Чтение

1982: Раз в неделю по субботам


Рассказ написан в качестве вступительного задания на Высшие курсы сценаристов и режиссёров, где с 1982 по 1984 год Надежда Кожушаная обучалась по специальности «Сценарист фильмов для детей» в мастерской С. Лунгина и Л. Голубкиной. Впервые опубликован в сборнике «Кино — работа ручная» (М.:  Сова, 2006). Прототипом Старика является Павел Иванович Ямшанов (1908–2000), отец Н. К.

 

Двор, образованный четырьмя унылыми пятиэтажными домами.
В центре двора — пустырь с трансформаторной будкой и детскими качелями. Сбоку — помойка.
Осень, поздно, холодно.

× × ×

Во дворе на пустыре двое: Серёжа и Шурик. Шурик, помладше, с виноватым выражением лица, с сочувствием, которое он не смеет высказать, исподтишка следит за Серёжей.
Серёже — двенадцать, он зло и долго, спиной к Шурику, ломает ногами ящик, в каких хранят в магазинах овощи.
 — А ещё, — робко решается Шурик. — Орёл сказал, что ты ему ножик обещал.

Серёжа вынимает ножик:
 — Видел?
 — Ух ты! …
Серёжа подходит к мусорным бакам и бросает ножик в один из них:
 — Скажи Орлу: найдёт — его. Понял? — и, подхватив ногой пустую бутылку, гонит её к будке.

Шурик стоит, не решаясь ни подойти к баку, ни пойти за Серёжей.
От будки — звон.

— А Косой? — криком спрашивает Серёжа.
 — А Косого мать в гости повезла, — Шурик бежит к Серёже.
— А Рыжик вообще отвалился. Ему курточку купили — он теперь в тот двор ходит.
Серёжа доламывает руками ящик на доски, кидает их Шурику, становится к бетонной стенке будки.

Шурик берёт доски одну за другой — и швыряет их в Серёжу. Серёжа уворачивается от ударов: один, второй, третий…
 — Восемь! — кричит Шурик, когда одна доска всё же задевает Серёжу по штанине. — Класс!
 — Теперь ты, — говорит Серёжа и отходит от будки.
Шурик растерянно становится к стене: ему страшно.
Серёжа собирает доски в кучку:
 — А ты зачем вышел?
 — Я же 0–27.

Серёжа выбирает доску потолще, смотрит на Шурика:
 — А что такое 0–27? — и целится доской.
Шурик, не выдерживая напряжения, дёргается в сторону.
 — Замри! — кричит Серёжа.
Шурик замирает в нелепой позе, с вытянутой рукой.
 — А ты что: готовился?

Шурик, стараясь не двигаться, делает утвердительный знак глазами.
 — И старуху проверил?
Шурик повторяет знак.
 — Ну и что?
Шурик молчит.
 — Отомри.
 — Тамара Анатольевна, Котова, — докладывает Шурик. — Живёт одна. Соседи сказали: хозяйственная.
Серёжа отбрасывает доску в сторону, молчит.
 — Больше за неделю никто не был, — говорит Шурик.
 — Женщину с почты проверили? — наконец, спрашивает Серёжа.
 — Так это же Косой должен был… — оправдывается Шурик и осекается.
Серёжа отворачивается от него, садится на качели.
 — Он сказал: в воскресенье проверит.
 — А я в воскресенье могу?! — кричит Серёжа.
— В воскресенье — с матерью! … Утром зоопарк, потом за продуктами, потом к дяде Лёне, потом вставать в пять утра! Не знали, что ли?!.
 — Я им говорил, — шепчет Шурик.
Серёжа машет рукой и раскачивается. На глазах — злые слёзы.
 — Фига я ещё приеду! — бормочет он. — У нас пол-интерната не ездит, и я не поеду. С вами, как с людьми! …
 — он вытирает слёзы и опять плачет, и кричит: — Валерка в позапрошлую субботу не мог? — позвонил! И я знал! И всё переделал! … — и опять отворачивается и молчит.
 — Хочешь: давай одни! — Шурик вытаскивает из карманов шнуры, пистолет, наушники.
 — «Одни»! А на контакте кто? На прикрышке? А резерв? А телеграф? … «Одни»…
Шурик думает чуть-чуть — и вынимает из кармана белый чистый лист бумаги, суёт Серёже в руки, достаёт и зажигает спичку — и подносит огонь под лист. На листе проявляется написанный невидимыми чернилами текст.
 — Ух ты! — слёзы высыхают, Серёжа с восторгом рассматривает бумагу.
— Сам сделал?
 — С папой, — Шурик рад, горд.
 — Класс. Во! — Серёжа вытаскивает листок с цифрами. — Надо шифр переписать! А то Быков, гад, по карманам шарит! Я прятал, прятал, думал, всё равно найдёт. Он и в тумбочки лазит, везде! А так сделать — можно в тетрадку вложить — и привет! Он в жизни не догадается!
 — Пошли к нам! Перепишем!
Серёжа отдаёт ему листок, засовывает руки в карманы:
 — Не хочу. С папочкой своим играйся.
Шурик молчит, думает, ищет, что бы сказать и предложить. Серёжа, подпрыгивая, движется к дальнему дому.
 — Замри! — придумывает Шурик.
Серёжа усмехается, вынимает из кармана руку: пальцы крестом.
 — «Замри»! … — и опять прыгает.

