Опять степь. Казалось бы, сколько можно? Выяснилось, что можно, если изобразить ее не как природно стихийное, а как хлипкий задник, загибающуюся декорацию, которую вот-вот перелопатит большая жизнь, притаившаяся за краями медленных и иногда даже театрально-сценических кадров. Природа как условность, живые как мертвые, жизнь как смерть — все это тянет на очень точное изображение русского абсурда, не феерического и стремительного, а ватного и тягомотного. Однако засасывает он круче любого урагана, который так и не появляется в этом пустынном пространстве. Лучшая из всех существующих экранизаций Луцика и Саморядова, написавших настоящий русский вестерн, в котором кто-то убивает когото просто за то, что он существует.
Читайте также
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
Кино снятое, неснятое, нарисованное — О художнике Семене Манделе
-
Высшие формы — «Непал» Марии Гавриленко
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Нейромельес
-
Дом с нормальными явлениями — «Невидимый мой» Антона Бильжо