит в небытие, как человек, но режиссер сохраняет жизнь робота в виде мини-фильмов, снятых самим Янгом на встроенную в глаза камеру. Обращаясь к его точке зрения, он выискивает зазор между технологичной беспристрастностью камеры и человечностью взгляда. Камера у Когонады часто замирает в дверных проемах и коридорах, украдкой взирая на происходящее (точнее, отсутствие происходящего) и метафорически демонстрирует способность кино выхватывать отрезки жизни и запечатывать их в завершенных сценах.
Все лучшее в будущем уже создано в прошлом
Джейк надевает специальные очки и заглядывает во внутренний космос Янга. В этих далях Джейк встречается с ускользающей красотой взросления дочери и невинностью ее детского быта, маленькими деталями своего дома, красиво подсвеченными закатным солнцем, видит свою былую нежность к жене. Пока Джейк пребывал в скуке, робот чувствовал и читал мир вокруг. Запечатленный андроидом мир собран из событий, которые невозможно пересказать, из избытков жизненного опыта, сиюминутных феноменов реальности, которые сворачиваются в ностальгический этюд.
Продолжая исследовать территорию памяти Янга, Джейк оказывается в его воспоминаниях о других семьях и воспитанниках, переживает глазами робота его любовь и преданность. Обнаруживает и секреты — сокровенные романтические образы девушки-клона Ады (Хейли Лу Ричардсон). Пробираясь дальше, он встречает записи с ее живым прототипом. На экране девушка, которая всегда улыбалась, одевалась в старомодные платья и юбки, двигалась ярко и жизнеутверждающе, словно в каком-нибудь байопике из XIX века. Вместе с ней Янг широко улыбается, а следом — он совсем один. Сцены теплой жизни сбиваются болью и горем. В такие мгновения Янг запоминал, как подходил к зеркалу, словно искал в своем взгляде и отражении ответы, которые ему не предназначено было знать. Например, почему ему не удается заплакать, хотя очень хочется?
«После Янга» развивается сообразно своему миру — неспешно. Все лучшее в будущем уже создано в прошлом. Одзу уже снял «Токийскую повесть», а его сценарист Кого Нода уже написал «Осень в семействе Кохаягава», Кадзуо Исигуро издал роман «Клара и солнце», а студия A24 уже спродюсировала фантастический триллер о роботе «Из машины». Когонада имеет в виду все созданное до него, но решается на особенное и личное высказывание, которое даже неудобно разбирать по цитатам, то ли отмечая хороший вкус, то ли упрекая во вторичности. Режиссер просто использует свое кинематографическое чутье, чтобы в чужом и чуждом сознании зритель увидел нечто близкое, общий для каждого опыт первых встреч с красотой мира и тяжестью чувств, общий для всех поиск себя, своей принадлежности и своего происхождения. Знакомый монтаж ностальгии.