× × ×

— Серёжик! — кричит из окна дома слева сладкий женский голос. — Без двух! Ты просил!
 — Слышу, ма! — отвечает Серёжа. — Спасибо! …
И они оба: Шурик — во все глаза, Серёжа — прищурясь, смотрят на окна пятого этажа дальнего дома.
Секунда, две — и в окне около лестничной площадки на пятом этаже гаснет свет.
Ещё время — и по лестнице начинает спускаться чья-то фигура.

× × ×

Шурик жалобно смотрит на Серёжу. Тот прыгает, не обращая внимания на его взгляд.

× × ×

Из подъезда выходит Старик. Выходит — и останавливается в растерянности перед огромной лужей, покрытой коркой свежего льда. Он о ней не забыл — он о ней не знал.

— Лужа давно? — тихо спрашивает Серёжа.
 — С четверга.
 — Понятно. Обход есть?
 — Есть! За кустами.
 — За кусты идите! — кричит Серёжа Старику.
Тот кланяется, кивает и идёт за кусты, хрумкая ногами по свежему льду.
 — Доложить обстановку, — приказывает Серёжа.
Шурик оживляется, сосредоточивается, собирается:
 — Есть доложить обстановку! … — на ушах — наушник, у рта — «передатчик». — Я 0–27, Я 0–27! Докладываю обстановку! Объект вышел! …
 — Двадцать один, — подсказывает Серёжа.
 — Двадцать один ноль-ноль, как всегда, — подхватывает Серёжа, слушает наушник и сообщает серьёзно: — Приказано вести!
 — Есть вести!
 — Есть вести! — «передатчик» — в карман, наушники — под шапку, игра началась.

× × ×

Старик идёт по двору, вокруг пустыря, к арке, через которую выход на улицу. Серёжа и Шурик, перебежками, скачками и немножко ползком двигаются за ним. Серёжа серьёзен, напряжён, в нём появились кошачьи повадки, губы плотно сжаты, глаза прищурены: он упоён. Шурик тоже серьёзен, но без азарта. Они на секунду сходятся:
 — Я — 0–27! … Докладываю: объект подходит ко второму дому!
 — Хвоста не привёл?
 — Нет.
 — Проверь.
 — Есть! — Шурик исчезает, появляется:
 — Чисто!
 — Хорошо. Доложи в центр: замечена неожиданная подозрительность и нервозность.
Думаю, что это Косой.
 — Будем убирать?
 — Да.
 — Есть. Центр, я 0–27, я 0–27… — Шурик докладывает, Серёжа передвигается поближе к Старику, внимательно разглядывает его: пальто старое, ботинки не чищены, перчаток нет.
 — Докладываю, — шепчет Серёжа себе. — Пальто перелицованное, не хватает трёх пуговиц. Шарф красный, шерстяной. Кисти рук красные…
 — Серый! — вдруг радостно толкает его в бок Шурик.
Серёжа гневно оборачивается, но в ту же секунду сам радостно выдыхает: из арки выходит и идёт навстречу Старику Старуха.
 — Готовность номер один! — объявляет он. — Выхожу ближе, Старуха — на тебе! — и выскакивает на дорогу.
 — Есть! — шепчет Шурик.

