Муравьи из другого муравейника

«Номфильм» воспитал, если можно так сказать, не одно поколение зрителей. При этом ваши киноопыты всегда были любительскими, и таким специфическим удовольствием «для своих». Когда и почему «номовцы» решили, что будут снимать кино?

Андрей Кагадеев: Желание снимать было всегда. Но двадцать лет назад видеомагнитофон стоил как автомобиль, если не больше. Про собственную камеру и мечтать никто не смел. Наши приятели организовали на Шаболовке программу «Экзотика», там можно было договориться с операторами, куда-то выехать, что-то снять. Таким образом мы сделали два короткометражных фильма — в свободное время, на ворованной технике. Как-то договаривались, снимали, там же на студии монтировали. Был сделан сатирический журнал, в который вошли сюжеты в жанре «монти-пайтон».

В следующий раз мы обратились к кинематографу уже в 1998-ом году, когда один из приятелей предложил мне сделать большой фильм. Как выяснилось, он преследовал свои цели: ему нужна была дипломная работа, а что снимать — товарищ не знал. Так получился фильм «Жбан дурака».

Зачли ему фильм?

Андрей Кагадеев: Думаю, да. Нас до сих пор критикуют за некоторые длинноты. Например, там гусеница ползёт крупным планом где-то с минуту. Это, как я понимаю, студенту нужно было для метража. Тем временем техника становилась всё доступней, всё ближе. Минидивишную камеру «Panasonic» купил наш друг, владелец магазина «Дохлая рыбба». А потом мы познакомились с Копейкиным, написали развёрнутый сценарий полного метра — «Пасека». Вот на этом фильме мы взяли весь процесс полностью в свои руки. Сами были и операторами, и администраторами. Начали…

Николай Копейкин: …изобретать велосипед.

Андрей Кагадеев: Да. Мы во всём самоучки.

Бюджет у «Пасеки» был?

Николай Копейкин: Бюджет мы посчитали, когда фильм был уже снят.

Андрей Кагадеев: Почему? Не помнишь, Ринат давал пятьсот долларов? Картон купили, костюмы ульев из него сделали, декорации!

Николай Копейкин: Да, были небольшие пожертвования от друзей.

Андрей Кагадеев: Основные траты были, когда мы отсняли материал, и нужно было садиться за монтаж. Купили компьютер: на это дело ушло тысячи полторы-две долларов — по тем временам большие деньги. Спонсорскую помощь оказала газета «На дне». А ещё был у нас знакомый, который сидел дома и копался в железе. Больше ничего не делал. Договорились: «Вот тебе компьютер хороший, новый, ты осваиваешь программу, и мы с тобой сидим, делаем фильм».

Какова прокатная судьба у «Пасеки»?

Андрей Кагадеев: Нормальная судьба. В рок-магазинах продавалась на кассетах и на дисках.

Николай Копейкин: «Пасека» ещё участвовала в фестивалях. В Роттердаме было три показа с аншлагами, народ хохотал вовсю.

Андрей Кагадеев: До интернета и торрентов нам хватало денег от продажи дисков и кассет. Начиная с «Пасеки», мы могли следующие фильмы снимать без обращения к спонсорам. Фильмы «Геополипы» и «Беларуская быль» сделаны за студийный счёт. Вышли на самоокупаемость, если можно так сказать.

Интернет ваш бизнес, наверное, подкосил?

Андрей Кагадеев: Всё в торрентах лежит. Последний фильм мы ещё успели продать — у нас купили лицензию на «Фантомас снимает маску». А буквально через полгода продажи дисков встали. Это было между 2007-ым и 2008-ым годом.

Вы сейчас новый фильм снимаете?

Андрей Кагадеев: «Звёздный ворс». Он смонтирован в общих чертах, но там очень много графики, компьютерной.

Графики?

Андрей Кагадеев: Да, это наш первый фильм с бюджетом. Изначально это был непростой замысел, и человек, который финансирует проект, просил: «Хочу побольше, помасштабней хочу». Я-то уже привык мыслить другими категориями: мне проще снимать кино, где меньше народу и меньше декораций. А тут у нас полтора года павильон в аренде, который стоил шестьдесят пять тысяч рублей в месяц. Но всё равно тратились по минимуму. Актёрам, например, не платили гонораров. Все работали в максимально спартанских условиях, особенно зимой. И работа с бюджетом — это организационно тяжело, конечно. Поэтому я за простые сценарии.

«Звёздный ворс», судя по названию, фантастика?

Андрей Кагадеев: Конечно, действие происходит в XXIII-ем веке. Но вообще-то у нас все фильмы — фантастика.

Интересно, что сейчас многие маленькие, самодеятельные, если так можно выразиться, студии снимают фантастику. Финны делают фильм про фашистов на Луне, а до этого они сняли комическую интерпретацию «Звёздного пути» и «Звёздных войн». Синий линолеум вместо хромакея, какие-то друзья в актёрах…

Андрей Кагадеев: Техника стала доступной, практически всё можно сделать в домашних условиях, только усидчивость нужна. Из-за доступности средств уже начинается творческое соревнование.

