Невозможные миры. Губка Боб, Идиот в семье
Благодаря каналу Nickelodeon все теперь знают, кто проживает на дне океана. Я вот как-то был, скорее, впрочем, с научно-исследовательскими целями, на Русском марше. И там заводила, специальный горлан и главарь, кричал колонне подростков:
— Вы готовы, дети?
А они ему:
— Да!
А он наставительно:
— Надо отвечать не «да», а «да, капитан». Итак, вы готовы, дети?
— Да, капитан!
— Кто проживает на дне океана?
— Спанч Боб скинхед!
Невозможные миры: Будем как Бендер
Желтая губка, малыш без изъяна даже гонителям разнообразной импортной нечисти и то по сердцу. Даже профессиональным черепомерам. И это при том, что у Губки Боба вообще нет черепа.
Гребенщиков Борис Борисович, которого, кстати, поклонники тоже, бывает, ласково называют Бобом, поклонникам как-то сказал без стеснения: «Я учился быть ребенком».
Да, так вот и сказал.
И если вы подумали, что Сэнди утопленница, то зря. Она живая.
Не он первый, конечно. Взрослые зачем-то лезут в детство с раздражающей настырностью. Только детские книги читать, только детские думы лелеять и далее по тексту. У психоаналитиков есть на этот счет пространные объяснения, но они такие ведь зануды, эти ваши психоаналитики. То ли дело Губка Боб.
Губка Боб, если вы вдруг не в курсе, хотя в такое поверить трудно, — он на самом деле губка. Есть такие морские многоклеточные. Впрочем, Губка Боб выглядит совсем не так, как прочие морские губки. Выглядит он как губка, которой вы моете на кухне посуду. И носит квадратные штаны. Поскольку сам квадратный, и другие на него не налезут.
Мир Губки Боба обширен, как океан. К тому же, это и есть океан. Мир Губки Боба — это сотни серий, придуманных Полом Тиббзитом, и несколько полнометражных фильмов (не всегда даже скучных). В общем, понятно уже, что это настоящий эпос, и обо всем сразу поговорить не удастся.
Мир города Бикини Боттом — он чуточку извращенный.
За кадром у нас останется масса всего. Нежная дружба Губки со слабоумным Патриком, морской звездой, которая, — то есть дружба, — поговаривают, сделала Боба и Патрика кумирами гомосексуальной Европы. Мы не будем пытаться понять, в чем суть вечного конфликта двух воротил подводного бизнеса — Мистера Краббса, хозяина ресторана «Красти Краб», в котором работает поваром Губка Боб, и Планктона, хозяина ресторана «Помойное ведро». Краббс, кстати, как легко догадаться, — краб, а Планктон — планктон, тут догадаться еще легче. Даже Патрик Стар, морская звезда, наверное, догадался бы. Мы не будем разбираться в страданиях Сквидварда — соседа и коллеги Губки Боба, кальмара с ранимой душой и тягой к прекрасному. Сквидвард играет на кларнете (мерзко), рисует автопортреты и тщетно ждет признания. Мы даже не будем гадать, что делает на дне океана техасская белка Сэнди, лучшая подруга Спанчбоба. И если вы подумали, что Сэнди утопленница, то зря. Она живая.
Хотя нет, это как раз важно. Мир города Бикини Боттом — он чуточку извращенный. Вот, белка на дне. И хотя дело под водой, но вода временами начинает литься изо всех щелей, и город затапливает. Не говоря уж о том, что на дне океана есть особое место для купания. И там иногда тонут рыбы. Дочь мистера Краббса — здоровенная китиха, а у Планктона жена и вовсе компьютер. За детским весельем героев, то есть, прячется перевернутая реальность кошмарного сна.
Работа делает свободным. Работа делает счастливым.
Сосредоточимся все же на главном. То есть на Губке. Он живет в огромном ананасе (!), жарит бургеры на кухне «Красти краб», и безуспешно пытается закончить школу. Кстати, учат в школе водить катера, на которых все, кроме Губки Боба, гоняют по морскому дну. Он — идиот, в возвышенном, античном смысле. Существо, для которого нет сложных реалий взрослого мира. Нет социального как такового. Раздражая соседей, он своим идиотизмом, своим талантом не замечать условностей делает их жизнь невыносимой. Постоянно попадает, благодаря своему идиотизму, в нелепейшие ситуации, и, благодаря своему идиотизму, из них выпутывается. В сложноорганизованном капиталистическом мире он умудряется жить, оставляя этот мир за скобками. И, в отличие от всех прочих обитателей этого мира, Губка Боб постоянно счастлив. Он всегда улыбается, поет глупые песенки, ловит медуз сачком (медузы у них там вместо бабочек), и просто не способен понять, заметить, что не всем вокруг так же хорошо.
Собственно, для этого взрослые и рвутся в детство. Вечная улыбка и возможность игнорировать все то, что мешает нам быть свободными. Каникулы без конца, медузы в сачке. Но у них, у нас, у вас ничего не получается, а Губки есть ответ на вопрос, как вожделенного состояния достичь. Ответ такой же странный, как мир, в котором Губка проживает.
Ты просто работай, и все пройдет.
Просто Губка работает. Поваром на замызганной кухне в фастфуде, где хозяин — безумец, помешанный на деньгах, безжалостный эксплуататор и патологический жадина. Вокруг — грязь, тоска и ад, но Губка так любит жарить свои бургеры, лучшие в городе и мире бургеры, что утратил способность видеть плохое. Его штрафуют, а он улыбается. Его заставляют работать сверхурочно или даже круглосуточно — а он счастлив. По-настоящему счастлив. Для него работа — и есть счастье. Работа делает свободным. Работа делает счастливым. Работа позволяет оставаться ребенком, идиотом в семье, и не замечать, что вокруг-то — существа взрослые и злые.
Невозможные миры: Леопольд, или грезы интеллигента
Это настоящий гимн капитализму. Фридман с Хайеком — слабаки, куда им до Губки Боба.
Плохо, страшно, мокро, хозяин — негодяй, сосед — зануда, и по дну океана ходит странная белочка? Они-то тебе и нужны. Без них бы ничего не вышло. То, что Маркс называл отчуждением, — счастье, а не беда. Ты просто работай, и все пройдет. Не ради денег, не ради самореализации, какая там самореализация у грязной плиты? Работай и все. И улыбка, без сомнения…
Если бы Губка Боб знал про это песню Людмилы Гурченко, он пел бы ее постоянно.
Дописал и вспомнил дурацкую историю. Когда-то давно пригласил я на свидание прекрасную деву. Дева пришла, села за столик и стала молчать. С годами, конечно, понимаешь, что это редкая удача, когда дева молчит, но то — с годами. Я уже истощил весь арсенал, предназначенный для соблазнения дев. Все хитрые и нехитрые трюки, которые изобрели мужчины за последние пару тысячелетий, и даже те, которые изобрел за свою недлинную жизнь лично я. Все два. А дева молчит. Самый верный таран, холодным чаем Лонг-Айленда именуемый, пущен уже в ход, а дева молчит. Обидно. И тут я ее спросил — а кто из киногероев тебе нравится? Губка Боб, — ответила дева, и я понял, что все у нас получится.
Позже выяснилось, что я ошибся, и не получилось у нас ничего, но мы хотя бы поговорили.
