Три истории — четыре убийства. Каждый раз — по какой-нибудь низкой (или высокой) причине. Каждый раз — в совершенно реальных современных обстоятельствах. И каждый раз — в ситуации совершенно невменяемой, непрошибаемой, фатально безумной. Кира Муратова объясняет эту жуть так: человек — зверское животное; насилие — в его природе; это непоправимо и навсегда. И это в любом человеке: в квартирном бузотере, в идейном фанатике, в невинном ребенке. Если так, то вопрос: а в Кире Муратовой как в человеке — откуда импульсивное, судорожное сопротивление всегдашнему и непреодолимому зверству?
Читайте также
-
И прочий лытдыбр — «Ровесник» Федора Кудрявцева
-
Эта братская, братская любовь — «Дружба» Эндрю ДеЯнга
-
Откровенность как стратегия
— «Что знает Мариэль» Фредерика Хамбалека -
Туда, обратно, здесь — География кино
-
Высшие формы — «Свободу Пушкину!» Ильи Малкина и Евы Павловой
-
Черная ворона белого мира — «Ансельм. Шум времени» Вима Вендерса