Николай Копейкин: Привычная трёхмерная графика и компьютерные чудовища — это же ужас, что такое. Они все какие-то одинаковые.

Андрей Кагадеев: Особенно драконы. И вообще, чем больше самодеятельности, тем лучше. Нужно ставить себя в такие условия, чтобы приходилось всё время выкручиваться, решать творческие задачи. Вот сравните новые «Звёздные войны» и старые. Всё, что было сделано Лукасом на коленке в семидесятые годы — гораздо убедительнее. Большой бюджет и избыток технических средств — это проклятие кинематографа XXI-го века. Там же сотни человек на проекте работают! И далеко не все — талантливые.

А вы всё сами придумывали? Декорации, костюмы, эскизы рисовали…

Николай Копейкин: Ну, мы, например, вместе придумывали летательный аппарат. Выяснилось, что он имеет нулевую аэродинамику.

Андрей Кагадеев: Всё самое главное было нами придумано, а потом нам нужен был художник, чтобы воплотить всё это во что-то конкретное. Например, город будущего. Размеры и пожелания — это мы можем, но как он выглядит — вот задача! Валера Хаттин сидит, придумывает. Сталинский ампир с элементами того, сего… Мы его раскрасим, и будет отлично. Потом у нас всё сильно намешано — довольно продвинутая графика, а при этом роботы самодельные — ходят люди в блестящих костюмах, грима много. Или собака есть в сценарии, мы долго думали, как бы её сделать. Она должна была в одном месте «гав-гав» сказать, в другом лапой сделать. А как это снять? У кого-нибудь есть такой пёс? Пришлось пойти в таксидермическую мастерскую… Купил нос, глаза, челюсти и язык. Настоящие, волчьи. На основе этого была слеплена башка и сделан костюм собаки. Она в принципе настоящая, но внутри человек сидит.

Николай Копейкин: Ползает на карачках.

Какая разница между тем, что вы делали раньше самостоятельно и тем, что делаете сейчас, работая с бюджетом?

Андрей Кагадеев: А мы и сейчас всё самостоятельно делаем. Просто теперь всё медленней происходит. Та же графика, скажем. Для «Пасеки» мы её в «3D Studio MAX» за три часа сделали. А для «Звёздного ворса» пришлось искать человека. Первый заход на рынок, скажу я, был обескураживающим. Сидят на жёрдочках жулики и говорят: «Мы садимся к вам на проект месяцев на семь минимум, а, может, больше, вы нам двести пятьдесят тысяч в месяц платите и где-нибудь к концу получите что-то. Мы всё умеем как в мировом кино». Давайте. Прошёл месяц. Посмотрим, что сделано. Фигня! «Нет, нет, вы не беспокойтесь, вот это восемьдесят семь тысяч стоит». Ну, мы разозлились: «Вы нас что, за дураков держите?» Они привыкли работать с заказчиками, которые сидят, разинув рот. Я тогда понял, что если мы будем так работать, то графика у нас будет крайне средненькая, как в большинстве фильмов. А нас это не устраивает.

Николай Копейкин: Начало съёмок вообще нас чуть не подкосило — просто руки опустились. Как только мы связались с работниками большого кино, нас обнесли на десять тысяч долларов. Два съёмочных дня пропало.

Андрей Кагадеев: Художественную часть, эскизы, каких-то роботов мы сами делали, но большие корабли, декорации, киношные интерьеры — это уже было трудно. Нанимали людей. Понятно, что если большой павильон, то это свет, рельсы, световики. До этого мы обходились своим светом — тем, что в доме найдём, фотолампы какие-то. Выворачивались как-то. Как с «Фантомасом» — где улица, Франция и солнце, красота.

Человек, который вам помогает финансово, рассчитывает на прокат какой-то или он просто спонсор-меценат?

Андрей Кагадеев: Это не спонсорская помощь, а наш общий проект. Я с ним познакомился, когда вышел «Фантомас». У нас нет никаких обязательств перед ним, мы ему ничего не должны. Мы просто вместе делаем кино. Открыли фирму, у нас договора с актёрами. Всё как положено — юридическое лицо, ООО.

ООО?

Андрей Кагадеев: Да. ООО «Звёздный ворс». По названию фильма. Я уже даже получил удостоверение национального фильма. Сейчас будем выбирать прокатную контору. Проблема в том, что очень мало адекватных дистрибьюторских контор. Бóльшая часть занимается голливудскими блокбастерами — это, понятно, не про нас. А у тех, кто работает с отечественным кино, есть свои стереотипы в отношении арт-хауса. У нас же типичное авторское кино. Это сразу видно, мы же не кота в мешке продаём. Поглядит человек, что у нас играют не так, как в других фильмах, и сразу всё поймёт. При этом с содержанием, в отличие от арт-хауса российского, у нас всё в порядке. История добротная, с началом и концом. Мы всегда с Копейкиным делаем увлекательное кино, думаем о зрителе. В данном случае — это фантастика. Но не какие-то «Звёздные войны», потому что никаких войн там нет. Герои просто путешествуют по шести планетам. У каждого есть своя цель, и каждый, сообразно своему характеру, своим каким-то духовным задаткам, к ней идёт. Одного, можно сказать, поиски Бога беспокоят…

Николай Копейкин: Но всё равно все герои — придурки полные.