× × ×

— Скрасился месяц багрянцем… — поёт Старуха.
Серёжа с независимым лицом проходит мимо Старика в подъезд, но Старик вдруг, заметив Старуху, неожиданно для мальчиков, бросается в тот же подъезд, пряча голову в воротник, как страус, опережая Серёжу.

× × ×

Серёжа входит за ним, проходит мимо: тот стоит молча, лицом к стене. Серёжа поднимается выше.

× × ×

— Поедем, красотка, кататься! Давно я тебя ожидал! — поёт Старуха во весь голос и проходит мимо подъезда.
Старик ждёт ещё, осторожно выглядывает — и выходит. Серёжа — за ним.

× × ×

На дворе — неожиданность. Около Шурика стоит Рыжий, ровесник Серёжи, в огромной, цвета солнца куртке:
 — Серый, привет!
Серёжа подходит к Шурику, не отвечая на приветствие Рыжего, и строго докладывает:
 — Вышел на контакт. Веду до поста номер один. Прикpoй, — и догоняет Старика.
Рыжий изумлён. Шурик тоже.
 — Рыжий, ты идёшь? — лениво кричит парень постарше, ленивый, взрослый, — и Рыжий нехотя уходит.

× × ×

Старик и Серёжа идут рядом.
 — Примерно сколько времени? — вежливо спрашивает Серёжа.
 — Начало десятого, — отвечает Старик.
 — У! Детское время! Плохо, что осень, да? Рано темнеет.
Мимо них проходит и обгоняет их Шурик, с неподдельным уважением глядя на Серёжу. Вот он в арке — и на улице.

× × ×

— Я люблю лето, — говорит Серёжа. — Одни каникулы. Никуда ездить не надо.

× × ×

Они доходят до арки. Старик вдруг останавливается и разворачивается:
 — Всё. Спасибо. До свидания.
 — Почему? — удивляется Серёжа.
 — Дальше я пойду один.
 — Почему?
 — До свидания.
 — А я тоже пойду.
 — А я прошу тебя уйти.
 — Почему?
Старик молчит, ждёт.
 — Да ладно! — Серёжа начинает злиться. — Что ли я не знаю, куда вы ходите? Все знают.
 — Знают, и хорошо. Тебе будет неинтересно.
 — О! — придумал Серёжа. — Хотите, научу без денег звонить? Хотите? Один пятнадчик опустил, номер набрал, а кнопку не нажимайте! А говорить надо не в ту трубку, в которую говорите, а в ту, в которую слушаете! Только громко! И всё! И хоть сколько! А поговорили — трубку повесили — пятнадчик вывалился! И всё!
 — Мне не надо, — говорит Старик, — До свидания.
Серёжа отходит на несколько шагов и заводится:
 — А что, у вас денег много? А чё вы тогда такой грязный? Купите пальто, если денег много.
Старик молчит.
Серёжа отходит подальше и говорит громче:
 — А почему у вас ботинки рваные? Вас собачка покусала?
Старик идёт на него.
Серёжа отходит за угол.
Старик ждёт.
 — Ой, здрассте! — Серёжа выглядывает и опять прячется.
Старик тихо проходит к самому углу.
 — А вы в Штатах были? — выглядывает Серёжа, и, не договорив — потому что Старик замахивается на него, — отбегает в глубь двора, по-настоящему испугавшись:
 — Ладно! … Идите! Идите-идите! Тихой сапой! … Ну, по-быстрому, пока я добрый! …

× × ×

Старик отворачивается и выходит на улицу.

× × ×

На улице — взрыв света и шума, даже мокрый снег.
Автобусы, трамваи, машины, очень много прохожих.
Старик сжимается, стараясь протиснуться незаметно и быстро: идти недалеко, несколько шагов, до телеграфа в том же доме. Он не видит Шурика, который внимательно следит «за возможными контактами», не замечает Серёжу, оббежавшего его и забежавшего на телеграф.

