Тайна и сила сокуровского кино начинается там
(по крайней мере, для меня), где метафизика
получает самое что ни на есть физическое воплощение. Когда Жизнь и Смерть — постоянные категории
сокуровских экранных медитаций — еще до того,
как оформятся в метафизические понятия, образуют зримое биополе. Именно так — в «Молохе», убедительном,
В пространстве пронизанного
туманом горного замка сходятся,
во взаимном страхе друг перед другом, не две позиции, персонифицированные в Гитлере и Еве Браун, а две телесные идеи, две материи, точнее — призрак и материя, призрак и плоть. Что там при этом персонажи произносят,
по прошествии времени уже
не помнится, а вот это
с зияющими черными провалами, грозящее все поглотить Ничто,
на краю которого вытягивается
в предгибельном вызове молодое женское тело, стоит перед глазами. Это свойство подлинного кино.
Читайте также
-
«От Калигари до Гитлера» — Мрачные предчувствия
-
Назад в будущее — Разговор с командой видеосалона
-
Достигнув моря, нелегко вернуться
-
Два дня хорошей жизни
-
«Помню пронзительно чистое чувство» — «Тарковский и мы» Андрея Плахова
-
«Большие личности дают тебе большую свободу» — Разговор с Сергеем Кальварским и Натальей Капустиной