Андрей Кагадеев: Естественно. Если отслеживать то, что мы делали, начиная со «Слонёнка Гобо» и «Жбана дурака», то можно прийти к выводу, что это наш особый, определённый тип игры. У нас только такие люди и бывают. Можно назвать это монти-пайтоновской стилистикой, можно как-то иначе. Кому-то, может, не нравится, а я по-другому не люблю. Меня, скажем, раздражает то, что делает Охлобыстин и вся эта компания москвичей. Многим нравится, а меня раздражает.

А что, собственно, нравится вам? На что вы смотрите с пиететом?

Николай Копейкин: С пиететом мы смотрим исключительно на фильм «Окраина» Петра Луцика. Вот это кино, вот это герои! Они живут на грани какой-то, говорят так правильно. Очень жаль, что всё это было изгажено в «Диком поле», которое попало в руки не тем людям.

А кроме Луцика с Саморядовым есть какие-то культурные ориентиры?

Николай Копейкин: Да вот тот же Питер Джексон, прекрасный режиссёр. Две первые работы. У него позиция как у нас — тоже думает о зрителе. Ему, чтобы самовыразиться, нужно историю рассказать.

Кажется, вам «Пыль» должна была понравиться — там и история, и с самовыражением всё в порядке.

Андрей Кагадеев: Хороший фильм. Но шедевром я бы его не назвал. Мамонов, да, хороший. Но гэбисты там как в КВНе каком-то — херово играют! И эта финальная апелляция к цоевщине — где-то недалеко уже ВГИК маячит.

А ВГИК — это ругательство?

Андрей Кагадеев: Ну, со временем превращается. Если там что-то и было, то закончилось. После Шукшина уже деградация пошла. С киношниками вообще всё сложно. У них во время чтения наших сценариев сразу финансовые вопросы встают. Там же всё написано не по законам сценарного факультета. Они читают — и им ничего не понятно.

Николай Копейкин: Мы для них муравьи из другого муравейника.

Андрей Кагадеев: Мы всё делаем не так. Поэтому понятно, что они беспокоятся за свой муравейник. Наши муравьи должны их сдвинуть, у них силы есть. НОМ — это же глоток свежего воздуха в море застоявшейся херни. Мне иногда попадаются сценарии, написанные профессионалами, и я их не понимаю. Какими категориями они мыслят? Думаю, они с точно такими же чувствами читают наши сценарии. Берут в руки и начинают нервничать: «Так не надо, так не говорят». В общем, пусть публика решает, разбирается.

До публики нужно ещё дойти.

Андрей Кагадеев: Ну, так в этом всё дело. Нам никто с этим ни разу не помог. Но диски мы продавали, на фестивали ездили. Приезжаем через два года после Роттердамского фестиваля с концертами в Амстердам, и нас голландец ждёт у клуба. Видел на афише, что будет группа «Ном», и специально приехал ещё две «Пасеки» прикупить.

Есть такая схема работы со зрителем — личный контакт. Как Рената Литвинова с фильмом «Богиня: Как я полюбила» ездила по всей России.

Андрей Кагадеев: Мы так и делаем. По Европе последние несколько лет гастролировали как мультимедийная передвижная выставка Копейкина. Фильм с субтитрами перед началом, а потом концерт. И, действительно, много народу ходило.

То же самое Соловьёв делал с первой «Ассой»… Но тогда ещё действовала советская система проката.

Николай Копейкин: Это первая мультимедийная штука вообще была. Сейчас такого бы уже не получилось. Соловьёв сейчас тоже с ума сошёл…

Андрей Кагадеев: Не сошёл. Мелкотемье! А раньше учили хорошо, правильно учили. Выстроенные истории были, интересные, разные. Пройдёшься по «Мосфильму», там плакаты висят, что ни фильм — шедевр. Отличным всё было — куда делось?

Николай Копейкин: Сценарии плохие пишут. Что ни фильм, то бытовуха. Где размах, где декорации? Вообще ведь нет никакого кино для детей. Сказки исчезли. Всё подмял под себя «Дисней». Школа вымерла. Хотя при нынешних возможностях — пожалуйста, всё ж можно снимать!

Андрей Кагадеев: А получается на выходе какой-нибудь «Обитаемый остров». Деньги тратить не умеют. У меня ощущение, что у нас в Российской Федерации гораздо дешевле всё может производиться, чем сейчас. В разы дешевле.

Слушайте, а меня ещё беспокоит такой вопрос: НОМ ведь с 1987-го года существует, почему вас ещё локтями не распихали другие неформалы, молодые да ранние?

Николай Копейкин: Тусклые звёзды андеграунда светят для всех.

Андрей Кагадеев: Да. А мы ставим с ног на голову представления обычных людей об искусстве. У меня мама посмотрела фильм «Беларуская быль» и встала с каменным лицом: «Как ты живёшь с таким взглядом на мир?» Однако, впоследствии пересмотрев его совместно с моим братом и его детьми, решила, что это очень смешная комедия.