Старика останавливают двое подвыпивших людей и просят разбить им спор. Старик пытается отказаться, но всё же разбивает руки и идёт дальше.
За спорящими тут же уходит Шурик.
Женщина на ступеньках долго не может открыть зонтик, не давая Старику пройти…

× × ×

Наконец, Старик на телеграфе. Он достаёт платок и вытирает со лба пот.
Телеграф маленький: две кабины и один междугородний телефон-автомат.
Женщина в окошке здоровается со Стариком и вместе со «Здрассте» высыпает на окошко пятнадчиков на три рубля. Он достаёт кошелёк, расплачивается, она улыбается и показывает на часы:
 — Опоздали!
Он тоже изображает что-то вроде улыбки и входит в кабину междугороднего телефона-автомата, за стенку которого кое-как втиснулся и сидит на корточках Серёжа.

× × ×

Старик в кабине. Он даёт себе передышку, настраивается: надевает очки, раскладывает на полочке письмо с красными пометками, квитанцию, вырезку из журнала — и набирает номер.

× × ×

Серёжа по слуху записывает цифры: длинная вертикальная палочка, ещё одна… вот цифра короче — и палочка короче…

× × ×

Телефон трещит и рычит. Старик напряжённо слушает и, дождавшись ответа, быстро нажимает на кнопку:
 — Алло? … Наташа? … Здравствуй! … — и на глазах выступают лёгкие неожиданные слёзы.
Она что-то говорит, говорит долго, на пять пятнадчиков, он слушает, кивает, пожимает плечами, фыркает, удивляется и соглашается без слов, как человек, не умеющий разговаривать по телефону.

× × ×

Серёжа внимателен: слёз он не ожидал — ему интересно.

× × ×

Старик с удовольствием рассмеялся, выдохнул, помолчал, счастливый, помолодевший.

— Слушаю-слушаю! — наконец говорит он, ждёт ещё и неуклюже спрашивает:
 — На вопросы отвечать? — и упирается глазами в письмо.
 — Первое. Как моё здоровье… — он отодвигает письмо и пожимает плечами. — Как обычно. К службе в армии не пригоден. Болезни мои тебя интересовать не могут. Возраст.
 — Второе. Что я сейчас читаю? Читаю… — он разворачивает письмо и зачитывает свою пометочку на полях. — «Мастера искусств об искусстве», том третий. Читаю понемногу. Почти сразу забываю. Приходится конспектировать. Но читаю регулярно. Час-полтора в день.
 — Третье. Как я питаюсь… — он опять откладывает письмо и пожимает плечами. — Как обычно. Овощи, молоко. Молоко нерегулярно. Очень большие очереди… Посылку получил. Спасибо. Молоко и соки. Храню на случай болезни. Больше не высылай. Раз в неделю я покупаю и молоко, и соки. Правда, скользко. Уже два раза упал…
— он слушает её возражения и раздражённо пожимает плечами.
— Мне же надо чем-то жить! …

× × ×

Серёжа не двигается, не записывает.

× × ×

— На вопросы ответил, — говорит Старик. — Теперь смешное.
— Он кладёт перед собой вырезку из журнала и зачитывает:
— «Крокодил», номер 31, ноябрь, из рубрики «Улыбки разных широт»: «Во что вы играли во дворе, Фредди, ты такой грязный!» — «Не помню точно, мамочка, но я был…
— он делает паузу и выдаёт: — МЯЧОМ!» — и сам смеётся, высовывая язык от удовольствия.

× × ×

Серёжа слушает, думает, снисходительно усмехается.

× × ×

Старик развеселился, подобрел.
Монет осталось немного, он спохватывается:
 — Теперь совет. Аспирантура в твоём возрасте — последняя и единственная возможность, — он говорит по слогам, вколачивает. — Старайся. Учись. Ты пишешь, что тебя хвалит руководитель, — не верь. Он обязан хвалить всех, кто учится… — он слушает и от того, что у него нет слов для доказательств, нервно стучит кулаком по полочке. — Таких, как ты, — тысячи! Ты-ся-чи! Я не обижаю, я говорю правду, которую, кроме меня, тебе не скажет никто! … Приезжать не надо. Не надо… — он пожимает плечами и резко оскорбляется.
— Почему это я должен заболеть?! Я здоров! …

× × ×

На экране загорается надпись: «ОСТАЛОСЬ ТРИДЦАТЬ СЕКУНД».

× × ×

Старик торопится, нервничает:
 — Всё! Осталось тридцать секунд… — он опять плачет лёгкими быстрыми слезами. — Спасибо, спасибо. Деньги выслал как обычно. Квитанция номер 072/12. Запиши: если потеряются, чтобы можно было разыскивать… — он кивает, кланяется. — Нет, писать не буду. Ты же моих писем не читаешь. Нет, не читаешь. Я задал тебе вопрос, на который ты не ответила… — ему не хочется заканчивать разговор ссорой, поэтому он обрывает расспросы, выпрямляется. — Всё! Сейчас отключится! … — время кончилось, но автомат почему-то не отключается. — Сегодня опять привязался хулиган… Хорошо… Да, в субботу, как обычно. Да… — он опять кивает, кланяется и нервничает, потому что автомат работает. Он вдруг решается. — Напиши о себе! … Я же ничего не знаю. Кроме слухов… Слухи разные… Всё! Отключилось!
— и он резко вешает трубку.
Надпись продолжает гореть — он вертит рычажки, кнопки, ручки, — надпись гаснет.

× × ×

Улица с шумом и гамом. Серёжа идёт с телеграфа, засунув руки в карманы.
Шурик ждёт в подворотне:
 — Ну?
 — Нормально.
 — А эти такси взяли — я не успел…
 — Ничё…
Они идут во двор. Старик впереди, далеко, уже подходит к своему дому.
 — В общем, так, — докладывает Серёжа через паузы. — Звонит в другой город. Номер примерно 888—44—22. Наташа. «Мастера искусств об искусстве», том третий. Квитанция дробь двенадцать.
Шурик шепчет, запоминая.
 — «Крокодил» за ноябрь. Время час-полтора. Адресов не называл. Два раза тысяча, один раз тридцать секунд. Она отвечает почтой.
 — А почему по субботам?
 — Такое условие, — помолчав, отвечает Серёжа.

× × ×

Они входят во двор, садятся на качели. Серёжа смотрит наверх, на дальний дом, на пятый этаж. Света нет. Он шарит глазами по двору — и видит Старика, который неподвижно сидит на скамеечке, около своего подъезда, спиной к ним.

× × ×

— А классно получилось! — анализирует Шурик. — Главное, Рыжий, как увидел — прибалдел! Он его два раза выводил на контакт — и мимо! … А как старуха выскочила — я вообще, думаю: вот ничё себе! Как повезло! …
Серёжа смотрит на Старика. Тот сидит неподвижно.
 — Смешное рассказал, — вспоминает он. — Парни играли во дворе, а один был мячом.
 — Мячом?
 — А ничё, да? Мячом?
 — Конопаева сделать мячом! — смеётся Шурик. — Класс, да? Такой мячик!
Серёжа смотрит на Старика. Тот сидит неподвижно.
 — А я парням ничё не скажу, — вытягивает губы Шурик.
— Надо было выходить, да? Пусть теперь позавидуют. Главное, если мы его выследим, знаешь, как можно… заработать! Медаль! … Или благодарность…
Серёжа смотрит на Старика, встаёт.
 — Ладно, я поканал.
 — Ещё же рано! — удивляется Шурик, вскакивает. — Сейчас Валерка подойдёт, Косой! … Шифр не переписали! Ты что?!
 — Замри! — говорит Серёжа и быстро идёт к Старику.

× × ×

Он подходит ближе: Старик сидит неподвижно.
Серёжа осторожно обходит его — и резко заглядывает в лицо.
Он успевает заметить безмятежную детскую улыбку на его лице — но Старик видит Серёжу, пугается и загораживается рукой:
 — Что надо?!

Серёжа молчит и пожимает плечами. Потом поворачивается и уходит.

× × ×

— Живой! — говорит он Шурику, улыбается, облегчённо выдыхает. Молчит немножко и объясняет: — Загнётся ещё — вся работа к чёрту. Чего ты?
Шурик сидит, не двигаясь, с открытым ртом.
 — А! — вспоминает Серёжа и смеётся. — Отомри! … — шарит в карманах, вытаскивает целый ворох жвачек. — На. Парням раздашь, — и быстро идёт домой.

— До субботы! — кричит Шурик.
 — Чао! — кричит Серёжа весело и входит в подъезд.

× × ×

— Серёжик! — кричит сладким голосом женщина из окна. — Осталось десять минут! …

× × ×

Шурик подходит к помойке и примеривается, как бы половчее вытащить ножик из бака.

× × ×

А во дворе уже совсем темно. Только мягким тусклым светом освещён Старик, так же неподвижно сидящий у своего подъезда.

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: